Иван Толстой: Сотрудники Университета голландского города Гронинген изучают в российских архивах судьбы голландцев, сосланных после Второй мировой войны в сибирские трудовые лагеря. До сих пор еще ни разу голландские историки не работали непосредственно с делами военнопленных из Нидерландов в СССР. В сороковые годы в советских лагерях оказалось около четырех миллионов иностранных заключенных из тридцати стран, несколько тысяч – из Голландии. Среди них были не только добровольцы СС, но и простые мирные граждане, угнанные когда-то в плен или нанятые в качестве дешевой рабочей силы немецко-фашистскими захватчиками. Нескольких таких бывших голландских «узников ГУЛАГА» удалось разыскать голландскому телевидению. Рассказывает наш корреспондент в Амстердаме Софья Корниенко.
Софья Корниенко: Формально лагеря военнопленных подпадали не под Главное управление исправительно-трудовых лагерей (ГУЛАГ), а под другое управление НКВД, так называемое ГУПВИ (Главное управление по делам военнопленных и интернированных). Однако на самом деле, трудовые лагеря для «иностранно-подданных» были теми же ГУЛАГами, с тем же «рационом», теми же бараками, парашами и калечащим принудительным трудом в шахтах и на строительстве железных дорог. Принято было считать, что это – честная компенсация за разгромленные русские города и загубленные судьбы. Но среди военнопленных было немало совершенно невинных людей, жизнь которых также оказалась разменной монетой, когда счет пошел на миллионы. Сколько среди «ГУЛАГовцев» было голландцев, предстоит выяснить ученым из Гронингена. Согласно австрийскому исследованию – до пяти тысяч, из которых около 700 все еще числились пропавшими без вести в 1949 году. Несколько вернувшихся из советских лагерей голландцев недавно поделились своими воспоминаниями в эфире посвященной кинохронике программы « Andere Tijden » голландской телекомпании « NPS ». Говорит Херрит Эрбинк.
Херрит Эрбинк : Шестого июня 1943 года всех нас, молодых парней, собрали на центральном вокзале. Как оказалось – чтобы разбить на группы и отправить на так называемые «восточные стройки». Мы никогда и не слыхали о таких. Из нас ведь мало кто бывал за пределами Амстердама. На пляж ездили – в Зандворт или Блюмендал, но дальше – никогда! Сначала посадили нас в пассажирские поезда. Изнутри вагоны были сплошь исписаны граффити, фразами типа: «Увозят нас с родины фрицам служить».
Софья Корниенко: Рулоф Айбема .
Рулоф Айбема : В середине ноября 43-го нам вдруг выдали обратно нашу одежду. До этого мы ходили в тюремной униформе. Посадили нас в вагоны. Перед отъездом нам сообщили, что мы сможем принести пользу в борьбе против распространения гибельного коммунизма, и что возможность послужить этой миссии – большая честь. С этими словами нас посадили в поезд, который сделал промежуточную остановку в Берлине, где мы пробыли несколько дней. Нам разрешалось гулять по городу. Я даже в театр успел сходить, на прекрасную постановку «Летучей мыши» Штрауса. Разодетая публика с удивлением смотрела, как мы, с бритыми головами, проходили в зал и садились среди них. Они были недовольны, но выгнать нас никто не смел. В Берлине нам сообщили, что дальше нас повезут в Ригу. Пугали этим словом: «Рига!»
Софья Корниенко : Еще одному голландцу, шоферу Харму Тен Хоффу в 1943-м пришла повестка явиться на немецкую трудовую вахту Arbeitseinsatz . В его новые обязанности входила перевозка молока с ферм под Берлином. Его сын Джон, которому тогда было 11, хорошо помнит, как отец уезжал.
Джон Тен Хофф : Мать считала, что положение было еще терпимое, можно не уходить в подполье. И тут отца вызвали явиться утром на вокзал в Гронингене, чтобы получить направление на работу шофером. С августа 44-го года мы перестали получать от него письма. Боялись худшего.
Софья Корниенко : В 44-м году Советская Армия наступает, и немцы все активнее используют своих пленных работников с оккупированных территорий.
Херрит Эрбинк : Нас перебросили на линию фронта, заставили делать для немцев колючую проволоку, рыть глубокие траншеи.
Рулоф Айбема : А второго мая вся стрельба вокруг нас неожиданно затихла. И мы услышали: « Berlin ist uns !», « Berlin ist uns !» с русским акцентом. Это было за несколько дней до официального окончания войны.
Херрит Эрбинк : Мы раздобыли двух лошадей и телегу, и еще с несколькими ребятами решили сами ехать из Латвии в сторону Голландии. Но мы не проехали и 20 километров, как нас остановил русский патруль. «Немецкие? Deutsch ? Deutsch ?» - закричали русские. « Nee ! Holland !» - кричали мы в ответ. Но они не знали, что такое « Holland !» и заладили свое « Deutsch !» А потом подошел офицерик, который немного говорил по-немецки, и приказал нам сдать лошадей и телегу и следовать за ним. Привели нас на какой-то вокзал, посадили в вагоны для скота. Сначала мы обрадовались. Думали, что наши освободители нас домой отправили. Но потом я подумал: почему же тогда в закрытом вагоне для скота?
Рулоф Айбема: Надзиратели в поездах говорили нам: «Скоро домой!», «Голландцы, скоро домой!». Но поезд увозил нас все дальше на восток.
Софья Корниенко : Один из наших героев попал в лагерь в казахстанском Лениногорске, другой угодил в уральский Карабаш, третий – в Воркуту. В лениногорском лагере Херрита Эрбинка ждал еще один пренеприятный сюрприз.
Херрит Эрбинк : В лагере нами командовали немцы! Мы были поражены. Мы были в далекой Сибири, в русском плену, но русских мы не видели почти никого. Всем заправляли немцы.
Джон Тен Хофф: Работали по 10 часов в день, при температуре до минус 56 градусов, замотанные в тряпье. Лагерь почти не охранялся, потому что бежать было некуда.
Софья Корниенко : Рулофу Айбеме «повезло»: через несколько месяцев жизни в лагере он тяжело заболел. В 45-м тяжело больных, то есть бесполезных, иностранных заключенных еще репатриировали. Херрит Эрбинк также покинул лагерь в конце 45-го, но оказался в перевалочном лагере в Румынии, откуда в Голландию, в прямом смысле, последний поезд уже ушел. В отличие от других союзников, Нидерландам не удается заключить с СССР договор от репатриации. По сравнению с Англией и Францией, оставшихся на Западе «предателей» с советскими паспортами в Нидерландах мало, то есть договариваться об обмене репатриантами неинтересно. В отличие от Англии и Франции, Нидерланды летом 1945 года принимают решение о прекращении принудительной высылки советских граждан на родину как негуманной меры. В мае 1946 года Нидерланды отказывают СССР в высылке четырехсот русских меннонитов, отправляющихся через Европу в Канаду. В связи с этими разногласиями, СССР не только прекращает репатриацию голландцев, но и перестает давать какую-либо информацию о них. Херрит Эрбинк из Румынии возвращается в СССР и работает в лагере еще 4 года.
Херрит Эрбинк: Осенью 1950-го года нам раздали по паре новых брюк, и по толстой такой куртке с ватой внутри, по рубашке еще дали, и мы поехали... Только пока по России еще ехали, то я не верил, что и правда домой. Но потом мы проехали Польшу, Берлин, и одним субботним утром поезд остановился в Амерсфорте, в Голландии. Мы вышли на площадь, а там – полным-полно народу. И у всех фотокарточка с собой. «Не видели ли вы Яна такого-то? Не встречали ли в России Вима такого-то?» А я не видел, не встречал. Все эти люди на фотокарточках тоже пропали, и в нашей группе их не было. Они, наверное, в России или в Латвии, или еще где-то погибли. И я все смотрел на фотокарточки и извинялся, что не знаю их.
Софья Корниенко : От шофера Харма Тен Хоффа, приговоренного к 20 годам лагерных работ, вестей не было.
Джон Тен Хофф : Я никогда не сомневался, что отец вернется. Но годами не было вестей. Жизнь брала свое. Мать познакомилась с другим мужчиной. Она написала запрос, чтобы ей разрешили повторный брак, чтобы отца признали пропавшим без вести. И ей разрешили.
Софья Корниенко: В 1953 году в советских лагерях находится еще около 20 тысяч иностранных заключенных. Только после смерти Сталина они получают право на переписку.
Джон Тен Хофф : В тот вечер я пришел домой, мать приготовила обед. Вкусно поели. И вдруг она протягивает мне открытку и говорит: «У меня хорошая новость для тебя. Правда, для меня – не очень». Это была открытка от отца. Так я узнал, что он жив. «Воскресенье, 15 февраля 1955 года. Убедительно прошу помочь мне найти мою жену и сына. Вот уже около года я шлю открытки, но не получаю ответа. Далее привожу имена и даты рождения моей жены и сына...».
Софья Корниенко : В дело Тен Хоффа вмешался посол Нидерландов в СССР. В грузовом вагоне Тен Хоффа и еще двоих голландских военнопленных привезли в Москву и встретили как почетных гостей. Впервые за 13 лет Тен Хофф ночевал на чистом белье. Ему устроили экскурсию по Москве на автобусе. Затем отправили в Берлин и там передали голландскому Красному Кресту. Тогда ему и сообщили, что его жена уже вышла замуж за другого.
