Александр Генис: В эфире – «Музыкальная полка» Соломона Волкова. Этот выпуск «Музыкальной полки» откроет разговор о книге «Европа-Централ», которая только что удостоилась крайне престижной премии. Прошу вас, Соломон.
Соломон Волков: Ее автор - 47-летний американец Уильям Воллман - чрезвычайно плодовитый писатель. На сегодняшний день он накатал шестнадцать книг, причем одна из них чуть ли не на семь томов, на много тысяч страниц. Его уже упрекают в том, что он пишет слишком много.
Александр Генис: Надо сказать, что при этом он пишет необычайно трудную, густую, метафорическую прозу, и многие в Америке считают его вероятным кандидатом на Нобелевскую премию.
Соломон Волков: Одно я могу сказать – пока что ни одна из 16 книг Воллмана не вошла в список бестселлеров «Нью-Йорк Таймс».
Александр Генис: Но они получили немало премий.
Соломон Волков: Да. В частности, это премия Американской академии и искусств изящной словесности- 250 тысяч долларов сроком на пять лет. Каждый год он получает свои 50 тысяч. Правда там есть условие, чтобы он большие никакой другой работой на занимался, то есть никакой должности в это время не занимал, но это условие его вполне устраивает, тем более, что у него, несмотря на еще далеко не старый возраст, уже не так хорошо со здоровьем – прошла серия микро инфарктов. Книга «Европа-Централ» мне особо интересна тем, что в ней один из главных героев - Дмитрий Шостакович.
Александр Генис: Там вообще очень много русских персонажей.
Соломон Волков: Там есть и Гитлер, и Сталин, и генерал Власов, и фельдмаршал Паулюс. Но особое внимание уделено Шостаковичу. Один из разделов этой книги называется «Опус 110». Восьмой квартет Шостаковича является опусом 110 - это его автобиографическое сочинение. Там очень много вокруг Шостаковича всего, и, любопытно, что Воллман использует в своей книге множество документальных источников. Там пятьдесят страниц ссылок и сносок. И одним из этих источников является отредактированные мною мемуары Шостаковича. По этому поводу Воллман вступил со мной в переписку, а в процессе этой переписки выяснилось, что одним из персонажей книги является женщина, которой Шостакович писал любовные письма (у него с ней был, вероятно, роман), по имени Елена Константиновская. Дело в том, что Елена Константиновская преподавала мне и моей жене Марианне иностранные языки в Ленинградской консерватории, и мы эту женщину хорошо знали - она была замужем за Романом Карменом, известным советским кинодокументалистом. Так вот, я должен был разочаровать Воллмана, когда он уже мне прислал готовую книгу, и сообщить ему, что Елена Константиновская в его книге не имеет никакого отношения к реальной женщине, которую мы знали. В книге Воллмана это такая роковая женщина, в которую Шостакович влюбляется на всю жизнь, проносит ее образ с собой через всю жизнь. А Константиновская была очень кокетливой блондинкой на высоких каблуках, очень жизнерадостная женщина. Но парадокс в том, что я поверил, зная реальную Константиновскую, в тот образ, который создал Воллман.
Александр Генис: Это тем более трудно сделать американцу. Все мы знаем, что когда западные люди пишут о России, очень трудно добиться достоверности.
Соломон Волков: Воллман это мастер атмосферы, мастер гротескных деталей. Его сильная сторона - умение развернуть такую сквозную метафору, которая проходит через всю книгу. «Европа-Централ», что это такое? Это телефонная станция - символ, который как бы соединяет все эти разные судьбы так, как соединяет телефонная станция различных абонентов. Думаю, что книге этой суждена очень долгая судьба.
Александр Генис: В том числе и в России, надеюсь.
Соломон Волков: Я очень надеюсь. Потому что парадокс в том, что о Шостаковиче до сих пор на русском языке, насколько мне известно, не создано ничего в жанре художественной прозы. Что удивительно, потому что судьба наших отечественных композиторов, не только Шостаковича, но и Прокофьева, Стравинского, Чайковского, Мусоргского… О Чайковском, кстати, есть романы, но о Прокофьеве и Шостаковиче - абсолютно ничего. И то, что первым написал такое большое художественное произведение о Шостаковиче американец, это в некотором роде укор нашим отечественным авторам - нужно, чтобы и они свою лепту в это дело внесли.
Александр Генис: А пока - чтобы хорошо перевели на русский язык эту книгу.
Соломон Волков: Но, боюсь, что тут дело в не большой музыкальной грамотности отечественных авторов. И вот хорошо бы им послушать, в частности, Опус 110 - Восьмой квартет Шостаковича, который послужил музыкальной основой книги Волмана «Европа-Централ».
Александр Генис: А теперь – «Личная нота»
Соломон Волков: Личная нота для меня в этот месяц связана с юбилеем замечательного нашего баса Евгения Нестеренко, которому в январе исполнилось 70 лет. Мы с ним много встречались, он пел в опере, которую показали мы с Юрием Кочневым, дирижером, в Экспериментальной студии камерной оперы, «Моцарт и Сальери» Римского-Корсакова. Он пел замечательно Сальери. Это абсолютно незаурядный человек, большой мастер и человек, связанный с двумя композиторами – Шостаковичем и Свиридовым. И я хочу показать, как он поет один замечательный романс Свиридова, на пушкинские стихи, «Подъезжая под Ижоры». Здесь ему аккомпанирует Евгений Шендерович - великий мастер аккомпанемента. А «Подъезжая под Ижоры» это чудо такое, потому что Свиридов сочинил этот ИДЕАЛЬНЫЙ пушкинский романс, когда ему было 20 лет.
Александр Генис: И, наконец, - традиционный «Музыкальный анекдот».
Соломон Волков: Анекдот этот тоже связан с Нестеренко и принадлежит он перу Сергея Довлатова.
Александр Генис: Характерно, что вы сказали, что «анекдот принадлежит перу». Анекдот это устная форма, но в довлатовском случае - все наоборот.
Соломон Волков: Он был великим мастером жанра анекдота, и для меня этот анекдот особенно любопытен, потому что историю с Нестеренко, которая легла в основу анекдота, рассказал Довлатову я. Я ему множество разных историй рассказывал для этой книги, но использовал мои устные истории, устные анекдоты, Довлатов очень по-своему, и для меня это на всю жизнь осталось уроком высокого мастерства.
Александр Генис: У меня тоже были такого рода отношения с Довлатовым. Сколько я ему ни рассказывал каких-нибудь забавных баек, ни одна из них не вошла в «Соло на ундервуде». С другой стороны, вошли какие-то истории, которые мне отнюдь не казались смешными. У Довлатова было свое представление о том, как использовать чужую речь. У него было очень тонкое ухо, и он совсем не то слышал, что мы говорим.
Соломон Волков: Примером того, как он обрабатывал эти истории, для меня является вот этот вот анекдот Довлатова о Нестеренко.
Александр Генис: «Известно, что вокалисты пользуются определенными льготами. В частности, им раньше присваивают звания, вроде бы, они раньше уходят на пенсию, и так далее. Многим это кажется несправедливым, что и выразил как-то Евгению Нестеренко один приятель-скрипач. (Замечу, в скобках, что скрипач это я и есть).
Нестеренко спросил его:
- Ты шубу летом носил?
- Нет, - ответил приятель.
- А петь на весу тебе случалось?
- Нет, - еще более удивился приятель.
- Так вот, - отчеканил Нестеренко, - проделай следующее: надень в июле шубу, подвесь себя за шиворот, а потом спой что-нибудь. Узнаешь, что такое оперное искусство.
