Голландская звезда 30-х годов артист оперетты Йохан Хейстерс (Johan Heesters), которому в декабре исполнилось 104 года, на днях дал свой первый за более чем 70 лет концерт на родине. Почти всю жизнь Хейстерс прожил в Германии, где в годы Третьего рейха выступал в одном ряду с любимыми исполнителями фюрера и сделал головокружительную карьеру. Сегодня, несмотря на преклонный возраст певца, многие голландцы так и не простили ему дружбу с преступным режимом.
«Я счастлив, что еду в Голландию, что меня там примут, — говорит Йохан Хейстерс. — Некоторые говорят, что не могут понять, зачем я еду. Но я рад, что в Голландии я окажусь среди людей, которые хотят меня видеть и ждут. Ведь билеты на мой концерт разошлись за два-три дня! То есть человек 700-800 придет точно. На мой взгляд, это — большой успех!»
Йохан Хейстерс родился в голландском Амерсфорте в декабре 1903 года. В середине 30-х он решил попытать счастья на большой сцене, в Германии и Австрии, где зритель знал толк в оперетте. Молодой Хейстерс, красавец-брюнет, пел легкую музыку, и признание пришло к нему легко. В том числе — со стороны гитлеровской партийной верхушки, которые стали частыми гостями на его выступлениях. Однажды Хейстерс даже приезжал в казармы SS в лагере Дахау, где погибли тысячи голландцев. Хейстерс настаивает, что не знал о том, что Дахау — лагерь смерти, и вообще общался с SS просто для того, чтобы иметь возможность заниматься искусством.
«Я делаю вид, что ничего не слышу. Это сложно... — говорит Йохан Хейстерс — Но когда я стою на сцене и пою, и кто-то начинает выкрикивать оскорбления из зала, то я не такой человек, чтобы крикнуть в ответ: «Придержи язык!» Я просто жду, пока он выговорится. Как только он замолчит, я снова начинаю петь. И делаю вид, что ничего не слышал. Работать так очень тяжело, но я стараюсь. Если же все-таки что-то говорю в ответ, то говорю это от чистого сердца. Говорю правду. Главное, чтобы не били и не пинали», — рассказал почти слепой Хейстерс в интервью голландскому телевидению в преддверии своего голландского концерта. Рассказал на немецком языке, потому что голландский почти забыл.
Выступить на родине Хейстерса пригласил директор амерсфортского концертного комплекса De Flint Питер Эркеленс (Pieter Erkelens): «Выступить в Голландии — последнее заветное желание Хейстерса, он сам об этом говорил. Он родился в Амерсфорте. Он — звезда мировой величины. Он самый пожилой из не оставивших сцену артистов в мире. Любому другому артисту на его месте мы не задумываясь предоставили бы площадку. Что же, в случае с Хейстерсом мы должны ему отказать только потому, что из него сделали символ борьбы исчадья ада — нацистской Германии и ангелов из голландского движения сопротивления? Не пускать его больше в Голландию? По-моему, это перебор».
Пресс-секретарь комитета под названием Comité Heesters Raus! (что в переводе означает «Комитет Хейстерс — вон!») Хайн ван Касберхен (Hein van Kasbergen) был возмущен, что концерт Хейстерса запланировали именно на конец февраля, когда голландцы вспоминают 25 февраля 1941 года. В этот день самые смелые вышли на улицы Амстердама (а в последующие дни — и других голландских городов) в знак протеста против фашистской оккупации, многие были арестованы и отправлены в лагеря. «Мы предупредили организаторов концерта, — говорит Хайн ван Касберхен, — что хотели бы спеть пару песен времен сопротивления, как нам кажется, у нас для этого есть все основания. Мы просто спели бы пару песен и покинули бы зал. Но организаторы концерта развели такую панику — кажется, в городе на время выступления Хейстерса вводят чрезвычайное положение».
У посетителей концерта сканировали паспорта. Протестующие против выступления Хейстерса устроили мирную демонстрацию перед входом в амерсфортский театр. Откуда-то появились неонацисты и забросали протестующих гнилыми овощами. Несколько неонацистов было арестовано.
«Хейстерс виновен в том, что продолжал жить в фальшивом иллюзорном мирке в нацистской Германии, пока тысячи людей погибали во время бомбежек, на фронтах, в лагерях смерти, — говорит Хайн ван Касберхен. — При этом у него были хорошие связи с высокопоставленными чиновниками — он общался с Геббельсом, с Гитлером. Хейстерс сам рассказывал, что Гитлер пять раз посещал его концерты, что Хейстерса даже специально привозили на самолете из Гамбурга в Мюнхен. А ведь он мог бы прикинуться больным, потерять голос. Но нет, он хотел прославиться, стать звездой, любой ценой. Он думал, что Германия выиграет войну, и никто не станет задавать неприятных вопросов».
Многие не менее талантливые коллеги Хейстерса приняли решение не сотрудничать с режимом, иные были вынуждены бежать: великий австрийский тенор Ричард Таубер (Richard Tauber), например, бежал в Америку, другой заменитый тенор Йозеф Шмидт (Joseph Schmidt) также пробовал бежать, но погиб в швейцарском лагере для нелегальных беженцев-евреев. Все это время Хейстерс продолжал выступать, вспоминает председательница комитета ‘Comité Heesters Raus!’ Селин ван дер Хук: «Мы с матерью слушали его уже в 1932 году, когда он еще жил в Голландии. У него был красивый голос. В 1934 году он уехал искать славы в Германии, где уже год правил Гитлер. А в 1937-м у Хейстерса состоялся первый ангажемент, на который была приглашена вся германская политическая элита — то есть гитлеровцы, другой элиты не было. Об этом ангажементе было известно и нам в Голландии. Я помню, как мама сказала: «Этого человека нам нечего больше слушать». Так говорили далеко не только в нашей семье, причем задолго до оккупации. Огромное количество голландцев говорили то же самое. Впоследствии на страницах газеты «Волкскрант» Хейстерс признался, что знал об уничтожении евреев, но «не знал, что убили такое огромное количество евреев». Это просто смешно. Человек, который еженедельно общался с фюрером не знал, что шло массовое уничтожение евреев? Никто ему не поверил».
В Голландию Хейстерс приезжал с женой, немецкой актрисой Симоной Ретель (Simone Rethel), которая моложе Хейстерса на 46 лет: «Мы доехали хорошо, но уж очень далекий это путь. Мне пришлось проехать тысячу километров из Штарнберга до Амерсфорта. Тысяча километров — это много. Тяжело так далеко путешествовать, честно говоря. Но приехал я с большой радостью, мы с женой поужинали в ресторане, и пошли спать».
