Дмитрий Волчек: Книга недели – сборник статей «Дискурсы телесности и эротизма в литературе и культуре» под редакцией Дениса Иоффе. Книгу рекомендует Тамара Ляленкова.
Тамара Ляленкова: Научно-издательский центр «Ладомир» в серии «Русская потаенная литература» выпустил новую книгу, посвященную эпохе модернизма. Поводом для научных изысканий на этот раз стал интерес к человеческому культурному телу и к его соматике – потаенному эросу. Авторы, принявшие участие в сборнике статей, представляют сразу несколько научных школ и практик ведения анализа. Это и Московский университет, и Иерусалимский, Калифорнийский, Лозаннский и так далее. Мой первый вопрос редактору сборника Денису Иоффе, университет Амстердама: Наверное, так или иначе, любой человек, связанный с литературой и культурой, обращается к этому ракурсу?
Денис Иоффе: Мной двигал давний интерес к проблематике, поднятой в свое время тартуской школой, в частности, Юрием Лотманом - вопрос связи жизни и текста, вопрос о том, насколько поведение литератора, поведение человека искусства может быть рассмотрено в терминах текстуальности, в терминах какой-то знаковой системы, которую можно интерпретировать и чью знаковую иконографию можно рассмотреть. И если мы говорим о случае с Даниилом Хармсом, мне представляется, что Хармс был в самой полной и замечательной мере тождествен своим поэтическим текстам. Я пытался это продемонстрировать на примере чисто сексуальных текстов, которые он в довольно большом количестве произвел на свет, которые напрямую отсылали к его собственным проявлениям сексуальности, и которые он, так или иначе, воплощал в реальной жизни. Со вторым случаем, случаем Александра Блока, мне кажется, вопрос гораздо сложней, поскольку если есть возможность говорить о соответствии, то это соответствие другого, высшего порядка. Но, тем не менее, можно усмотреть некую закономерность жизненного поведения Блока и того, что он писал. Речь, судя по воспоминаниям, идет о чем-то из ряда вон выходящем, о чем-то в его понимании, в понимании его круга постыдном. Меня интересовала эта связь биографического субстрата и чисто литературного. Но, как вы можете увидеть из сборника, многие другие, в частности Даниэл Ранкур-Лаферьер, представил свою визионерскую работу, посвященную семиотике пениса, где он исходит из чисто психоаналитических интересов. Я не могу сказать, что какая-то одна научная методология доминировала в сборнике. Это такой калейдоскопический синопсис всего того, что есть сегодня, на мой взгляд, прогрессивного в научной методике.
Тамара Ляленкова: Поскольку рассматривается эпоха модернизма, первая статья Леонида Геллера: будущее, которое переставлялось в виде утопии любви - и сегодняшний момент?
Денис Иоффе: В этой статье Геллер сфокусировался именно на связи утопичности и дискурса сексуальности. О том, насколько это актуально, мне кажется, мы можем судить очень хорошо и ярко по недавним событиям, связанным со скандалом в Зоологическом музее в Москве, который вызвал довольно широкий резонанс, когда молодые студенты совокуплялись на виду, тем самым экстраполируя утопический мессидж в сторону новоизбранного президента. То есть утопия и сексуальность на Руси издавна были связаны, и продолжают быть связаны, как мы видим сейчас.
Тамара Ляленкова: Мне показалась немножко неожиданной, но очень интересной статья Соловьева, посвященная семиотике ануса и российским блатным татуировкам.
Денис Иоффе: Мы немного сомневались в отношении этого текста. Мне кажется, что это текст наиболее шокирующий из всего сборника, поскольку он опирается на материал, который был собран на основе татуировок советских из мест лишения свободы. Нам показалось особенно смешным, забавным, в качестве такого полемического жеста, связать эту статью со статьей Лаферьера, который занят семиотикой пениса. Соответственно неплохо было бы поговорить о семиотике ануса, чтобы сбалансировать этот вопрос. Мне кажется, что чисто научная составляющая работы вполне строга, вполне интересна с точки зрения чисто философского размышления.
Тамара Ляленкова: Действительно, научность это то немногое, что, помимо заданной темы, объединяет статьи сборника. С другой стороны, читатель может выбрать то, что интересно именно ему. Для меня статья филолога Марии Михайловой «Эротическая доминанта в прозе русских писательниц Серебряного века» стала открытием. И я попросила автора рассказать о ней.
Мария Михайлова: Одна героиня моей статьи это явление просто выдающееся. Это Лидия Дмитриевна Зиновьева-Аннибал. Долгое время она существовала в тени своего мужа, крупнейшего поэта символизма Вячеслава Иванова. Она творила очень мало, в общей сложности три года ей было отведено. Если бы она осталась жива, то мы могли бы гордиться не только поэтессами своими, мы смогли бы сказать, что у нас своя Вирджиния Вульф.
Тамара Ляленкова: Видно, что эта проза по идее, по замыслу своему, очень авангардная. Она и сегодня авангардная, такого женского нет.
Мария Михайлова: Ее сборник рассказов «Трагический зверинец» это про взросление девочки. У нас же всегда в литературе взрослеют мальчики. Самое главное, что она первая сказала о ребенке, как средоточии и добра, и зла. Потому что в нашей литературе ребенок всегда благостный. А она показала, что ребенка как раз раздирают вот эти противоречия. Для нее эта девочка просто страшная. Интереснейшим образом прослежены отношения дочери и матери. Вот это ее открытие. Пьеса «Кольца», которая во многом, надо сказать, вослед идеям Вячеслава Иванова написана - вот это дионисийство, этот платонизм. Но она их воплощает в таком болезненном, эротически напряженном, обнаженном, сексуализированном виде, до которого Иванов просто не дошел. Кроме того, я поражаюсь той свободе, в которой она говорит о таком запретном, не только для женской литературы, но, вообще, запретном для русской литературы. И она нашла для всего этого слова.
Тамара Ляленкова: Действительно, если о телесности и эротизме в художественной литературе можно говорить образами, намеками, то при написании научной статьи прибегнуть к таким приемам просто невозможно. Поэтому приходится “вводить пенис в сферу семиотического исследования”, как пишут переводчики одного из авторов, Даниэла Ранкура-Лаферьера. Разговор о трудностях научного изложения подобных тем я продолжаю с Марией Михайловой. Может быть, утяжеление такой научной терминологии связано с тем, что речь идет о дискурсах телесности и эротизма, поэтому их стоило прикрыть вот этой научной терминологией? Или здесь опять-таки политика издательства «Ладомир» - они частенько издают такие научные работы, которые действительно не каждый читатель сможет прочитать?
Мария Михайлова: Мне кажется, что это связано с тем, что у нас вообще нет лексики для работы над этой темой. В русской историко-литературной науке эта тема не просто не разработана как тема, не выработан словарь, котором ты можешь пользоваться для того, чтобы описать желание, вожделение, совокупление. Но это все-таки этап, когда мы должны выработать словарь, отказаться от огромного потока этого наукообразия, и прийти к такому серьезному научному словарю, который позволит и вывести исследование этой темы и на значимый уровень, и в то же время сделает ее возможной для чтения интересующимися этой темой. Потому что очень важно увести эту тему от вульгаризации, вывести ее на такой уровень, который позволит о ней говорить. Так что все время ощущение, что ты сейчас попадешь на какую-то мину, и тебя будут очень сильно критиковать: не то, что запретно, но как бы неприлично немножко все-таки.
Тамара Ляленкова: Действительно, прилично о телесности рассуждать разве что врачу или священнику. Однако в реальности существуют иные дискурсы, о которых авторы вышедшего в научно-издательском центре «Ладомир» сборника и попытались рассказать.
