Александр Генис: В эфире – декабрьский выпуск «Музыкального альманаха», в котором мы с Соломоном Волковым рассказывает о новостях музыкального мира, какими они видятся из Нью-Йорка.
Соломон, год подходит к концу, и я думаю, что нам надо начать декабрьский выпуск «Музыкального альманаха» с того, что можно назвать музыкальным событием года.
Соломон Волков: Для меня музыкальным событием года стал проходивший в течение всего этого времени неофициальный фестиваль Прокофьева в Америке. И действительно, никто не объявлял такого фестиваля, люди из разных городов в разных оркестрах не соотносили друг с другом свои сезонные замыслы, и все-таки так получилось, что в этом году очень много прозвучало музыки Прокофьева по всейАмерике. В частности, в Нью-Йорке и под Нью-Йорком, в Барт-колледже, где специальный фестиваль, уже заявленный, сделал Прокофьева своим центром. Мне очень интересно наблюдать, как в каждый данный момент кристаллизуется отношение американцев к музыке Прокофьева. Вот такого рода неофициальный фестиваль позволяет понять, что в музыке Прокофьева американцам ясно, что - не ясно, а что, может быть, вызывает даже прямое неприятие. Все более или менее ясно с ранним Прокофьевым – бунтарем, автором «Скифской сюиты», очень хорошо была встречена чрезвычайно редко звучащая опера Прокофьева «Любовь к трем апельсинам». С огромной симпатией, пониманием, уважением и восторгом относятся к среднему периоду Прокофьева - иностранному и раннему советскому периоду, в которой я вписываю балет «Ромео и Джульетта». Это типичный средний Прокофьев, очень балет популярен в Америке, а в Барт-колледже показали новую версию со счастливым концом. Но остаются в Америке проблемы с пониманием позднего, сталинского периода в творчестве Прокофьева. Я должен сказать, что эта проблема существует не только для американцев, она существует для всех нас. Как относиться к тем сочинениям Прокофьева, которые непосредственно связаны со Сталиным? А у него есть такие опусы. «Здравица» - в честь юбилея сталинского, «Кантата к 20-летию Октября», где распеты сталинские тексты. Как к этим сочинениям относиться и как относиться к другим опусам, где, может быть, имя и тексты Сталина напрямую не фигурируют, но которые окрашены цветом вот этой сталинской эстетики, которую условно можно назвать эстетикой социалистического реализма, не вкладывая в это понятие никакого заведомо негативного смысла – чистое обозначение художественной ситуации. И вот тут начинаются проблемы, потому что американцы до сих пор не понимают, как им с этим быть.
Александр Генис: А вы понимаете?
Соломон Волков: Не до конца. Но моя позиция - человека, наблюдающего за этим культурным процессом, и тоже пытающегося честно во всем этом разобраться. Нравится ли мне эта музыка, как слушателю? Да, нравится. Я не могу слушать без слез «Повесть о настоящем человеке», потому что ее главным действующим лицом является инвалид. Мой отец вернулся с фронта инвалидом. Это все окрашивает мое восприятие этой музыки. Но, скажем, «Семен Котко», написанная в 1939 году и поставленная в 40-м… Кстати, тогда она не пользовалась успехом, и по Москве ходила штука:
- На каком катке пусто?
- На «Семене Котко».
Там нет Сталина, но там есть сюжет, который отлично вписывался в советскую идеологию того времени. Все сделано невероятно искренне: музыка великолепная, эмоциональная, самая эмоциональная, может быть, из прокофьевской музыки. Там Прокофьев нашел свой поздний стиль – такая спокойная, эпическая линия. И я слушаю эту музыку, к которой американцы подходят все еще весьма скептически, с большим восторгом. Итак, увертюра к «Семену Котко» Сергея Прокофьева.
Другой опус, который вызывает еще большие споры, это сюита Прокофьева и, вообще, музыка к фильму «Александр Невский». Многие американцы считают фильм Эйзенштейна гениальным, но есть специалисты, которые считают его пропагандистской акцией Эйзенштейна.
Александр Генис: Одно не отрицает другое.
Соломон Волков: И отрицают не только всякие художественные достоинства за этим опусом, но просто возмущены тем, что этот фильм показывают, а прокофьевская музыка звучит. Такого рода вещи пишутся, печатаются и дебатируются: нужно ли исполнять «Александра Невского»? Мне представляется, что это абсурд. Музыка замечательная, она сыграла в свое время свою пропагандистскую роль, безусловно. Ситуация с «Александром Невским» вообще очень сложна. Фильм, как известно, получил Сталинскую премию, когда ее в первый раз присуждали в 1941 году. Ее получили и режиссер Эйзенштейн, и сценарист Павленко, и Черкасов, исполнявший роль Александра Невского. Но не получил Прокофьев. И вообще Прокофьев в первый раз Сталинскую премию получил только в 1943 году. Реальная ситуация гораздо сложнее наших предвзятых схем. В данный момент можно сказать, что это потрясающая музыка. Сам Прокофьев говорил о хоре из «Невского» «Вставайте люди русские», что услышал как-то по радио чью-то очень хорошую музыку, прислушался – а она его. Совершенно заслуженная гордость. Это великолепная музыка, которая также исполняла пропагандистские функции. Разобраться во всем этом – наша задача.
Александр Генис: В декабре мы завершаем цикл блиц-концертов, которые в этом году входили в серию «Музыкальный цитатник». Соломон, пора подвести итоги нашему опыту.
Соломон Волков: Когда мы затевали этот цикл, то нашей задачей было дать интеллигентному слушателю возможность расширить его цитатный словарь, расширить те музыкальные цитаты, которые у него должны быть под рукой, и указать ему на возможные источники такого расширения. Это были мелодии от Дебюсси до наших дней, с существенным количеством американских композиторов. Тут были опусы и Айвза, и Коплянда, и Бернстайна и Билла Фризелла, современного джазового композитора. И я решил закончить наш цикл тоже музыкой американца, у которого нет недостатка в популярности, многие мелодии которого у наших слушателей, безусловно, на слуху, они входят в их музыкальные цитатники. Но вот с этой мелодией, может быть, дело обстоит не так. Это замечательная мелодия, она не входит в главный источник - оперу «Порги и Бесс», это мелодия под названием « Lady be good » 1924 года. Гершвин ее сочинил вместе со своим братом, когда ему было всего 26 лет. По моему представлению, если человек в 26 лет был способен сочинить такую мелодию, то он мог вообще прекратить писать музыку - он после этого все равно бы вошел в историю музыки как замечательный композитор. Причем юмор ситуации в том, что когда это шоу появилось, и в него была включена эта мелодия, сочиненная ранее, то она настолько не пользовалась у публики успехом, что исполнительница главной роли, в конце концов, отказалась ее петь и ее исключили из шоу, потому что она мешала исполнительнице собирать побольше аплодисментов. А сейчас, когда мы ее слушаем, мы понимаем, пожалуй, что ее можно отнести к величайшим мелодиям 20-го века. Об исполнении. Это Каэтано Велосо, мой любимый бразильский современный певец, который реинтерпретирует американскую классику такого рода радикальным образом, он снимает с нее всю сентиментальность. Он нам дает иронический гимн любви. Это современное прочтение Гершвина. «Когда-нибудь появится человек, которого я люблю».
