Дмитрий Волчек: Гость радиожурнала Поверх барьеров – французский режиссер Лоран Шарбонье. Два года он гонялся по всем континентам, посетил 16 стран, чтобы снять фильм «Влюбленные животные». Фильм, мировая премьера которого назначена на 19 декабря посмотрела и встретилась с режиссером Катерина Прокофьева.
Катерина Прокофьева: В отличие от многочисленных проектов и передач о брачных играх животных «Влюбленные животные» - полнометражный документальный фильм без комментариев. После краткого вступления в исполнении Сесиль де Франс авторы вежливо ретируются, оставляя вас наедине с музыкой Филиппа Гласса, которая перемежается со стрекотом, криками, рыком и песнями. Вывод вы делаете сами. Он будет предсказуем – все плодятся и размножаются, и все эти невероятные танцы, драки, схватки, все эти разноцветные перья, зобы, хвосты – все это для того, чтобы жизнь продолжалась.
Вы, вроде бы, против антропоморфизма в своих фильмах, но правомерно ли тогда, в самом деле, называть животных влюбленными?
Лоран Шарбонье: Это вопрос, да. Однако, когда видишь самку орангутанга, которая берет в лапы голову самца, чтобы приблизить его к себе и поцеловать, такой вопрос себе все же задаешь. С другой стороны, иногда ясно заметно , что у некоторых млекопитающих нет никакой любви - влюбленности, а только инстинкт размножения. Например, оленья самка готова к спариванию только раз в 24-36 часов в году, исключительно в это время, и только для того, чтобы через восемь месяцев родился олененок. Трудно ответить на этот вопрос, животные же испытывают те же затруднения при установлении контакта, что и мы, люди. Чтобы добиться самки, некоторые птицы изобретают не просто брачные танцы, а абсолютно потрясающий балет. Например, птица манакин в Коста-Рике или райские птицы, которых я снимал в Новой Гвинее. Поразительно, как они смогли придумать нечто подобное? И все же название фильма – это единственное, из-за чего вы можете обвинить меня в антропоморфизме...
Катерина Прокофьева: Вот несколько лет назад вышел фильм Люка Жаке «Марш пингвинов», который стал вторым по кассовости французскими фильмом в истории американского проката после «Пятого элемента». Невероятно, что людей действительно настолько занимают приключения пингвинов ... Такое ощущение, что документальное кино про животных переживает некий прорыв. В чем тут секрет? Может, именно в акценте на антропоморфизм?
Лоран Шарбонье: Я не думаю, что есть какой-то особенный секрет. Посмотрите фильм «Микрокосмос» Клода Нуридзани и Мари Перену, который тоже имел ошеломляющий успех во Франции. Он сделан абсолютно иначе, даже наоборот, чем фильм Жаке про пингвинов. А про пингвинов – хоть это и было в своем роде новинкой – это, конечно, антропоморфизм в чистом виде. Когда вы слышите, как самка пингвина говорит своему мужу человеческим голосом: «Мне тебя очень не хватало»… ну…спрашиваете себя, возможно ли вообще в документальном кино так далеко заходить? Но я знаю, что зрителям, американцам в особенности, очень понравился фильм, даже церковь его пропагандировала, мол, пингвины – какие они человечные, мужественные и верные. Для Люка, которого я, само собой, хорошо знаю, это был невероятный успех. Для такого формата вообще. Но то же самое было с «Птицами» и «Микрокосмосом». Чудесно, что это так.
Катерина Прокофьева: Были и раньше суперуспешные фильмы на эту тему?
Лоран Шарбонье: Когда Кусто в 1969 году получил Золотую пальмовую ветвь в Каннах за «Мир тишины», он, конечно, открыл путь природе в кино, но это было очень характерно для того времени, так что, опять же, ничего удивительного тут нет. Потом были Франсуа Бель и Жерар Вьен, которые сняли «Территорию других» и «Зуб и коготь», эти фильмы тоже были премированы в Каннах. Это было снято в 1976 году, мне тогда было 18. Естественно , эт и фильмы стали импульсом и для меня.
Катерина Прокофьева: Лоран Шарбонье работал в качестве оператора над такими успешными фильмами, как «Птицы-странствующий народ» ( Peuple migrateur ) и «Микрокосмос» ( Microcosmos : Le people de l ’ herbe ). За операторскую работу эти ленты получили массу наград . Он также сотрудничал с режиссером Жаном Бекером в фильме «Дети болот» ( Les enfants des marais ) и с Николя Ванье в фильмах «Дитя снегов» ( L ’ enfant des neiges ) и «Последний охотник» ( Le dernier trappeur ). Технику его съемки критики сравнивают то с футуристической фантастикой, то с поэтическим эссе. Будучи анималистом-документалистом, он снимал и при помощи уникальных летающих аппаратов с камерами, которые птицы, выросшие со съемочной группой, принимали в стаю. Он снимал на Аляске медведей гризли и лосей. Он четыре года снимал одну единственную лужайку и ее обитателей: скарабеев, гусениц, муравьев, бабочек... А сейчас он присматривается к рыбам.
Лоран Шарбонье: Вот сейчас я только что из Калифорнии, где работал над новым фильмом Жака Перрена, который будет называться «Океан». Я обожаю делать картинки, ловить их, снимать, кадрировать. Для себя, для других... и когда прожива ешь эти моменты, это прекрасно.
Катерина Прокофьева: А вам не надоело уже более 30 лет снимать про одно и то же – про животных?
Лоран Шарбонье: Я все время хочу доказать, показать, что люди - даже те, которые живут в деревне, - вообще не подозревают, кто их соседи в ближайшем в лесу, в болоте, в поле, да даже в их собственном саду! Существуют десятки и десятки птиц, которых люди не знают вообще. Когда, в 1978 году, я начал снимать, это было действительно для того, чтобы показать одним людям, которые жили на старой ферме, что у них там сова гнездится на чердаке. Показать то, что очень близко. И все мои фильмы были куплены французскими телевидением, потом BBC, я сделал много фильмов для National Geographic, для разных американских и европейских каналов.
Катерина Прокофьева: Что было нового для вас при съемках «Влюбленных животных»?
Лоран Шарбонье: Там был новый опыт. Я впервые снимал львов, например. Я никогда не снимал экзотическую природу раньше. Когда я снимал «Птиц» с Жаком Перреном, я объездил кучу мест, я самолетом за ними летал за время съемок 52 раза, но вот именно экзотических животных снимать не доводилось.
Катерина Прокофьева: А почему вы отказались даже от комментариев в фильме? Все-таки час с половиной он длится...
Лоран Шарбонье: Главная трудность была - не впасть в перечисление и повторение, а придумать каркас фильма , избегая каталогизирования. Моя задумка была - прекрасный спектакль картинок и звуков природы. Я не хотел, знаете, педагогическую документалку, да и невозможно было бы называть всех эти животных, которые появляются в кадре, их там очень много. И названия некоторых птиц, кстати, очень сложные.
Катерина Прокофьева: Вы сняли для фильма 170 видов животных и птиц, какие из них вам показались наиболее трогательными? Были ли у вас л юбимчик и на протяжении съемок?
Лоран Шарбонье: Я обожаю оленей, я их хорошо знаю, у нас их много. Я живу в деревне и все время слышу, как они кричат. Но мне очень понравилось снимать и орангутангов, львов, слонов – всю крупную фауну, она совершенно иначе воспринимается, чем птицы, например. Но , с другой стороны, что тоже абсолютно потрясающе, – это когда мы часами выжидали момента, чтобы снять поведение птиц. Знаете, когда вы посреди папуа-новогвинейской чащи, в полутора часах лету от столицы, в пяти часах дороги автобусом и в двух часах ходьбы пешком, находитесь в сумрачном лесу в палатке из веток и только камера высовывается на божий свет… И в пяти метрах от вас идеально расчищенная площадка – ни веточки, ни яйца, - потому что время от времени туда приходит убираться птица. И вдруг она начинает танцевать, выбрасывая невообразимые коленца. И танцует полторы минуты. А вы ждете этого девятый день, скрываясь в этой мини-палатке… И вот тогда, когда она закончила танец, а вы выключили камеру, вы спрашиваете себя, не приснилось ли вам все это. А когда вы снимаете на 35-милиметровую пленку, вы не можете тотчас же пересмотреть снятое…Короче, это дивное ощущение… вы, должно быть, меня принимаете за сумасшедшего…Ну, мы долго готовились к съемкам, выбирали виды животных, которые будем снимать, проводили кастинг – иначе не скажешь – и вдруг этот кадр, о котором мы так мечтали. Только надеешься, что не произошло никаких технических накладок, потом на таможне молишься, чтобы рентгеновское излучение не повредило пленку и так далее...
Катерина Прокофьева: Ясно, вы трудоголик...
Лоран Шарбонье: М не все говорят, что я много работаю, но я считаю, что это нормально. У меня так много привилегий. Я могу сесть в самолет и лететь на другой конец света, чтобы снимать в заповеднике, куда никому не разрешается входить. Многие люди бы дорого заплатили за то, чтобы увидеть своими глазами то, что снимаю я. А нам еще за это платя т . Так что, я каждое утро просыпаюсь и думаю: как здорово, что мне повезло с этой профессией ! Я ведь об этом мечтал с 12 лет, у нас тогда был один французский канал, где показывались фильмы о природе каждый воскресный вечер, я не пропустил ни одного раза. И вот как забавно, что мой первый фильм показали именно в этой передаче «Животные мира» . Я просто люблю свою работу. Она не простая, очень своеобразная, к тому же я никогда не учился на кинематографиста, но там зато еще н ужн о знать, как вести себя с природой, с животными, как их не побеспокоить, не прервать, не спугнуть. Поэтому и съемочную группу надо все время контролировать.
Катерина Прокофьева: А про что, про кого был ваш первый фильм, который показали в той передаче?
Лоран Шарбонье: Это был фильм, который назывался «Равнина луней», там натуралисты и орнитологи и ищут гнезда луней в полях, в пшенице. А это присходит в разгар уборки урожая и они просят рабочих, чтобы те оставили вокруг гнезд квадратик пшеницы, чтобы сохранить птенцов. Были случаи, когда они погибали во время уборки. И вот, я просто хотел донести эту историю до публики, а тот канал ее купил.
Катерина Прокофьева: Как вам реакция зрителей и критиков сейчас на ваш фильм?
Лоран Шарбонье: У меня было много предпремьер сейчас во Франции, залы были всегда полными. Когда ты в зале наблюдаешь за людьми, видишь их реакцию как она есть. Они часто смеются, улыбаются - там на самом деле есть очень смешные моменты. Потом люди, как правило, впеч атлены музыкой. 40 звуковых дорожек для музыки и 72 - для звуков, которые мы записали на природе. Довести до кондиции музыкальную часть было тоже очень важно, еще 8 месяцев после съемок и еще полтора месяца микширования.
Катерина Прокофьева: А почему вы выбрали именно музыку Филиппа Гласса, композитора-минималиста?
Лоран Шарбонье: К огда он работал со мной, то еще как раз писал музыку для нового фильма Вуди Аллена. Он , конечно, делает такую инструментальную академическую музыку, но я хотел, чтобы для меня он ее облегчил. Картинку мы доделали в мае 2007, а до конца июля уже нужен был полностью звуковой ряд. И он быстро справился, очень забавные темы придумал, однако на сто процентов мы все равно не сошлись . Смикшировать пришлось иначе, чем предполагал Филипп. Получилось, что его музыка – это, конечно, важная часть фильма, но не главная. Главная звуковая часть – это звуки природы.
Катерина Прокофьева: А дальше что вы планируете делать?
Лоран Шарбонье: Я бы хотел снять вторую, так сказать, часть. Потому что в природе главное – это питаться и размножаться. Я бы хотел еще рассказать, какие ухищрения придуманы природой, чтобы добывать пищу и есть. Вот видишь пауков, как они добывают пищу, видишь, как на протяжении миллионов лет природа приспосабливалась, создавала все эти зобы, крючковидные носы... Кто-то охотится активно, кто-то выжидает, кто-то мимикрирует, чтобы его не съели. Ну, очень интересно. Здесь тоже будет сложно не впасть в перечисление, надеюсь, что получится.
Катерина Прокофьева: Мировая премьера фильма «Влюбленные животные», который в этом году был номинирован на французского «Сезара» состоится 19 декабря. В фильме есть звери и птицы, которые боятся съемок и те, которые не меняют своего поведения перед камерой. Есть пары, которые демонстрируют нежность и верность, есть индивидуалисты, есть матери-одиночки – нет только представителей движения чайлд-фри. Посмотрим, что приготовит нам Лоран Шарбонье во второй части. Несомненно только одно - зоологическое документальное кино теперь снимается как художественное. И воспринимается точно так же.
