Ирина Руцинская. Иконография Сталина. Репрезентация власти в советском искусстве 1930–1950-х годов. – М.: БуксМАрт, 2021

17 августа был на гражданской панихиде и похоронах Ис. Изр. Бродского, обставленных очень торжественно. Масса народа. Речи среднего достоинства, а иногда и слабые по форме (не отличился Александр Герасимов, еще менее удачна была речь Авилова, а какой-то комиссар изрек – "изобретательное искусство" вместо "изобразительное"). Киносъемка, три оркестра музыки, три колесницы венков, курсанты и моряки… Общее впечатление: парадно, казенно. Не было той взволнованности, какая чувствовалась, например, на похоронах Блока, – особенных, незабываемых, –​ или той глубокой печали, какая сопровождала куда более скромные, почти убогие похороны Кузмина.

Такими словами искусствовед и литератор Э. Голлербах описал в дневнике прощание с маститым советским художником И. Бродским, одним из создателей канонических портретов советских правителей – Ленина и Сталина.

Изображения руководителей СССР являлись не только и не столько произведениями изящного искусства, сколько явлениями идеологии и пропаганды. О направлении развития советского канона можно судить по такому примеру. 25 советских художников приглашены были писать тело Ленина в Колонном зале с натуры. Сравните результаты. На картине К. Петрова-Водкина поясное изображение Ленина в гробу занимает ¾ площади, на заднем плане довольно схематично написаны простые советские граждане. На полотне реалиста И. Бродского гроб с телом Ленина – всего лишь одна из деталей работы, нисколько не преобладающая масштабом. Зато Бродский тщательно написал и почетный караул из членов Политбюро, и головы толпы, и люстры с пальмами в зале, и многоцветие венков, а на первый план поместил пожилую семейную чету. Нетрудно догадаться, что советская власть направила советских живописцев по второму пути, предпочтя экспрессии и выразительности – ампирную пышность и реалистическую проработку деталей.

Очевидно, что художникам при работе над портретами советских лидеров приходилось больше использовать фотографии и описания, тем было некогда позировать, да и нежелательно. Мало кто из художников мог похвастаться: Я имел счастье много раз и очень близко видеть И. В. Сталина. Эти слова взяты из печатной автобиографии Александра Герасимова, первого президента Академии художеств СССР, четырежды лауреата Сталинской премии.

Авторы высоко ценимых советской властью официальных работ получали прижизненные привилегии и посмертный почет, как ясно из сказанного выше. Но создание парадных шедевров можно уподобить хождению по тонкому льду. Не единожды художников обвиняли в идеологической диверсии. Самый яркий пример – трагическая судьба Н. Михайлова (1898–1940). Этот художник, ученик Фешина и Бенькова, член АХР, принял в конце 1934 г. участие в мемориальной выставке С. Кирова. Вскоре кто-то из бдительных партийцев пристально рассмотрел фоторепродукцию картины Михайлова и разразился ужасный скандал. Вот фрагмент стенограммы экстренного заседания правления МОССХ от 23 января 1935 г., выступает председатель правления Алексей Вольтер:

А посмотрите, как скомпонована картина. Тов. Сталин, видимо, со всей скорбью прощается со своим другом. Стоит тов. Ворошилов –​ по намекам. Стоит тов. Каганович. Между ними четко обрисован скелет, череп. Здесь видите плечи, дальше рука. И эта костлявая рука захватывает тов. Сталина, затем этот блик –​ рука, которая захватывает за шею тов. Ворошилова. Дальше идет очень подозрительная линия складок, но если приглядеться внимательно к этим пятнам, то получается точно абрис ноги скелета. Вы видите в этом месте утолщение, здесь коленная чашечка, а дальше пяточная кость и нога. На фотографии вы ясно видите то, что было задумано автором. Тут может быть очень хитрая механика. Может быть, живопись в общем построена в расчете на то, что когда сфотографируется, то красный цвет перейдет в серый, и тогда совершенно ясно видна пляска смерти, увлекающая двух наших любимейших вождей. Прямо исключительно благоприятная пища для зарубежной контрреволюции, и там это несомненно было бы использовано в своих интересах.

Михайлов заявил на заседании, что готов уйти из жизни; мой прадед Е. Львов (член правления) предложил исключить Михайлова из организации, что и было сделано. Три дня спустя художника арестовали и приговорили к 5 годам лагерей. В 1939 г. Михайлов вышел на свободу, работал главным художником Красноярского театра, но умер годом позже.

Результатам более успешной деятельности советских художников, связанной с созданием портретов Сталина, посвящена монография Ирины Руцинской (МГУ им. М. В. Ломоносова). Термин "иконография" она употребила в обобщенном его значении, как совокупность изображений какого-либо лица и сюжетов, посвященных ему. Сам термин появился в ранней христианской литературе и применялся для описания и классификации произведений религиозного искусства. Искусствоведы не раз отмечали преемственность русского искусства от византийского. Ее можно обнаружить и в советской парадной иконографии. Крупный византинист Андре Грабар (Андрей Грабарь) обратил внимание на то, что в период иконоборчества художники создавали преимущественно работы, прославлявшие императоров. То были многофигурные изображения, с семьей, царедворцами, военными и пленными. После победы иконопочитания художники с легкостью переключились на христианские сюжеты, просто поменяв "начинку" при сохранении стилевого единства. Тематическая и техническая близость императорского и христианского направлений в византийском искусстве, вероятно, началась еще со времен поздней Римской империи, когда императоры обожествлялись при жизни. Советским художникам также невозможно было исполнять в 20–50-е гг. религиозные сюжеты, зато они могли с выгодой для себя сосредоточиться на обслуживании пропаганды.

И. Руцинская в своей книге сосредоточилась более на сюжетных аспектах иконографии, нежели на особенностях изображений правителя СССР. Главы работы посвящены живописному отображению некоторых эпизодов биографии правителя: сибирским ссылкам, заочному знакомству с Лениным (письмо 1903 г.), встречам с Ильичом в Европе, посещению Ленина в Разливе в 1917 г., Сталину на съездах, Сталину-оратору, Сталину – полководцу Великой Отечественной войны, Сталину на фоне Кремля и символов государственности, участию Сталина в ритуальных мероприятиях, в том числе собственных похоронах. Автор не стремилась к исчерпанию сюжетных тем – их множество трудно обозреть. Например, образ военачальника Сталина появился задолго до Отечественной войны: на недавней московской выставке социалистического реализма экспонировалось масштабное полотно русского живописца и педагога Д. Кардовского "Сталин, Молотов, Ворошилов и Каганович на маневрах РККА" (1933). Нет главы, посвященной частной жизни "иконы". Таким образом, без внимания осталась знаменитая картина В. Ефанова "Сталин и Молотов с детьми". Художник завершил над ней работу в 1947 г., изобразив на полотне двух советских политиков с их родными детьми – двумя Светланами и Василием, причем, если судить по возрасту детей, действие происходит задолго до войны. Жены на картине отсутствуют: Н. Аллилуева покончила с собой в 1932 г., и Ефанов дипломатично не стал писать и П. Жемчужину. Следует оценить прозорливость художника: в 1949 г. жена Молотова была репрессирована.

Руцинская внимательно подметила случаи, когда советские живописцы следовали классическим образцам. Например, картину Я. Николаева "Сталин в Туруханском крае" (1947) она справедливо считает репликой портрета Петра Великого кисти Л. Лагорио "На берегу пустынных волн" (1897). Портреты полководца Сталина в парадном мундире Руцинская сравнивает с портретами русских военачальников. Генералиссимус Сталин становился в один ряд с Александром Невским (Петэном русской истории), Дмитрием Донским, Александром Суворовым и Михаилом Кутузовым. Традицию изображений отечественных правителей на фоне Московского Кремля автор выводит из иконы "Насаждение древа Государства Российского" Симона Ушакова (1668), а портреты Сталина на фоне советской цитадели имеют много общего с портретом последнего русского самодержца Николая, исполненным Б. Кустодиевым в 1915 г. Многофигурные картины о ссылках Сталина типологически схожи с картинами передвижников о сибирских узниках, прежде всего декабристах.

Важная тема, которая рассмотрена в монографии, – соотношение правды и вымысла в парадной советской живописи. Например, первая встреча Ленина со Сталиным произошла на конференции в Таммерфорсе (1905), но Сталин перенес факт начала их общения на более ранний 1903 год, рассказывал о получении письма в сибирской ссылке: Это простое и смелое письмецо еще более укрепило меня в том, что мы имеем в лице Ленина горного орла нашей партии. Не могу себе простить, что это письмо Ленина, как и многие другие письма, по привычке старого подпольщика, я предал сожжению (из речи на встрече с кремлевскими курсантами 28 января 1924 г.). Портреты "пламенного колхидца", читавшего и обдумывавшего ленинские строки, заняли почетное место в сталинской иконографии, визуально демонстрируя преемственность власти.

Еще более символична история с убежищем Ленина в Разливе. Как известно, он прятался там, будучи обвиненным в государственной измене, в семье рабочего Н. Емельянова вместе с Зиновьевым. К нелегалам приезжали Свердлов, Орджоникидзе и Дзержинский, и советские художники в 30-е годы отобразили эти страницы истории партии. В 1934 г. был репрессирован и вскоре расстрелян Зиновьев, год спустя арестовали Емельяновых (сын Николай так и погиб). А уже в 1947 г. в новое издание "Краткой биографии" Сталина включили фразу о том, что он дважды посещал Ленина в Разливе. И вскоре, точно грибы после дождя, появились картины о легендарной встрече. Наиболее хрестоматийной стала работа П. Розина, которую репродуцировали даже в дружественном Китае на шелке, убрав для большей торжественности мальчика-лодочника. Любопытно и то, что Ленин жил в Разливе бритым и загримированным из соображений конспирации. Есть реалистическая графика М. Шафрана (1920) с неузнаваемым Ильичом, но очень скоро художники перестали следовать правде фактов и последовали за правдой партии.

Яркий пример фантастичности советской парадной живописи – история гигантского полотна Александра Герасимова "Гимн Октябрю. Торжественное заседание трудящихся Москвы по случаю 25-й годовщины Октябрьской революции 6 ноября 1942 г.". На картине, созданной в конце 1942 – начале 1943 г., художник поместил две сотни персонажей в пышные интерьеры Большого театра. Между тем, самого события не было, состоялось закрытое и малочисленное мероприятие в Кремле. Тем не менее, картина репродуцировалась, обсуждалась в прессе и искусствоведении, автора удостоили Сталинской премии.

Свидетельств и доказательств присутствия Сталина на фронте, в зоне боевых действий нет. Но этот сюжет пользовался популярностью среди художников. Наибольший успех ( и Сталинскую премию 1949 г.) снискал художник-фронтовик К. Финогенов. Он создал серию из 7 графических листов, посвященную первенствующей роли Сталина в разгроме немцев. В предельно реалистические и основанные на фронтовом опыте работы автор интегрировал фигуру лидера страны: Сталин руководит Ставкой, Сталин командует военачальниками на московских рубежах, Сталин посещает блиндажи на передовой, раненых.

Рассмотрение сюжетов, связанных с образом Сталина как оратора, побуждает И. Руцинскую рассмотреть жестикуляцию советского правителя по версии советских художников. Наиболее частыми были работы, на которых Сталин выступал с трибун съездов, значимое место играли его речи ноября 1941 года на станции метро "Маяковская" и на Красной площади. Живописная жестикуляция Сталина была гораздо более сдержанной, нежели у его импульсивного учителя Ленина. Если Сталин подымал правую руку, то направлял ее не вперед, как Ильич, а вверх – энергично или расслабленно, в зависимости от ситуации. Другим знаменитым жестом было закладывание правой руки за борт шинели или френча, называемое не совсем верно "наполеоновским". Традиционным фоном трибуну Сталину стал, с легкой руки И. Бродского, красный цвет знамен и иных советских атрибутов.

Вторым распространенным видом в иконографии Сталина как публичного политика были его портреты с делегатами разнообразных советских съездов, которые стали имитацией демократических устоев советской власти. Советский парламент был не местом дискуссий, но органом народного одобрения сталинской политики, поэтому многочисленные персонажи масштабных полотен внимают, аплодируют и благодарят вождя. Разумеется, самыми эффектными остаются те работы, на которых мужской состав руководителей партии и правительства сопряжен с женщинами и цветами, как, например, на картине Ефанова "Незабываемая встреча" (1937).

Важный и символичный сюжет демонстрировали картины, где Сталин прощался с покойными соратниками – Лениным, Кировым, Ждановым. Прощание с самим Сталиным не стало поводом к появлению значительных живописных изображений, хотя художники и скульпторы приняли участие, и их можно увидеть в кинохронике, недавно виртуозно перемонтированной С. Лозницей. Художники ограничились поясным профилем в гробу, восходящим к фотографиям. Иконографический канон стал рассыпаться, едва тело модели остыло и стало тленом.

Как обойти блокировку?

читать >