В июле в Париже откроются Олимпийские игры. Это повод начать с замечательной истории итальянского марафонца Дорандо Пьетри, в которой не только запечатлен олимпийский дух, но сама новая философия победы, восторжествовавшая в том мире, в котором все мы сегодня живем. На Олимпийских играх 1908 года в Лондоне, когда марафонская дистанция по просьбе королевской семьи была увеличена с 40 000 до 42 195 метров, Дорандо Пьетри пришёл к финишу первым, но… проиграл. В страшную жару, уже страдая от обезвоживания и начавших давать себя знать признаков теплового удара, он первым выбежал на финальные метры дистанции, но на стадионе, где должен был состояться финиш, свернул не в ту сторону. Судьи указали ему на ошибку. Затем он пять раз падал и вставал лишь с помощью арбитров. Словом, потратив на последние 500 метров почти 10 минут, Пьетри все же пришел к финишу первым. Но золота он не получил, поскольку американская делегация опротестовала его победу, заявив, что итальянцу помогали встать судьи. Так первое место досталось американцу Джону Хейсу, пришедшему вторым.
История имела невероятный общественный резонанс. Пьетри даже вручили специальный кубок, изготовленный по заказу британской королевы. А по окончании Игр в лондонском соборе состоялась служба, где американский епископ вновь вспомнил об этой истории, заявив: "В конце концов, настоящая Олимпиада дает нам только один надежный урок: Игры сами по себе лучше, чем гонка и награда. Св. Павел говорит нам, как мало значит награда. Наша награда – не та, что тленна, но та, что нетленна; и хотя только один может получить лавровый венец, все могут участвовать в равной радости состязания". Эти слова так понравились Пьеру де Кубертену, что, выступая на банкете, он сформулировал эту мысль в знаменитом афоризме: "Главное не победа, а участие".
Олимпийские игры – это своего рода симуляция войны, ее perpetuum mobile в форме спортивных состязаний
Последняя строфа знаменитой "Оды спорту" Кубертена начинается со слов: "О спорт! Ты – мир!" Это, конечно, правда лишь отчасти. Спорт – это окультуренная форма реализации разного рода животно-биологических инстинктов (соревновательность, физическая выносливость, командный дух, дисциплина и т. д.), но отнюдь не высококультурных, творческих и интеллектуальных начал человеческой личности. Это институциализированная борьба, перформативная агрессия, переведенная в "мирное русло". Нередко эта агрессия все же выплескивается – в поведении футбольных фанатов, например. Теоретически Олимпийские игры несовместимы с войной. Однако они чуть ли из нее не родились: как известно, Кубертен полагал, что поражение Франции в войне с Пруссией в 1870–1871 году было обусловлено, в частности, слабым физическим состоянием французской армии. Поэтому Игры задумывались им как, с одной стороны, способ повышения физической культуры французов, а с другой – как продвижение идеи о том, что соревноваться нужно на спортивных полях, а не на полях сражений. Олимпийские игры – это своего рода симуляция войны, ее perpetuum mobile в форме спортивных состязаний, а спортсмены – ее реконструкторы. И этим спорт представляет собой модель современного мира: борьба/война в нем должна идти по правилам, немного договорная, немного понарошку. При наличии ОМУ война без правил грозит гибелью человечеству. Поэтому она с неизбежностью должна была превратиться в спорт: подчиняться правилам, конвенциям, юрисдикциям… И главное – не достигать кульминации, каковой испокон веку было уничтожение противника и/или разрушение его потенциала и воли к сопротивлению, что в последний раз случилось в 1945 году. Поэтому США – это не столько жандарм, сколько арбитр.
Но и жандарм, конечно. Их функция как современного жандарма сводится к тому, чтобы никому не дать победить. Участвовать можно. Победить нельзя. Победа ограничивается недопущением полного уничтожения побежденного. Победы в современном мире стали возможны только тогда, когда лидер страны отказывается подчиняться арбитру. Например, когда Маргарет Тэтчер не уступила американскому давлению отступиться и найти "дипломатическое решение" проблемы Фолклендских островов. Или когда арбитр слишком занят разборками с другими игроками и под шумок можно добиться "окончательного решения" того или иного вопроса. Это, скорее, исключения из правила. Из немногих недавних примеров такого рода можно назвать осуществленное Азербайджаном "окончательное решение" карабахского вопроса.
Победителем быть позорно
Сегодняшний Запад боится чьих-либо побед больше своего поражения. Главный российский ястреб Дмитрий Медведев утверждает, явно по недалекости, что ядерная держава не может проиграть войну. Это, конечно, не так. Скорее, ядерная держава не может ее выиграть. Ей просто не дадут этого сделать. Это для Запада важнее чьей-либо победы. Отчасти поэтому он не столько стремится к победе Украины, сколько, говоря словами Байдена, Макрона или Шольца, старается "не дать России победить". И это не игра слов. А тем более не только слова. Это логика дел. И она, эта логика, может быть просчитана в цифрах и датах не(до)поставленных Украине танков, ракет, самолетов и боеприпасов, несвоевременно выделяемой помощи, всего того, что позволило бы ей победить Россию, изгнав ее со своей территории, что вполне позволяют сделать западные вооружения. В современном мире никто не должен выиграть. Сейчас Запад не дает победить Украине, отговариваясь страхом перед российской угрозой ядерной войны.
Это раньше была верна формула "Победителей не судят". Сегодняшний мир живет совсем по другой формуле: не судят проигравших. А вот победители – главные злодеи и подозреваемые. Победителем быть позорно. Это проявление воинственности, буллинга, токсичной маскулинности, имперскости, мачизма... Восхищаться надо не победителями, а проигравшими. Идентифицировать себя надо не с сильными, а со слабыми, изливая на них свою эмпатию. И понять это предстоит не только бывшим победителям, но и всем, кто еще не испытал на себе проклятия победы.
В современном мире, где нет более "пустот", как было в античности, все находятся в неизбежном соприкосновении и взаимодействии. А поскольку страны есть большие и малые, бедные и богатые, обеспеченные и необеспеченные ресурсами, много- и малонаселенные, всегда есть так называемые малые страны и супердержавы. Когда-то последние были победителями – то испанцы, то англичане, то французы, затем опять англичане… Победитель получал все: все золото Америки, все богатства Индии, все недра Африки, все ресурсы Ближнего Востока… Сейчас мы живем в ином мире, где самая сильная держава может похвастаться скорее поражениями, чем победами. В Корее ей удалось отстоять статус-кво, но уже во Вьетнаме проигрыш был чистый. Происшедшее в Ираке даже проигрышем уже не назовешь, это, по общему признанию, вообще был выстрел себе в ногу, в результате которого проблемы региона увеличились экспонентно: мало того, что на руинах чудовищной империи Саддама Хусейна возник ИГИЛ, так еще и с ее крушением был устранен последний тормоз, который как-то удерживал Иран, теперь полностью распоясавшийся и грозящий миру ядерным оружием. О финале войны в Афганистане иначе как о катастрофе никто не говорит. Особыми успехами нынешняя единственная супердержава, расходующая на оборону больше, чем весь остальной мир, вместе взятый, похвастаться не может. И дело, думаю, вовсе не в недостатке ресурсов и/или силы, но в изначальной установке, с которой просто нельзя победить. И лидер современного мира проецирует эту установку на остальной мир.
Главный принцип современного мира: никто не должен выиграть!
Наилучшим решением всегда считалось решение win-win (победа обеих сторон). Но поскольку основной проблемой современного мира стал именно победитель, оказалось, что есть еще лучшая опция: fail-fail – проигрывают все. Так торжествует главный принцип современного мира: никто не должен выиграть!
Не будем обманывать себя: любая победа – это в том или ином виде "окончательное решение" какой-либо политической проблемы. Пусть не в той радикальной форме, как практиковали его нацисты, пусть без газовых камер и печей, но массовое изгнание, кровавая бойня, погромы, резня… И руины, руины, руины… Ничего нового, как показывают непрекращающиеся попытки осуществления "окончательных решений" израильского, украинского, курдского, уйгурского и др. подобных "вопросов" современными тиранами, человечество, увы, не придумало. Окончательных решений мир допустить больше не может – never again! A потому он учится жить без настоящих побед.
Это сложно. Хотя населяющие современный мир люди и страны отнюдь не победители, сам современный мир – продукт Победы. Трудно найти лучше пример, чем Израиль, который выиграл все войны, не добившись победы ни в одной из них, поскольку ему последовательно не дают одерживать побед. От него хотят разгрома противника, требуя прекращения огня; уничтожения ХАМАСа, не позволяя вести бои; ему помогают выстоять против беспрецедентной атаки Ирана, связывая ему руки для ответа… И пусть США и Европа знают, что на Ближнем Востоке проявить слабость означает навлечь на себя очередную атаку, ответ запрещен. И даже тот факт, что спустя короткое время мир столкнется с ядерным Ираном, и риски будут на много порядков выше, США вынуждают Израиль вести себя на Ближнем Востоке так, как если бы он был Швейцарией и окружен кроликами, а не волками.
Как только где-то намечается возможность победы, загорается красная лампочка в виде риторики "воздержаться от эскалации". В итоге спустя короткое время эскалация все равно наступает, но только на новом витке и с куда более тяжелыми последствиями. Время, когда проблему можно было решить относительно просто, даже не ”упущено", но намеренно отдано противнику. Можно вспомнить, как мир отвернулся от решения проблемы северокорейской ядерной программы. Сегодня ракеты КНДР с ядерными боеголовками могут долетать до территории США… Иначе говоря, Запад отказывается от действий тогда, когда угроза минимальна, лишь затем, чтобы столкнуться с ней спустя несколько десятилетий или даже лет, только в условиях, когда та же угроза становится куда более тяжелой. Подобно тому, как мы давно берем в долг у следующих поколений в том, что касается экономики, климата, демографии, мы живем в долг в том, что касается безопасности: покупаем, продлеваем мир ценой отложенных войн. Это политическая пирамида. Как и в экономике, в какой-то момент наступает дефолт. Кажется, сейчас мы подошли к такой грани.
Замороженных войн в мире огромное множество. Они, как мины, ждут своего часа
Другой инструмент давления, так сказать, онтологический, основан на двух мантрах: "У проблемы нет военного решения" и "Все войны заканчиваются за столом переговоров". Это, конечно, фигура речи (чтобы не сказать, ложь). Главная коллизия послевоенных советских детективов о войне – от "Подвига разведчика" до "Семнадцати мгновений весны" – состояла в разоблачении попыток, как сказали бы сейчас с ухмылкой, "наших партнеров" заключить "сепаратную сделку" с немцами. Казалось бы, что плохого в достижении мира? А то, что нужен был не просто мир, но мир на условиях стран антигитлеровской коалиции. Он, кстати, и наступил. За столом, конечно. Но не переговоров, а за столом, за которым был подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии. Так заканчиваются войны и оформляются победы. Когда же говорят, что "у проблемы нет военного решения", это означает только одно: проблема решаема именно военным способом, но от него следует отказаться, потому что можно ненароком… победить. Любая война заканчивается победой одной из сторон. Либо, не будем себя обманывать, она не заканчивается, а замораживается. И таких замороженных войн в мире огромное множество. Они, как мины, ждут своего часа. Потому современный мир и стал похож на минное поле.
Мир приблизился к войне, он стал более опасным, менее стабильным, мало предсказуемым, обреченно констатируем мы. А каким же еще он может стать, если проблемы в нем только накапливаются, но никак не разрешаются? Разрешаются проблемы в этом мире, увы, при помощи войн. А иначе – это вопрос выбора! – живите с ними, периодически снимая остроту, а точнее, леча симптомы, а не причины болезней. Неудивительно, что жить с ними трудно, поскольку, аккумулируясь, они доходят до критической точки и грозят катастрофой.
Вот на наших глазах вырос монстр путинской России, созрел русский фашизм. Это, вопреки современным выдумкам, отнюдь не было подспудным процессом. Он протекал открыто. Но в течение многих лет западные политики с напускным удивлением вопрошали: Who is Mister Putin?, хотя у "мистэра Пьютина" на лбу большими буквами все было написано с первого дня. И даже после Мюнхенской речи, когда конфронтационный курс России стал политической реальностью, а холодная война, еще не успев остыть, фактически вернулась, стратегия Запада состояла в зарывании головы в песок. Хорошо помню, как все возмущались появившимися тогда статьями и книгами Эдварда Лукаса "Новая холодная война", называя его алармистом; как все смеялись над заявлением Митта Ромни о том, что Россия представляет экзистенциальную угрозу для США; как шикали на Далю Грибаускайте, назвавшую Россию террористическим государством… В результате вместо испытанной, приведшей к поражению СССР politics of containment лидеры Запада продолжали politics of engagement, проводили политику "перезагрузки". В итоге Путину сошли с рук Грузия, Крым, Донбасс… Не удивительно, что в феврале 2022 года мы оказались на руинах европейской безопасности…
И хотя все имеет свои последствия, спроса ни с кого нет: ни с Клинтона, умудрившегося проморгать Россию в тот момент, когда ее можно было максимально втянуть в западную орбиту и сделать демократические процессы в ней если не необратимыми, то намного более прочными, а вместо этого он занимался денуклеаризацией Украины; ни с Буша, разворошившего Ирак и подарившего миру вместо одного монстра сразу и ИГИЛ, и нуклеаризирующийся Иран; ни с Обамы, своими наивными посулами и бездействием обвалившего вначале Ближний Восток, а затем, позволив России безнаказанно вторгнуться в Украину, и европейскую безопасность; ни с Трампа, поставившего под сомнение веру союзников в США и видевшего в американском государстве более опасного врага, чем в Путине… Как может мир не оказаться перед катастрофой, если одна администрация за другой, не решая ни одной проблемы, лишь порождала и аккумулировала все новые?
Наконец, последний аргумент: понятие пропорционального применения силы. Пропорциональную ли силу использовала Германия во Второй мировой войне против Франции или Голландии? А против СССР? А страны-союзники против Германии? А США против Японии? Ладно, мы живем после Второй мировой войны. Но пропорционально ли использовали силу США во Вьетнаме? А в Ираке? А дюжина арабских стран, которые сворой нападали на Израиль раз за разом? А ХАМАС против еврейской молодежи на музыкальном фестивале 7 октября? А Иран, выпустив 300 ракет по Израилю?..
Мы присутствуем при завершении эры наивысшего процветания в мировой истории. Она была эпохой без победителей
Сегодня мы наблюдаем за драмами в Украине и в Газе. В Украине полугодовые разборки в американском Конгрессе привели к серьезному ослаблению и, вследствие этого, к ухудшению ее положения на фронте. Что же касается Ближнего Востока, то раньше позиция США была хотя бы понятной: она блокировалась противодействием СССР – Израиль под давлением США вынужден был отступать во избежание вовлечения супердержав в открытое столкновение, что в условиях холодной войны грозило перерасти в Третью мировую войну. Но сегодня этой опасности точно нет: за Иран ни одна страна в мире, не говоря уже о сверхдержавах, вступаться не станет. Что же заставляет США продолжать давить на Израиль, не позволяя ему решить, наконец, явно не решаемую мирными средствами проблему иранской ядерной программы? Кажется, Иран подарил Израилю и США идеальный повод, причем в идеальный момент. Открытое противодействие Ирану не только "решило" бы, наконец, проблему иранской ядерной программы, но и отвлекло бы его от поддержания прокси-войн по всему Ближнему Востоку и снабжения России боеприпасами против Украины. Между тем США не позволяют Израилю, имеющему явный военный перевес, активно действовать против ядерной и ракетной программы Ирана, который представляет очевидную экзистенциальную угрозу не только для Израиля, но и для США, и для Европы, и для самого арабского мира. Нет, проблема не решается, но откладывается, остается в наследство детям и внукам. И эти проблемы накапливаются, как многотриллионные долги в экономике или нерешаемые климатические проблемы. Атомное оружие расползается в самых волатильных частях мира: Пакистан, Северная Корея, Иран… Как может это ружье где-то не выстрелить? Чем закончится иранская ядерная эпопея, предсказать нетрудно: так же, как закончилась эпопея с Пакистаном и Северной Кореей – еще одной отмороженной ядерной державой. Наш мир был миром взаймы. Одна беда: проблемы не ждут этих будущих поколений. Их накопление в конце концов набирает критическую массу, и пороховая бочка взрывается на наших глазах – a slow-motion disaster.
Мы присутствуем при завершении эры наивысшего процветания в мировой истории. Она была эпохой без победителей. Последними победителями после Второй мировой войны были те, кто заложил основы этого самого продолжительного в мировой истории периода мира и процветания. С тех пор победителей не было – одни проигравшие. Вероятно, такова логика холодной войны. По иронии истории даже ее окончание дало миру только проигравшую сторону – Советский Союз. Поскольку назвать победителем Запад язык не поворачивается: он не сумел использовать даже то, что само упало ему в руки, воспользоваться результатами бескровного крушения коммунизма и советской империи, чтобы обеспечить прочный мир.
Путин, Лавров, Медведев любят язвительно повторять, что Россия не желает жить по каким-то там "общим правилам": какие правила, кто их писал, кто под ними подписывался? А и в самом деле, что за "правила"? Главное сводится к тому, что в современном мире не может быть победителей. Россия мириться с этим не желает. Она, как и Иран, и КНДР, и глобальный Юг, не живет в современном мире. Вернее, так: все они хотят иметь все преимущества современного мира – от мобильной связи до диализа, но жить в своем прошлом.
Я пишу эту колонку по прошествии Дня Победы. Но еще задолго до него сообщали, что по всей России в детсадах, школах, колледжах и техникумах проходила мемориальная акция "Через века", приуроченная ко "Дню единых действий в память о геноциде советского народа нацистами и их пособниками в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов". Сети были заполнены чудовищными фотографиями и фотоотчетами, на которых дети, школьники и студенты стояли на коленях в форме пятиконечной звезды. В некоторых школах на колени поставили первоклассников, в других на пол в спортзале в форме звезды положили девочек, в третьих детей выстроили в виде буквы Z. Сообщалось, что в этих "уроках" участвовали более десяти миллионов детей.
Российское победобесие следует видеть и в этой перспективе: страна, развязавшая афганскую войну и проигравшая ее, затем проигравшая холодную войну, распавшаяся, второй раз за столетие въехавшая в очередной исторический тупик и оказавшаяся на задворках прогресса, одержима реконструкцией, истерически пытается воссоздать Победу 1945 года, которую она, так и не сумев модернизироваться и построить нормальное современное государство, практически растранжирила, спустила и украла у последующих поколений. И эти поколения нелепых, потерянных в истории и потерявших всякие моральные ориентиры и всякую связь с теми, кто в 1945 году эту победу для страны завоевал, сегодня обвязывают себя георгиевскими лентами, выходят с портретами своих родственников, которых никогда в глаза уже не видели, с лозунгами "Спасибо деду за Победу!", "На Вашингтон (Берлин)!", "Можем повторить!" Это чистое вытеснение травмы. Страна воспроизводит (reenacting), а по сути, симулирует давно девальвированную ею Победу, инструментализирует прошлое для обоснования целей, прямо противоположных тем ценностям, во имя которых эта победа совершалась: империализм, аннексия чужих территорий, геноцидальные притязания на чужие государственность, культуру и язык.
Мир оказался таким не по чьей-то злой воле, но потому что таков современный этап его развития. Увы, капитализм – это не только пирожки и коврижки, но и синяки и шишки. Огромные его достижения после последней великой Победы 1945 года – неслыханный рост благосостояния и качества жизни населения, победа над массовым голодом, нищетой, детской смертностью и многими смертельными болезнями, общедоступная медицина, всеобщее начальное и среднее образование и доступное высшее образование, технологическая революция и многое другое, как и все в этом мире, имеет цену. Золотой век капитализма неразрывно связан с демократизацией. Собственно, он сам является ее продуктом. А демократизация превращает в политических акторов и выводит на историческую арену огромные массы населения, воспитанного в традиционном обществе – плохо образованного, но глубоко воспринявшего патриархальные ценности, мало подготовленного к ответственной социальной деятельности и производительному труду, плохо адаптируемого в современной жизни, подверженного расовым, этническим, гендерным и иным предрассудкам, лишенного культуры диалога и толерантности.
Эти массы людей, составляющих подавляющее большинство в современном мире, способны разрушить любой, даже самый либерально-демократический режим. Точнее, именно его они и разрушают первым, норовя вернуть мир в темные века. То, что мы наблюдаем сегодня в странах Запада, – приход к власти популистских лидеров антилиберального толка – является социальной реакцией на дисбалансы, возникшие в результате неготовности огромных масс населения к стремительной либерализации, которая к тому же сопровождается такими контрпродуктивными провокациями, которые почти неизбежно пополняют лагерь сторонников популизма.
Например, одним из достижений послевоенного либерализма, стало консенсусное табу на антисемитизм. Сегодня оно сломлено. По сути, то, что сегодня официально называется "пропалестинскими демонстрациями", которые мы наблюдаем последние полгода по всему миру, является массовыми демонстрациями антисемитизма. Не нужно себя обманывать: хотя любые демонстрации всегда позиционируются как демонстрации в поддержку чего-либо, они почти всегда направлены против чего-то. Такова природа любых массовых демонстраций, которая наиболее откровенно выражена в военных парадах – демонстрация коллективной мощи (а в этом и состоит суть любой демонстрации) всегда направлена против кого-то. Судя по тому, что на свете происходят одновременно десятки войн, в которых гибнут сотни тысяч людей, и никто не выходит по этому случаю ни на какие демонстрации, тогда как пропалестинские демонстрации, где нередко открыто прославляется ХАМАС (т. е. организация, официально объявленная террористической), собирают едва ли не миллионы людей по всему свету, поджигают целые университетские кампусы и города, говорит о том, что ненависть к Израилю, т. е. по сути, открытый антисемитизм, вернулся к довоенному уровню. Это, несомненно, одно из печальных последствий демократизации. Но служит ли оно делу прогресса и демократизации? Напротив, оно глубоко контрпродуктивно, поскольку ведет лишь к расширению и укреплению лагеря реакции.
Так устроен мир – на принципе переноса. Того самого, что был описан Фрейдом. Если вы хотите понять суть любого режима, не смотрите на его витрину. Вглядитесь в образ врага, в нем сформированный. Реальный Я – это всегда Другой. В нем спроецирован вытесненный Я. Таковы являющиеся автопортретами современной России созданные в ней образы "укронацистов", "фашистов" и "западных империалистов". Таковы образы евреев как угнетателей и расистов, доминирующие в глубоко пораженном расизмом, этнонационализмом, кровавой межконфессиональной враждой и узаконенными формами социального и гендерного неравенства, угнетения и даже рабства арабском мире. Таков Иран, прямо спонсирующий по всему Ближнему Востоку международный терроризм и сеющий семена войн от Ливана и Сирии до Йемена и Ирака, называющий Израиль и страны Запада источниками войн и "странами-террористами". Таков для Поднебесной, которая никого в мире, кроме себя любимой, своих коммерческих интересов, обид и унижений прошлого не видит, но зациклена на экспансионистском восстановлении былого имперского величия, мир вокруг – одни "высокомерные империалисты"… Современный мир полон этих картинок с выставки травм и обид, накапливаемых странами в эпоху, когда им не дают побеждать.
Но караул устал. Удерживать рвущиеся в бой за "торжество справедливости" народы, режимы и страны становится все труднее. А главное, завету, сформулированному классиком: "Но пораженья от победы Ты сам не должен отличать", следовать становится все труднее. Однако выбор невелик. Победы разрушительны и кровавы, но они ведут к обновлению и стимулируют созидательный импульс. Поражения относительно бескровны, но они погружают в апатию, перерастающую в кризис, который в конце концов приводит к взрыву, войне и большой крови. Кажется, это и есть точка бифуркации, в которой оказался сегодняшний мир проигравших.
Евгений Добренко – филолог, культуролог, профессор Венецианского университета
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
