В России скандал, связанный с культурой в кино: Министерство культуры не выдало прокатное удостоверение фильму о Борисе Рыжем.
Такое вот "подарок" к юбилею поэта – не дают прокатное фильму о нем.
Фильм о Рыжем неожиданно получил бан (его так долго делали, что кто-то мог успеть стать неугодным, вероятно)
Что за крамолу там нашли, интересно
Какую биографию делают нашему "Рыжему"!
Примечательно то, что на общем фоне отмен прокатов и невыдачи прокатных удостоверений, в этот раз Минкульт даже не объясняет, почему под каток попал фильм "Рыжий" Семёна Серзина. Нет и всё. Так и дальше значит.
Фильм снят при поддержке фонда "Кинопрайм", в прошлом году он участвовал в программе кинофестиваля "Маяк" в Геленджике, я, как и те, кто там был, фильм видела.
Если поэта боятся в России и после смерти, значит он был настоящим.
Возможно, в невыдаче удостоверения виноваты не столько политические причины, сколько шаги самих прокатчиков фильма. По крайней мере, об этом пишут некоторые телеграм-каналы. Например, "Закулиска":
По поводу "Рыжего".
Тут, конечно, никакой биографии никто никому не делает.
Все в разы проще и противнее. Если честно.
Предпосылок для невыдачи прокатного удостоверения к официальному релизу 12 сентября не было совсем.
Но тут главная по маркетингу проекта Светлана Максимченко придумывает серию "предпремьерных показов".
3 сентября в "Художественном" (где сама Светлана Максимченко представляла фильм без прокатного удостоверения), 6 сентября в "Авроре" (СПб), 8 сентября – в Переделкино, 11 сентября в центре "Зотов".
Десяток сеансов в разных местах, и все – без разрешения.
Это – публичные показы. Некоторые показы с продажей билетов. Все это, увы, является нарушением законодательства. Правила едины для всех.
Но есть нюанс. Светлана Максимченко в прошлом чиновник.
Да не просто чиновник, а руководитель Департамента кинематографии Министерства культуры.
То есть человек в курсе особенностей работы.
Правда, помнится, был с ней в ту пору похожий скандал – с подложным прокатным удостоверением.
И что же получается? Всё это выглядит как демонстративная провокация "да не нужны нам ваши прокатки". Акция провалилась.
Но как результат, мы имеем очередную истерику про "цензуру", фильм – на полке.
Вот такой новый маркетинг.
Или real cultras:
Сюжет с невыдачей прокатного удостоверения фильму "Рыжий" – не просто провокация, а подстава чистой воды.
Запрещать сегодня Бориса Рыжего – это как запретить Цоя в 90-х.
Учитывая бешеную популярность этого поэта у молодежи и не только – абсолютный репутационный и тактический провал.
Запретить Рыжего "из идеологических соображений" равно расписаться в репутации унылого душнилы. Да и оснований, в общем-то, никаких.
А уж на фоне громких свадеб под Билана – еще и в стопроцентном ханжестве.
В то же время, не ограничить прокат фильма, который внаглую идет десятками сеансов без прокатки по всей стране – признаться в неспособности обеспечить соблюдение законов.
Ни разу не удивлены, что эту мексиканскую дуэль устроили "птенцы гнезда Мамута" из компании "Пионер" во главе с Максимченко.
Про нее мы писали много – и про ее опыты на посту главреда главного рупора Болотной, газеты "Акция", и про сомнительные опыты в "Москино", одним словом – все это было весьма и весьма предсказуемо.
Жалко только фильм. Верим, что мы его все-таки увидим.
Знал бы Рыжий, что станет эпицентром скандала с прокатными удостоверениями – наверняка бы удивился. Уж как-то совсем прозаично-сатирично. Последнее время в культуре происходят воистину анекдотические скандалы – взять хотя бы штраф Кинопоиска. Теперь все думают, что в фильме про Рыжего зашифрован политический манифест, а сам он чуть ли не декабрист (хотя судя по био – то ли алкоголик, то ли наркоман, то ли все вместе).
Впрочем, поговаривают, что судьбу этого фильма (судя по трейлеру – так себе кинцо) определило неосмотрительное поведение прокатчиков, которые начали устраивать "предпремьеры" без соответствующей бумажки. А без бумажки все мы – известно что.
Тем временем сам юбилей Рыжего вызвал яростные споры о его поэтическом наследии. В центре полемики оказалась колонка Игоря Гулина в "Коммерсанте" ( которую мы посоветуем прочесть по ссылке целиком):
Миф утвердился мгновенно, и это была абсолютно узнаваемая романтическая история о поэте бесконечно талантливом, шедшем против течения, погибшем, не выдержав лицемерия мира, не сказавшем всего, что должен был сказать, оставившем нас обделенными,— миф, построенный по модели отчасти лермонтовской, отчасти есенинской (способ самоубийства закреплял последнюю ассоциацию). За прошедшие десятилетия этот миф не померк. Наоборот, Рыжий стал объектом хорошо ощутимого культа. О нем пишут книги и ставят спектакли, на его стихи записывают песни. Скоро выходит и фильм – героический байопик в духе тех, что снимают о рокерах и почти никогда – о поэтах. Никто из писавших в последние десятилетия стихи на русском языке не получал столько внимания.
К фигурам такого рода возможно только два отношения – почитание и раздражение. Искушенные критики обычно отмахивались от поэзии Рыжего как от явления массовой культуры, незаконно претендующего на место в пространстве "настоящей" литературы. Это и правда не слишком хорошие стихи. То есть они не лучше и не хуже, чем у сотен в меру начитанных молодых людей. Почему именно Рыжий вытянул несчастливо-счастливый билет – занял в глазах многих читателей нишу последнего большого поэта?
Когда перечитываешь его стихи подряд, видишь картину банальную до невозможности: двадцатилетний рифмоплет ощущает себя никем не понятым гением, ведет задушевные беседы с братом-классиком (подставляя на это место то Пушкина, то Блока, то Бродского), не находит себе места, фантазирует, как из убогого материала его жизни ненароком сложится великолепное полотно, как он умрет и тут-то все поймут, кого они потеряли. Обычно такой юноша потом вырастает, просыпаясь от романтических иллюзий; иногда он и правда вырастает в настоящего поэта. С Рыжим не произошло ни того ни другого. Он умер, но та сентиментальная фантазия, которой он упивался в стихах, внезапно воплотилась в жизнь.
Ответы Игорю появились мгновенно.
Не собирался писать сюда о Борисе Рыжем – об этом прекрасном поэте по случаю его юбилея наверняка достаточно написали и без меня – мне интересно вспоминать тут не самых известных авторов, незамеченных или забытых, а со славой БР вряд ли кто может поспорить – но в газете "Коммерсант" вышла породившая целую дискуссию, настоящий шторм в стакане воды, статья тамошнего критика, взявшегося развенчать БР: мол, это пастиш и масскульт, поэт, не сказавший ничего оригинального, сплошная эксплуатация романтического мифа, а своей славой он обязан самоубийству в 26 лет и трагическому надрыву, неизбежному для принятой им, по сути, заёмной позы. И т.д. и т.п. Спорить с этим имеет такой же смысл, как объяснять музыку глухому. Поэтому скажу только, что стихи Рыжего, прочитанные мной впервые, когда он был еще жив и никакого мифа вокруг его имени не было и в помине, поразили меня вовсе не самоубийственным надрывом, которого в той первой книге ("И всё такое...") просто не было, а наоборот, удивительной легкостью, с какой поэт превращал самую банальную, жалкую, часто отвратительную реальность, от которой любой другой бы отвернулся, а если бы и взялся запечатлевать, то лишь как свидетельство невыносимости окружающей его жизни – в поэзию чистейшей воды.
в риторике игоря рыжий как поэт и живой человек сводится к функции строителя собственного мифа, – и, по игорю, стихи являются лишь фоном для этого мифа.
текст начинается со следующего утверждения: "в рамках этого мифа ранняя смерть была фактом цементирующим", – и я не понимаю, как вообще можно такое написать о человеке, покончившем жизнь самоубийством. ибо, – поскольку игорь присваивает рыжему абсолютную агентность в (авто)мифостроительстве, делая из него абсолютного субъекта этого мифа (что довольно безумно, учитывая, что миф, с которым мы вынуждены иметь дело, из этого самоубийства и вырос, – да и факт-то "цементирующий"), – выходит, что рыжий чуть ли не специально с собой ради этого мифа покончил (имеется в виду, конечно: рано умер. игорь не виноват, очевидно, – говорю без ерничания, – что умер он от самоубийства).
чудовищно циничное измышление, но игорю, видимо, и самому пришло это в голову, поэтому соответствующее предложение кончается припиской "как бы цинично это ни звучало".
(ну вы поняли. оно просто так звучит, но звучит, потому что это так. ответственность за цинизм в безусловно циничной статье игоря перекладывается тем самым на рыжего, – поэтому из статьи игоря как бы следует, – возможно вопреки его интенции, – что то ли этот миф рыжий сам выстраивал циничным образом, то ли он просто был болваном. что и говорить о том, что быть болваном в среде искушенных ценителей поэзии – дурной тон)
Самый пронзительный и отчаянный поэт нашего поколения (лично я – менее чем на год его моложе) Борис Рыжий мог бы сейчас, 8 сентября 2024 года, отметить 50-летие; но какое, к черту, 50-летие, он и до лермонтовских 27 и то не дожил... "Коммерсант", раньше бывший лучшей газетой на русском языке, встретил этот юбилей отвратительным пасквилем начитанного умника, который, ничего не сумев ни прочувствовать, ни понять, решил сплясать на гробу Бориса Рыжего танец с бубном собственной ужасно неуместной эрудиции. Борис осознавал, что будет распят такого рода членами самоназначенного жюри, обратившись к ним в одном из стихотворений: "Принимай без снобизма – и песни, и слезы мои", но, увы, просьба эта оказалась проигнорированной.
Я снобский взгляд на Рыжего многих своих знакомых и собратьев по перу не разделяю, считаю, что если вообще бывает "народный поэт", вот он такой и есть, наш Лермонтовоесенин переломного русского времени, всю жизнь "примерявший смерть" (как о себе когда-то сказала другой поэт, тоже вызывавшая —да и теперь вызывающая—массу неудовольствия со стороны литературных собратьев).
К юбилею Бориса Рыжего обнажились швы и разрывы между восприятием его фигуры т.н. "простым читателем" и "критиком-интеллектуалом". на днях Игорь Гулин написал публицистическую статью про Рыжего, повлекшую за собой дискуссию в соцсетях, хотя казалось бы казалось бы, Рыжий уже давно занял свою нишу в каноне и не требует ни разоблачений, ни панегириков, но видимо мускульные движения истории пробрасывают нас в другие времена.
Я не заметил особого снобизма в статье Гулина. у него прозрачный тезис: Рыжий – не жертва, а постмодернистский вариант "поэта-романтика". Хотя бинарные швы и огрублены – или это инерция жанра публицистики. Вот только в конце к.м.к. Игорь сам же и ответил на свою претензию к вторичности Рыжего: Рыжий привнес в постсоветскую поэзию не формальную новизну и оригинальность языка, а именно аутентичный и попавший в нерв времени элемент содержательности: если до перестройки условный культурный шов проходил между физиками и лириками, городом и деревней, интеллигенцией и рабочими, то в постсоветское время – это кровоточащий шов между поэтами и бандитами, интеллигенцией и люмпенами. Рыжий и стал таким соединительным мостком между старым но оставшимся у разбитого культурного корыта классом культурных производителей и выпавшими в осадок молодыми людьми – расходным материалом первоначального накопления капитала. То, что первые тут же его апроприировали для безопасного культурного потребления – это удел любого медиатора, дарящего свое тело-текст в угоду "каннибализму буржуа".
Интересно, что в статье Игоря Гулина (направленной, на мой взгляд, не против личности и стихов Бориса Рыжего, а против сложившейся вокруг него пошлой легенды) многих раздражает даже не основной посыл, а мысль о том, что стихи бывают хорошими и не очень.
(Предвещая возможные возражения: да, конечно, все суждения на сей счёт субъективны, но это не означает, что ни на каком уровне объективной истины нет и что Мандельштам в принципе равен какому-нибудь Безыменскому; и да, к радикально-авангардным текстам эта терминология не вполне применима – из чего однако не следует, что все авангардные жесты одинаково талантливы и удачны).
Среди всякого скучного вокруг Борис Рыжий – едва не скучнейший. Самое привлекательное в искусстве – когда непонятно, как это сделано. С Рыжим всё более-менее понятно; ко всему у него устаревшая для 90-х поэтика. Да ещё всё это на базе регионального бандитизма 90-х, не наелись ещё? У Рыжего есть другие достоинства. Перефразируя Пятигорского, не у каждого города есть свой поэт, а у Свердловска есть. Я плохо знаю Свердловск, был там всего раз, в те самые 90-е, но при этом официально, согласно свидетельству о рождении, там родился (на самом деле я родился в "почтовом ящике" в Свердловской области и был законспирирован моими родителями). Но я хорошо Свердловск представляю, и в моих (и далеко не только моих) представлениях Рыжий – genius loci Свердловска, пусть даже и темпоральный, привязанный к тем же 90-м. Ещё более важное его достоинство –последователи, которые его превзошли. К примеру, Василия Сигарева не понять, если не знать, что Рыжий не просто его любимый поэт, а художник, определяющий его собственную эстетику, и что Рыжего он "получил" из рук своего учителя Николая Коляды в том же Свердловске в те же 90-е. Вот что такое в первом приближении Рыжий. А стихи – что стихи, какие есть.
К Борису Рыжему я всегда относился с симпатией, но не более того. Когда-то я писал о нем, когда вел колонку в "Независимой газете" в 2000, наверно, году. Но я ведь вырос в шахтерском поселке, вокруг которого полно лагерей. Вот родители шепчутся: в лагере массовый побег, и потом говорят: вечером из дому ни ногой! И мы что не выходили что ли? Дома в футбол не поиграешь. И как-то с детства-юности ничего удивительного ни в разбитой физиономии, ни в обилии и разнообразии напитков, вплоть до клея БФ, ни в ночевках в ментуре, я не видел. Ну да, так люди живут. В общем обычное дело. Может, кому-то Рыжий что-то и открыл про посконный русский народ и суровые будни Ебурга, но мне он как-то ничего нового на эту тему не сообщил.
Но если отстраниться от такой вот фактуры, то стихи его всегда мне казались довольно поверхностными. Ну да, пустить слезу, рвануть рубаху, это, конечно, громко. Но неубедительно в итоге. Может, проживи он дольше, он бы написал своего "Пугачева". А он не успел. Хорошо, что у него есть и читатели, и почитатели. И жаль его очень. Но это про другое.
Лично я с большим увлечением читал Рыжего в существенно более молодые годы, а потом особо не перечитывал. Просто хорошо помнил некоторое (не очень большое) количество текстов, которые меня впечатляли и впечатляют. Как не крути, за свою короткую жизнь Рыжий успел написать мало хороших стихов. А плохих много. (И здесь, как добросовестный комментатор, я добавляю, что это мое вкусовое суждение.)
Рыжий, безусловно, стал хорошо освоен масскультом (похоже, что ему этого вполне хотелось при жизни), и, по-видимому, вокруг него действительно сложился некоторый масскультурный миф – хотя до меня он раньше как-то не докатывался. Миф о таком вот "подлинном" поэте, искреннем и непосредственном, носителе этакой сермяжной правды фабричных дворов. Это, конечно, имеет мало отношения к реальному Б.Р. – мы все так или иначе имеем некоторое представление о его биографии. Но, что важнее, это имеет мало отношения к его текстам.
Потому что эти тексты куда как далеки от наивной искренности и спонтанного "выражения чувств". При всей своей то сентиментальности, то трагичности, они одновременно просто набиты подмигиваниями, ерничаньем, фигами в кармане – теми самыми постмодернистскими кавычками; хотя сам Рыжий, видимо, не употреблял таких терминов.
Многие написали что Борис Рыжий – поэт Свердловска и поэтому может быть непонятным и неинтересным людям столичным, с совсем иным бэкграундом.
Вообще-то, авторов из провинции всегда было много, и авторов, пишущих о провинции. Но они, мне кажется, чаще всего "бывшие провинциалы", ставшие столичными людьми, преподносящие столицам провинцию как некий экзотический опыт.
Это и Гоголь, и Шукшин, и Янка Дягилева.
Но Борис Рыжий – человек, увлеченный провинцией, дворовой жизнью, дружбой. Это, мне кажется, искренне. Это ведь более чем естественно для умного молодого человека, все ведь в школе хотят дружить с хулиганами, и, если кто-то принят ими, например, за то, что дает им списывать, то вот, и смотришь на их жизнь и на их разговоры, как на что-то настоящее и значительное.
А Рыжий был все же, мне кажется, поэтом талантливым, и вот, он занял эту позицию действительно редкую – он не "бывший провинциал", преподносящий столице провинцию, а человек, который живет всем этим, и поэт, пишущий "о жизни".
И, может быть, это и есть то, что так нравится очень многим, причина культа. И то, что многим не нравится и неинтересно.
Я с его творчеством знаком довольно поверхностно, но мне показалось, что он поэт хороший, есть в нем та платоновская "мания" – скажут, мол, графоман, но, по-моему, скорее логоман, то есть, речь из него бьет как вода из ручья, импульсивно.
Погрязшая в строительстве "пантеонов" совкокритика (за 30 лет она быть совко- не перестала), повернутая на неймдропинге (неймдрочинге, хе-хе), не понимает, что Рыжий – прежде всего не поэт. Он часть явления, культурной волны, эпохи свободных понаехов *куда хочется*, а не *куда сказали* или *куда принято*. С первыми публикациями в массовых газетках-клозетках, а не в толстожурах, с боксом, а не шахматами, с геологическим молотком, а не пыльными томами мертвецов на некро-фил-факах. Не с пахнущим замаранными портками страхом "блатоты, улицы, народа", а с *желанием перестать бояться*.
К сожалению, Борис не стал признанным поэтом, как хотел, а стал популярным персонажем, культурным героем слома эпох. Персонажем массовой культуры, наклейкой на екатеринбургском городском трамвае. По отношению к нему блогеры и эксперты вынуждены определяться и обязаны высказываться. Так работает медийность. Мнения эти высказываемые должны быть яркими, эмоциональными и поступать в поле быстро, иначе не прозвучат. Читать, то есть знать стихи при этом совершенно не обязательно. Аргументировать тоже. Утешает то, что через пару недель, а уж к концу года точно все утихнет и пойдёт своим чередом.
Экспертное их мнение такое: Рыжий был поэтом неважным, едва ли даже средним, абсолютно вторичным, а причины его популярности исключительно социальные. И ранняя трагическая смерть, разумеется, срежиссирована жаждавшим успеха поэтом. Это весьма успокоительно звучит для тех, кто стихи Бориса не воспринимает. В принципе и ладно, не нравятся тексты, это нормально. Но зачем же вы повторяете это: "Стрелял, стрелял в него этот белогвардеец и обеспечил бессмертие".
Обратная сторона, та, где "культ Рыжего", тоже, конечно, выдает перлы. Тут прямо лезут в душу, в семью, чуть ли не пальчиком ковыряют странгуляционную борозду. В дело идёт мистика: к надрыву привлекается возраст смерти бориного сына, дескать, тоже 26. Хотя на самом деле Артем был на год старше отца, когда умер, после жары и тренажеров на израильском пляже, от сердечной недостаточности. Но кого это заботит. Охи-ахи. Сплетни. И снова охи-ахи.
Таковы они, Боря, шумиха и успех. Таков он, миф о русском поэте. Задушат и мертвого в железных объятиях любви, чтоб уж наверняка. Пошёл гулять лирический герой, став и патриотом у патриотов (которые, конечно, не читали антивоенный "чеченский цикл" его, этого героя, автора), и гопником у гопников, и помощником бардов (которые почему-то ни копейки не перечисляют наследникам с концертов и дисков с песнями на стихи завтрашнего юбиляра). Виноват ли ты в своей популярности? Точно ли ты этого хотел? Хотел ли ты, чтобы тебя редуцировали вот до этого персонажа? Чтобы вычли из тебя стихи? Убрали все тонкости и оставили только грубости? Чтобы тебя переупаковал и съел масскульт? Чтобы тебя использовали в политике, а с другой стороны еще и обвиняли в этом? Беда, когда о поэте судят по фильмам и спектаклям. Ты изданный, но непрочитанный поэт. Известный, но неузнанный. И твоя известность бьёт прежде всего по тебе. Поэзия вообще дело по-детски наивных, ведь только очень наивный человек может писать стихи просто для того, чтобы "люди разные плакали и читали". Нет, им нужны юбилеи, а не стихи.
