- Как забирают в армию, несмотря на отсрочки и состояние здоровья.
- Amnesty International рассказала о репрессиях против детей в России.
- Госдума ужесточает закон о пропаганде наркотиков.
СПАСТИСЬ ОТ ВОЕНКОМА
За полтора месяца до окончания в России весеннего призыва на срочную службу в Сети все чаще появляются сообщения об облавах на юношей призывного возраста и о призыве одним днем. Недавно в центре внимания из-за этого оказался сборный пункт на улице Угрешской в Москве. Туда, по словам родителей, с конца мая группами доставляют молодых людей, задержанных с помощью полиции и камер уличного наблюдения. Там их держат сутками, а некоторых перевозят в подмосковные военные части, где заставляют подписать документы, необходимые для службы в армии. Родители требуют остановить произвол и отпустить детей.
На видеосвязи с нами – руководитель правозащитной группы "Гражданин. Армия. Право" Сергей Кривенко. Ситуация на сборном пункте на Угрешской улице уникальна?
Сергей Кривенко: Нет. Весной и летом 2023 года были внесены большие блоки поправок в закон о воинской обязанности и военной службе, которые довольно сильно изменили процедуру призыва: в разы увеличены штрафы за неявку по повесткам, введены механизмы ограничения прав для призывников, которые не являются. В общем, произошло очень сильное ужесточение процедуры призыва, сократились инструменты для защиты своих прав. И это как раз результат. Облавы и грубые действия военкоматов начались уже в октябре, и сейчас эта практика продолжается.
По закону полиция не имеет права хватать людей на улице и доставлять в военкоматы. Человека вообще нельзя схватить и отправить в армию. Армия – это все-таки не место лишения свободы. Полиция имеет право разыскивать призывника и вручать ему повестки. Но все эти незаконные захваты и облавы полиция и сотрудники военкоматов маскируют под законные действия.
По закону полиция не имеет права хватать людей на улице и доставлять в военкоматы
Точно так же и во всей остальной процедуре призыва. Да, надо проходить медицинское освидетельствование, врачи в военкомате обязаны учитывать все доводы призывника и все его медицинские документы, но они этого не делают. Конечно, это незаконно. Это все "серая" зона. Но проблема в том, что в законе нет понятия "несправедливый призыв". Если человека схватили и направили в армию насильно, то невозможно уволиться по тому основанию, что это был несправедливый призыв, что у человека была отсрочка. И военкоматы этим пользуются. Если человек попадает в армию, то потом пожаловаться очень трудно.
Есть единичные случаи, когда люди обжалуют это, если оставляют доверенность юристу: человека отпускают из армии, потому что в суде он доказал, что призыв был незаконным. Но, конечно, когда план "горит", призыв срывается, военкоматы начинают прибегать к таким нарушениям закона.
А сейчас идет война. Призывников не направляют массово на фронт, но направляют, например, во флот, в приграничные районы, прифронтовые области. А самая большая опасность для призывника – это то, что их активно вербуют на контракт: заставляют, принуждают, уговаривают. И когда он становится военнослужащим-контрактником, его уже на следующий день можно отправить на войну.
Призывники – это гражданские люди до момента попадания в воинскую часть
Марьяна Торочешникова: А возможно ли выкарабкаться призывнику, если его уже поймали и привели на сборный пункт?
Сергей Кривенко: Возможно. Необходимое условие – подача заявления в суд, но военкоматы могут пренебречь им. А достаточным условием является активная позиция призывника и его родственников. Иногда работают даже пикеты.
Марьяна Торочешникова: Огласка.
Сергей Кривенко: Да. Напомню: призывники – это гражданские люди до момента попадания в воинскую часть. И разглашение сведений о том, что с ним происходит, – не военная тайна, это не попадает под новые ограничения закона, что нельзя писать, говорить, собирать информацию о военнослужащих.
ДАВИТЬ ИНАКОМЫСЛИЕ С ПЕЛЕНОК
1 июня во многих странах мира отмечают День защиты детей. По мнению исследователей международной правозащитной организации Amnesty International, это подходящий повод поговорить о том, как российские власти обходятся с теми детьми и их родителями, которые не разделяют принятой в стране за норму точки зрения на так называемую "специальную военную операцию" и события внутри России.
Десятилетняя Варвара Галкина вместе с мамой и сестрой была вынуждена уехать из России после того, как девочку вызвали на допрос в полицию за антивоенный рисунок на аватарке в WhatsApp. Активистку Наталью Филонову из Улан-Удэ арестовали после акции против мобилизации, а ее приемного сына отправили в детдом. 16-летнего Егора Балазейкина приговорили к шести годам лишения свободы за неудавшуюся попытку поджога военкомата. Эти и другие истории приводит Amnesty International в своем докладе, приуроченном к Всемирному дню защиты детей.
Рассказывает исследователь "Международной амнистии" Олег Козловский.
Государство вообще не рассматривает детей как кого-то, у кого могут быть свои права
Олег Козловский: Россия является участницей важных международных конвенций и других документов, касающихся прав человека и прав ребенка. Это право на выражение своего мнения, свобода мысли, свобода ассоциаций, свобода мирных собраний, запрет дискриминации. В Конвенции о правах ребенка отдельно говорится, что дискриминация по мотиву политических убеждений и взглядов как ребенка, так и его родителей запрещена. Существует запрет разделения ребенка и родителей. И Россия все это подписала, ратифицировала, это является для нее законом.
Кроме того, российское внутреннее законодательство тоже на бумаге гарантирует многие права. Правда, в основном хорошо прописаны социально-экономические права детей, а вот гражданские и политические права либо упоминаются вскользь, либо не упоминаются вовсе, либо дети довольно значительно в них ограничены. Государство вообще не рассматривает детей как кого-то, у кого могут быть свои права.
Самая жесткая история – это дело Егора Балазейкина. Когда ему было 16 лет, в феврале 23-го года он ночью бросил бутылку с дизельным топливом в закрытую дверь военкомата в Кировске. Бутылка не загорелась, никто не пострадал, никакого ущерба не было. Егора задержали, допросили без родителей в присутствии только адвоката по назначению, который никак не рассказал Егору о его правах. В итоге Егор подписал признание в двух попытках поджога.
В ноябре Военный суд приговорил Егора к шести годам лишения свободы по обвинению в терроризме. Это очень суровое наказание за деяние, которое – да, не было мирным протестом, но не нанесло никому ущерба и, по сути, являлось символической акцией. Очевидно, что это было демонстративное наказание, чтобы показать: не будет никаких скидок за возраст.
Есть дело Варвары Галкиной и Елены Жоликер. Варваре, когда ей было десять лет, пришло в голову поставить себе аватарку в WhatsApp, где была изображена святая Джавелина. Это такая девушка в анимешном стиле, которая на фоне украинского флага держит американскую противотанковую управляемую ракетную систему Javelin. И там маленькими буковками, которые, правда, было невозможно разглядеть, подписано "Слава Украине!".
Варя поставила эту аватарку, и вскоре директор школы написала на нее заявление в полицию. В итоге десятилетнюю школьницу снимают прямо с урока, ведут на допрос, затем ее с матерью везут в отдел полиции, где шесть человек их допрашивают несколько часов. Девочке не дают выпить даже глотка воды, не разрешают смотреть на мать, отвечая на вопросы, – все в таком жестком формате.
Затем полицейские (а там были сотрудники Центра по противодействию экстремизму) едут с ними домой и проводят фактически обыск без каких-то санкций судов. Особенно беспокоит правоохранителей то, что "в интерьере квартиры присутствуют сине-желтые цвета", и "наличие детского рисунка с надписью "Мир". Суд признает ненадлежащее исполнение Еленой Жоликер родительских обязанностей, назначает профилактические мероприятия и социально-психологическое сопровождение семьи.
Ну какую общественную опасность могла нести аватарка десятилетней девочки?!
В документах суда, когда Елена пытается обжаловать действия представителей власти, появляется донос о том, что она вообще экстремистка. И Елена вместе со своими детьми уезжает из России. Сейчас она находится в безопасном месте.
Марьяна Торочешникова: А почему власти вцепились именно в эту семью? Ведь очевидно, что мама Вари – не какая-то заметная оппозиционерка.
Олег Козловский: Либо это специальная стратегия, с тем чтобы боялись все люди, чтобы относительная непубличность не была ни для кого защитой, либо достаточно произвольные, случайные вещи. В данном случае совпало несколько фактов: в том числе директор школы не поленилась и написала заявление прямо в полицию. А там решили дать этому делу ход, хотя тут и говорить не о чем. Ну какую общественную опасность могла нести аватарка в WhatsApp десятилетней девочки?!
Есть истории, когда видно, что человек действительно публично проявляет свою гражданскую позицию, и тогда они скорее ищут повод. Иллюстрация – дело Натальи Филоновой. В сентябре 2022 года Наталью, достаточно известную в Бурятии активистку, задержали на акции против мобилизации. Потом ее обвинили в том, что якобы в машине полиции она поцарапала двух полицейских. Возбудили уголовное дело – насилие в отношении представителей власти.
Когда Наталью закрыли, ее приемного сына, которого она воспитывала большую часть его жизни, отправили в детский дом. При этом он имеет инвалидность, у него серьезные проблемы с сердцем. Его даже отказались передавать каким-либо ее близким, несмотря на то что он жаловался на травлю в этом детском доме.
Скорее всего, это просто еще один пример того, как на родителей давят через детей: если вы так себя ведете, то имейте в виду, что пострадаете не только вы, но и ваши дети. Наталья Филонова получила два года и десять месяцев лишения свободы, а ее сын так и не смог выйти из детского дома и попасть к кому-то из близких. Сейчас ему уже исполнилось 18 лет.
Это пример того, как на родителей давят через детей
Кстати, в этом году Комитет по правам ребенка ООН достаточно жестко высказался в отношении российских властей, в том числе и практики принудительного разлучения с детьми, и ограничения прав на свободу выражения мнения, свободу собраний и ассоциаций для детей, потребовал от России, чтобы эти права, гарантированные Конвенцией, были реализованы на практике. Но пока мы не видим никаких движений в этом направлении.
НЕ ЧИТАТЬ, НЕ СМОТРЕТЬ, НЕ СЛУШАТЬ
В России ужесточают закон о пропаганде наркотиков. После вступления изменений в силу (с 1 сентября этого года) штрафовать начнут даже за обычное упоминание о наркотиках в книгах и фильмах. Депутаты уверяют, что уже существующих произведений это не коснется, но предыдущий опыт подобных ограничений подтверждает обратное. Впрочем, законы о противодействии пропаганде наркотиков, нетрадиционной, как это называют власти, сексуальной ориентации и защите детей от "неправильной" информации применяют избирательно. Например, в Красноярске на этой неделе внимание прокуратуры привлек сборник "Вредных советов" Григория Остера, в котором нашли сцены "жестокости, физического и психологического насилия", вызывающие у детей "страх, ужас или панику".
С нами международный консультант по профилактике наркозависимости Алексей Лахов.
Может ли идея запретить любое упоминание наркотиков реально помочь решить проблему наркозависимости в России?
В 2021 году Россия лидировала по числу употребляющих наркотики среди стран Восточной и Центральной Европы
Алексей Лахов: Обширно это помочь не сможет, здесь нужны другие меры. Нужно больше денег выделять на профилактику наркозависимости, на ее лечение и на последующее сопровождение людей, которые выходят из реабилитационного центра. А такого рода меры показывают, что государство проблему видит, пытается с ней бороться, но, к сожалению, вот такими методами, а не теми, которые приносят результат.
Например, фильм "На игле" как раз показывает судьбу человека, который связался с наркотиками, и как он потом из этого выходит. По сути, он имеет профилактическую направленность. Но, не разобравшись, этот фильм действительно могли бы запретить.
Марьяна Торочешникова: Последние цифры, которые мне удалось найти, – это данные за ноябрь 2022 года, когда Минздрав России заявил, что наркозависимостью страдают в России около 400 тысяч человек. Эти цифры, насколько я понимаю, не отражают реальную картину, поскольку речь идет только о тех людях, которые уже состоят на учете в наркодиспансере. По данным проекта "Трезвая Россия", реальная ситуация заметно страшнее: в 2023 году количество людей с пристрастием к психоактивным веществам приближалось к 6 миллионам, а периодически принимают наркотики в России примерно 13 миллионов человек. Эти цифры похожи на правду?
Больше денег выделять на профилактику наркозависимости и ее лечение
Алексей Лахов: До этого несколько лет подряд фигурировала другая цифра: что у нас 8 миллионов человек эпизодически употребляют наркотики. В отсутствие исследований, которые показали бы, как обстоят дела на самом деле, говорить об этом нельзя даже с минимальной долей уверенности. В Санкт-Петербурге провели подсчет латентного количества наркопотребителей и выяснили, что, скорее всего, это порядка 200 тысяч человек. Если это экстраполировать на другие крупные города, то получится, что у нас реальная ситуация может быть занижена если не в десятки раз, то в несколько раз точно.
Марьяна Торочешникова: По данным Международной комиссии по наркополитике, в 2021 году Россия лидировала по числу употребляющих наркотики среди стран Восточной и Центральной Европы, а также Центральной Азии. Этому есть объяснение? Влияет ли каким-то образом на это в том числе так называемая "специальная военная операция", которая сделала границы более открытыми для того, чтобы через них можно было переправлять наркотики?
Алексей Лахов: Можно только догадываться. Сначала "специальная военная операция" границы, наоборот, закрыла, потом, правда, рынок отскочил и все вернулось на круги своя. Но здесь уже не столь важны границы, потому что наиболее популярные сегодня вещества – это синтетические психостимуляторы, а они давно уже производятся внутри России.
Марьяна Торочешникова: Вы имеете в виду всякие соли, курительные смеси, мефедрон?
Алексей Лахов: Да, это все варится в российских регионах, где можно запросто снять какой-нибудь дачный домик и открыть там такую лабораторию. Сейчас МВД отчитывается как раз о закрытии лабораторий, но где закрывается одна лаборатория, на ее месте появляется две новых.
Марьяна Торочешникова: Международная комиссия отмечала: многие проблемы связаны с тем, что в России борются с наркозависимостью исключительно путем стигматизации этих людей и каких-то наказаний. То есть не ведется параллельная работа – реабилитация, работа с психологами. Это действительно так?
Алексей Лахов: Самая либеральная страна в этом отношении – наверное, Канада, а самая плохая – Филиппины. Там объявили войну наркотикам и людей, которые их употребляли, убивали. Россия в этом плане середнячок. Действительно эта проблема очень сильно стигматизирована. Но при этом у нас созданы определенные программы для этих людей, в том числе и государственные, и возможно направление по суду на лечение от наркозависимости, выделяются деньги даже на так называемые реабилитационные сертификаты, которые человек может получить от государства и пройти потом реабилитацию. Тут есть к чему стремиться, но при этом далеко не все обстоит так плохо, как даже десять лет назад.
Расширять реабилитацию, наводить контакты с негосударственными реабилитационными центрами
Марьяна Торочешникова: При этом Россия – последовательный противник введения заместительной терапии, которая, как говорят многие исследователи, показывает очень хорошие результаты в других странах. Благодаря специальным препаратам человек может социализироваться, выйти из зависимости от тяжелых наркотиков и начать нормальную жизнь. Как вы относитесь к заместительной терапии?
Алексей Лахов: Все исследования показывают ее эффективность. Главная ее цель – профилактика различных заболеваний и помощь человеку в социализации. А почему в России такая ситуация – насчет этого было много всяких мифов и умозаключений. Кто-то считает, что это просто пережиток советской карательной психиатрии, из которой и выросла наркология. Я думаю, прежде всего это связано с тем, что в России в свое время бушевала сильная героиновая эпидемия, и врачи-наркологи видели, как она буквально выкашивает: возможно, поэтому они боялись, что препарат со схожим действием может вызывать такой же плачевный результат. Поэтому и не стали разбираться в том, как на самом деле он действует.
Марьяна Торочешникова: Что еще должно сделать государство, чтобы справиться с этой проблемой?
Алексей Лахов: Расширять реабилитацию, применение реабилитационных сертификатов, наводить контакты с проверенными негосударственными реабилитационными центрами и программами, которые действительно будут выводить людей из зависимости. Есть регионы, где это уже делается: эту работу нужно просто тиражировать.
