Сергей Медведев: Мы начинаем цикл эфиров, посвященных культуре Z. Поговорим о Z-идеологии, Z-пропаганде, Z-культуре и Z-религии, о православии военного времени.
В России фактически мобилизована "Троица" – "Троицу" Андрея Рублева государство передало РПЦ, чтобы та усилила молитвы за победу. Война в Украине все больше превращается в "священную войну", а РПЦ – в ее идеолога. Как в стране возникло милитаризованное Z-православие? Может ли вообще в России церковь отделиться от государства?
С нами Ксения Лученко, журналист, специалист по церковной тематике. Ксения, как я понимаю, "Троица" не обладает какой-то особой чудотворной силой? Это же не какая-то особо почитаемая икона в православии, скорее культурный символ.
Ксения Лученко: Судьба "Троицы" до сих не решена. Ее вроде как отдали на три недели в Храм Христа Спасителя, до 18 июня, а теперь продлили еще на месяц, до празднования Дня преподобного Сергия Радонежского. И неизвестно, что будет дальше: версии расходятся. Министерство культуры продолжает утверждать, что икона отправится в реставрационный центр имени Грабаря, а РПЦ утверждает, что готовятся документы о безвозмездной передаче иконы РПЦ. И если ее передадут церкви, то, скорее всего, "Троицу" мы потеряем.
Если "Троицу" передадут церкви, то, скорее всего, мы ее потеряем
Сергей Медведев: В любом случае был широкий царский (путинский) жест передачи, это имело, по крайней мере, символическое значение. Сейчас в массовом сознании отпечаталось, что "Троица" передана церкви. А церковь давно этого добивалась и сильно ли?
Ксения Лученко: Медийный эффект и символическая передача уже состоялись, а что там по документам, уже даже не очень важно – новость уже состоялась. "Троица" не считается чудотворной иконой с какими-то установленными днями празднования. Она, конечно, всегда была в Троице-Сергиевой лавре как одна из главных храмовых святынь, но реально ее обрели искусствоведы – это было начало ХХ века, когда реставрационные технологии развились до той степени, что позволили раскрыть старинный образ.
Сергей Медведев: Какой тогда смысл в передаче "Троицы"? Это что-то из серии суеверия?
Ксения Лученко: Да, это символический акт. Для церкви это утверждение власти. Они попросили самое дорогое, и им отдали. Сначала казалось, что патриарху интересна именно символическая передача, а брать на себя ответственность за сохранность такого древнего памятника невозможно. Постепенно из довольно осведомленных источников появились версии о том, что на самом деле патриарх уже несколько лет настаивал на этой передаче.
Сергей Медведев: То есть это личные унии Путина или патриарха, может быть, даже благодарность Путина за ту поддержку, которую лично Кирилл оказывает войне?
Появились версии о том, что патриарх уже несколько лет настаивал на этой передаче
Ксения Лученко: С одной стороны, это может быть благодарность или не благодарность, но какое-то свидетельство возрастающего влияния патриарха. Мне кажется, что ситуация с "Троицей" проявила возросшее влияние лично патриарха и РПЦ именно на какой-то политический истеблишмент. Во время войны вот эта безоговорочная поддержка и сакрализация военных действий, видимо, сыграли какую-то роль. Может быть, там произошла еще какая-то смена личных отношений.
Сергей Медведев: Как вы считаете, такая совершенно безоговорочная поддержка – это личная инициатива Кирилла? Или это делается по настоянию Администрации президента и Путина?
Ксения Лученко: Мне кажется, если и было какое-то настояние, то оно было довольно мягким. Я думаю, это делается искренне. А главное, он почувствовал, что пришло его время. И та политика, которую он вел по отношению к церкви в Украине и в других государствах бывшего СССР, говорит о том, что эта война была для него в некотором смысле тоже логичной. Без усиления вот этого русского присутствия, на которое он сделал ставку, он не мог вообразить, что можно как-то по-другому вести свою политику в этих странах. Она, безусловно, совпадала с вектором внешней политики Путина, то есть у них тут и интересы совпали, и какое-то идейное отношение ко всему, и поколенческое – они же практически ровесники.
Сергей Медведев: А почему и сама церковь, и сам клир, и руководство РПЦ, и простые священники так естественно и охотно вписываются в эту войну?
Расклады в церковном сообществе почти совпадают с раскладами в российском обществе
Ксения Лученко: Говорить про всю РПЦ довольно сложно. На самом деле расклады в церковном сообществе более или менее совпадают с раскладами в российском обществе в целом. Среди священников тоже есть уехавшие, их мало, и они молчат, есть те, кто пострадал за свою антивоенную и пацифистскую позицию, но большинство – это путинское большинство. Да, действительно, есть какая-то часть Z-православия, за ним довольно любопытно наблюдать, как и за Z-поэзией или за военкорами. Это такая же субкультура. И иногда они смыкаются: Татарского отпевал аж целый епископ, было много духовенства.
Сергей Медведев: Какие еще проявления Z-православия мы можем назвать – вот эти облеты с иконами?
Ксения Лученко: С иконой Серафима Саровского на вертолетах Росгвардии совершали облет потенциально уязвимых территорий РФ. Борис Корчевников, генеральный директор телеканала "Спас", который принадлежит Московской патриархии, специально ездил по оккупированным территориям со священником Игорем Фоминым. И они там снимали кино про то, как Господь благословляет убивать, опираясь на книгу сербского автора.
Сергей Медведев: Это некая субкультура внутри православия или это мейнстрим сегодня в РПЦ?
Ксения Лученко: Это похоже на то, что вообще происходит в России с культурой. То, что десятилетиями казалось маргинальным, радикальным изводом православия, теперь превратилось в доминирующий мейнстрим. Даже те, кто не разделяет этих позиций в такой радикальной форме, боятся идти против них, то есть Z-вариант православной идеологии доминирует.
Сергей Медведев: Я пытаюсь понять, что творится в душах искренне верующих людей, которые с удовольствием вписываются в эту символическую вселенную.
Людей десятилетиями накачивали культом победы, который протоирей Георгий Митрофанов метко назвал "победобесие"
Ксения Лученко: Люди не склонны к рефлексии. Они за все хорошее против всего плохого. Их десятилетиями накачивали этим культом победы, который протоиерей Георгий Митрофанов метко назвал словом "победобесие": он пошло в народ как мем, а он за это довольно сильно пострадал. И культ вечного огня вполне языческий. Это же все пестовалось десятилетиями: вот эти дети в пилотках – совершенно пошло и кощунственно. Мы просто не ожидали, что эта вся реконструкторская игра превратится в реальную кровь.
Сергей Медведев: К нам присоединился Максим Трудолюбов, журналист и публицист. Как нам воспринимать РПЦ – это своего рода клан, особое министерство по делам религии, подразделение Администрации президента?
Максим Трудолюбов: Это структура, созданная Иосифом Сталиным в 1943 году в идеологических целях. Советское государство осознало, что атеистический проект провалился, что коммунистическая вера недостаточно сильна и нужна еще какая-то традиционная вера: православная. Соответственно, была быстро сколочена новая организация и создано то, что мы называем Русской Православной церковью. В дальнейшем при Советском Союзе церковь играла менее заметную роль, но тоже продолжала играть и была всегда под контролем спецслужб и партийного аппарата, была частью номенклатуры. Под самый конец СССР советские власти провели исследование и выяснили, что атеистический проект опять недостаточно успешен: огромное количество людей продолжают ходить в церковь, крестить детей, венчаться и не слишком верят в коммунистическую идеологию.
При Советском Союзе церковь была частью номенклатуры
В годы Перестройки было решено окончательно включить церковь в число государственных институтов, торжественно отпраздновать 1000-летие крещения. При Михаиле Горбачеве, по сути, РПЦ стала институтом государства, хотя и не по закону, но фактически. Церковные лидеры пользовались теми же привилегиями, что и государственные лидеры. С тех пор все это так и продолжается. Кирилл – из всех, наверное, самый "современный" лидер: человек, выросший в Советском Союзе, вполне типичный представитель этого позднесоветского поколения, точно таких же людей, как Путин, Патрушев, Нарышкин. Это люди, которые были сильно разочарованы распадом СССР и, одновременно ни во что не веря, стремились к обогащению: поколение цинизма и утверждения собственного статуса. Кирилл – типичный его представитель. Он с самого начала был известен в постсоветской России как делец.
Сергей Медведев: РПЦ родилась в 1943 году как военная церковь.
Максим Трудолюбов: Да, она была создана для поддержания боевого духа, так как власти поняли, что одного коммунизма им мало. После Пимена за духовность отвечал Алексий, потом Кирилл, немножко по-разному, но в общем и целом задача у них была одна. Администрация президента спрашивает: где духовность? – вот духовность! Стоят сотни тысяч в очереди, чтобы поклониться мощам? Стоят. Можно им сказать что-то с амвона, если очень понадобиться?
Кирилл с самого начала был известен в постсоветской России как делец
Можно. В Администрации пишутся какие-то месседжи, Кирилл их спускает вниз по своей вертикали, и во всех церквах мы можем на проповедях услышать то, что сейчас нужно Администрации президента. Что мы и видим сейчас, во время войны России против Украины. Эту свою роль РПЦ выполняет на удивление надежно до сегодняшнего дня. По идее, это должно сильно бить по ее репутации и по репутации ее лидеров и предстоятелей.
РПЦ – это типичный российский институт в том смысле, что он существует очень публично, но при этом в экономическом смысле и в смысле управляемости он в серой и теневой зоне. Как экономический институт церковь ничто. Она не платит налогов. Это организация, у которой даже нет продаж как таковых: все деньги, которые поступают в церковь, это пожертвования. Это абсолютно непрозрачная структура. Понятно, что Администрация президента отвечает за назначение ключевых руководителей РПЦ, но все остальное в руках патриарха. И вот эта система Путина удовлетворяет, судя по всему, поскольку он наплодил множество подобных структур. В путинском сознании это самая лучшая формула, поскольку она сочетает в себе пользу для страны и лояльность со стороны тех, кто благодаря Путину получает доступ к богатству.
Сергей Медведев: Можно сказать, вотчина на кормление.
Максим Трудолюбов: Да, РПЦ в этом смысле ничем не отличается от Ростеха. Чемезов производит "калашниковы", автоматы и ракеты, а Гундяев производит необходимый для этого символический капитал, боевой дух, идеологию, с помощью которой эти бойцы должны потом воевать против Украины. Если все это так обозначить, видно, насколько плохо у этих людей с головой. А с другой стороны, поразительно, что это все равно до какой-то степени работает.
Сергей Медведев: Рассуждает отец Владимир Маглена. Он первым в Луганской области перешел из церкви Московского патриархата в Православную церковь Украины.
Государство и русская церковь нашли друг друга
Отец Владимир Маглена: У меня очень много друзей-священников осталось в России, и я немножко знаю обстановку изнутри. Если бы вся церковь, хотя бы в лице тех же священников, поддерживала бы все это, мы бы это видели, но поддерживают единицы. В РПЦ тысячи священников. Раньше все они были активны в соцсетях, сейчас их практически или не видно, или они молятся; есть некоторые, извините, дурачки, которые занимаются этой ерундой – русским фашизмом. Это держится на страхе, потому что вся русская церковь выстроена на страхе. Христос воспитывал людей в свободе, а в русской церкви это воспитано в страхе. Конечно, люди боятся – слушают, идут на смерть, ведь и вся Россия выстроена на страхе.
Государство и русская церковь нашли друг друга. Взять Православную церковь Греции и Православную церковь России. В России священники не получают зарплату от государства. В Греции, да и не только там, священники получают зарплату от государства. Скажите, кто больше зависим от государства? Пригожин проехался по России, и его любят и целуют. Переобулись, аж бегом! Это люди, которые всю жизнь переобуваются.
Сергей Медведев: Давайте попробуем представить РПЦ будущего, после этой войны. Возможно ли вообще реформировать православие?
Максим Трудолюбов: В моей православной юности мы все об этом мечтали. Я думаю, мы не понимали масштаба человеческой проблемы внутри РПЦ. Это один из самых косных, консервативных институтов не в смысле приверженности некоторым консервативным ценностям, как хотелось бы Кремлю, а в смысле укорененности в системе, которая очень прочно и очень своеобразно связана с государством, то есть формально по закону отделена, но при этом глубоко зависима. И это создает огромную проблему.
Сергей Медведев: А существуют ли не Z-приходы? Есть сейчас какой-то низовой плюрализм в РПЦ?
В качестве института в нынешнем виде у РПЦ, увы, нет никаких шансов
Максим Трудолюбов: Структурно они все солдаты. Но существуют приходы, где священнику доверяют, где общаются неформально за пределами храма. Таких много и сегодня. Другое дело, что это периодически пытаются удушать, некоторых чрезмерно активных священников наказывают. Вслух ничего говорить нельзя – это понятно, то есть большинство из них молчат. Все общение происходит с глазу на глаз. Совсем несложно себе представить, что свободомыслие там вполне живо. Но в качестве института в нынешнем виде у этой структуры, увы, нет никаких шансов. Она себя абсолютно дискредитировала.
Сергей Медведев: Это настолько глубоко патриархальная нереформированная структура в глубоко патриархальном, архаичном нереформированном государстве, что они в этом симбиозе как бы и производят эту войну. И сейчас это тонущее государство, и этот тонущий, подбитый, но еще неизвестно сколько остающийся на плаву "Титаник" тянет за собой вот эту архаичную структуру. Либо РПЦ реформируется и как-то впишется в XXI век, либо пойдет на дно вместе с этим "Титаником".
Помните "Левиафан" Звягинцева? Огромный остов морского чудища лежит на берегу, омываемый водой. Вот так и в этой войне вылезли кости из структурного основания российского государства. КГБ, ВЧК, ГПУ, созданные в начале революции, Красная Армия, Советская Армия, которую мы во всем ужасе сейчас увидели как чудовищный архаичный некомпетентный институт. И точно так же мы увидели РПЦ, созданную в 1943 году Сталиным: это сталинская церковь, созданная под войну. И сейчас она тоже во всей своей красе предстала в этой войне. Война показывает структурные основы русского государства, как оно возникало в прошлое столетие и каким оно, видимо, не может существовать в столетии нынешнем.
