Русскими в Казахстане никого не удивишь – они живут с нами уже давно и достаточно мирно. Даже организованной диаспоры своей особо не имеют. Как говорил мой друг, полурусский-полуказах: тот факт, что у русских в Казахстане нет диаспоры, – это плохо, потому что от их лица постоянно говорит Россия. С другой стороны, когда казах дерется с уйгуром (к примеру), то любая пьяная поножовщина грозит перерасти в межэтнический конфликт, а когда казах дерется с русским, то за казаха вступаются его друзья Герман и Артём, а за русского его друзья Алибек и Азамат. В каком-то смысле это очень честная дружба народов, которая многого стоит, но может и легко разрушиться.
Именно поэтому стоит обратиться к "релокантам": большинство славян, а также немцев, горцев Кавказа и корё-сарам (корейцев), которых вы встретите в нашей стране, несколько десятков лет назад оказалось в Казахстане примерно таким же, как и вы, образом – не по своей воле. Конечно, в гораздо худших условиях, в товарных вагонах и с клеймом "врагов народа", но принцип был тот же. Посмотрите на их потомков сейчас: на одного мутного типа вроде Владимира Жириновского (родился в Алматы) приходится сотня красивых и гордых джигитов/джигиток, настоящих патриотов Казахстана. Потому что мы были гостеприимны, а они были открыты. Сейчас мне бы хотелось вспомнить несколько биографий россиян, которые стали своими для казахов. Пусть эти истории будут вам в помощь.
Юрий Осипович Домбровский – москвич, писатель, поэт, переводчик. Казахстан стал для него тем же, чем он стал для Тараса Шевченко, местом ссылки и любви. В 1933 году его выслали в Алматы (тогда – Алма-Ату), где он и написал два своих великих романа "Хранитель древностей" и "Факультет ненужных вещей". Действие обоих романов происходит в нашей южной столице. Так же как и в фильме "Шествие золотых зверей", сценарий к которому написал Домбровский.
Я не буду говорить о творчестве моих героев, потому что это не литературоведческий текст, а карта траекторий жизненного пути, но, быть может, они все отчасти попадают под характеристику, данную Домбровскому Дмитрием Быковым: "Бросается в глаза некая двусмысленность, половинчатость, странность положения этого автора в русской литературе. Домбровский – один из самых сильных прозаиков XX века, что по нашим, что по западным меркам; он написал достаточно – и на достаточном уровне, – чтобы числить его в первых рядах…", но этого не делают. Почему – другой вопрос. В "окраинности" ли дело или же в том, что наоборот – окраина империи как-то сама привлекала в себя таких людей, но факт остаётся фактом".
"Впервые я увидел этот необычный город, столь не похожий ни на один из городов в мире, в 1933 году. И помню, как он меня тогда удивил", – пишет Домбровский в "Хранителе древностей". Героиню этого романа зовут Клара Файзуллаевна. Роман посвящен памяти друга писателя Файзуллы Турумова, казаха, погибшего 22 июня 1941 года при обороне Брестской крепости. Это отец супруги Домбровского, с которой писатель также познакомился в Алматы. Ей в ту пору было 20 лет, а ему 51. До своей смерти в январе этого года, через две недели после Qantar ("Кровавый январь” – так в Казахстане называют массовые протесты в январе 2022. – С.Р.), она была хранительницей уже его древностей.
Домбровский попал в Казахстан молодым, разбитым и ободранным. В Казахстане голодали, работы было мало. "Приезжий снял угол в Тастаке, в домике вдовы-казашки с пятерыми ребятишками. Каждое утро из остатков муки эта женщина пекла большую лепешку и ломала её на шесть равных кусков – своим детям и этому чужому и малопонятному ей русскому парню. Когда Домбровский в старости рассказывал об этом, в глазах его стояли слезы, – пишет в мемуарах близкий друг писателя Павел Косенко. – До смерти считал столицу Казахстана лучшим городом мира, мне он повторял это много раз. Здесь у него появились друзья, работа". Здесь Домбровский писал, преподавал, дружил и переводил – воистину сложно переоценить его влияние на казахскую литературу и то, как много мы обрели. Он переводил Сабита Муканова, Ильяса Есенберлина, Габита Мусрепова, посвящал тексты Кастееву, Зенкову и Калмыкову – это всё не последние имена в казахской литературе ХХ века.
К сожалению, Домбровский все ещё не признан в Казахстане как наш классик, хотя его здесь и не забывают, перечитывают его книги и точно знают, что в конце 1970-х в Москве писателя избили до смерти не какие-то абстрактные хулиганы, а чекисты в штатском. В России об этом предпочитают не вспоминать.
Сергей Калмыков, художник, декоратор, писатель, один из последних представителей русского авангарда, ученик Мстислава Добужинского и Кузьмы Петрова-Водкина, в каком-то смысле тоже из кочевников. Родился Сергей Иванович в 1891 году в Самарканде, жил в Оренбурге, Москве и Ленинграде. В 1935 году переехал в Алматы по приглашению городского музыкального театра, который позднее стал Казахским академическим театром оперы и балета имени Абая. Калмыков проработал в театре до выхода на пенсию в 1962 году и создал большое количество театральных декораций и иллюстраций к постановкам. За что даже получил звание народного артиста Казахской ССР. В Казахстане же его и похоронили. Как писал о Калмыкове другой уроженец Алматы Александр Бреннер, "он по ночам перешивал себе костюмы из театрального гардероба, добиваясь особой яркости и пышности, чтоб его заметил из космоса Леонардо да Винчи и пригласил на ужин. Калмыков мало общался с современниками, зато тайно обнимал Тинторетто".
Странных людей чекисты сажали реже, чем нормальных, а на окраинах империи тем более. Калмыков играл роль городского сумасшедшего, дабы выжить в новой жуткой реальности, так не похожей на богемный Серебряный век. И это, наверное, его спасло, более того, до сих пор заставляет людей вспоминать о нём с большой любовью или большим интересом. "В азиатской Алма-Ате, где художник прожил три десятилетия с лишком, вплоть до смерти в 1967 году, принято считать таких людей отмеченными перстом Божьим; и по этой причине к ним следует испытывать своего рода почтенье. К Калмыкову привыкли – к его самодельным брюкам с разноцветными штанинами, к его алому берету, к его фантастической кофте с привязанными к ней порожними, бренчащими при ходьбе консервными банками. С течением времени он сделался уникальной частью алма-атинского городского пейзажа, наподобие птички-колибри в сибирской тайге", – так писал о нём Давид Маркиш.
Калмыков умер в одиночестве в своей квартире, страдая от голода и бедности, вдали от старых друзей и коллег. Но всё-таки это была воля, а не тюрьма. Многим его коллегам пришлось пережить гораздо худшие испытания. Да и быть юродивым художником на юге просто приятнее, чем в Сибири, ибо климат и люди мягче. Кто Калмыков сейчас для нас? Один из главных художников КазССР – его работы в Музее искусств им. Кастеева в Алматы никогда не убираются в запасники, потому что они яркие и чудесные и постоянно привлекают глаз. Его имя часто на слуху – гораздо больше, чем в России. Даже первый официальный павильон Казахстана на Венецианской биеннале, разработанный экспериментальной исследовательской станцией ORTA, был вдохновлён работами Калмыкова. Потому что казахи понимают и ценят "своих" – назовём это так.
Герольд Карлович Бельгер гораздо больший казах/казахстанец, чем предыдущие герои, однако же и его история очень показательна. Почти что "из грязи в князи".
Он родился в 1934 году в городе Энгельс, Автономная Социалистическая Советская Республика Немцев Поволжья. Вместе с 400 тысячами других немцев его семья была выслана в товарных вагонах в 1941 году. В аул возле нынешнего села в Северо-Казахстанской области, на берегу Ишима. Важно понимать не только ужасы насильственной депортации, но и трудности социализации на новом месте: если с мусульманами, чеченцами, ингушами, карачаевцами, балкарцами, турками-месхетинцами и курдами у тюрков Туркестана был общий культурный код, то с поляками, корейцами было посложнее, а уж с немцами тем более. Конечно же, всех депортированных отдали на попечительство местным жителям. Как вспоминал Бельгер, его семья выжила в голодное военное время только благодаря соседям-казахам.
О депортированных пускали страшные слухи: дескать, к нам везут изменников, врагов народа, людоедов и преступников, а уж про то, как клеймили немцев, можно и не говорить. И тем показательнее история Герольда. Выросший в ауле, где он научился свободно говорить по-казахски, Бельгер поступил на филологический факультет алма-атинского университета. Работал сначала в школе, а потом редактором журнала. Писал книги, одновременно обогащая три культуры: русскоязычную, казахскую и немецкую. Постоянно выступал и говорил об этой земле так, как говорят только те, что в ней умрут. Говорил честно, искренне и открыто: "Абай ни в коем образе не смог бы стать депутатом. Потому что он ни за какие коврижки не вступил бы в партию "Нур Отан" и даже в Союз писателей Казахстана".
За мудрость, прямоту и гражданскую честность в обществе и прессе его стали называть Совестью нации и Последним казахом. Конечно же, не каждый казах удостаивается такого звания. А немец удостоился – и любви, и памятника через шесть лет после смерти.
О многих ещё можно и хочется рассказать: о чудеснейшем наследнике ОБЭРИУтов и Павла Филонова Павле Зальцмане, о мастере земли и скульптуры Исааке Иткинде, о художнике звёзд Борисе Лучанском, но, во-первых, Александр Бреннер в книге "Жития убиенных художников” справился с очерками о них и их творчестве , а во-вторых – именно эти три судьбы кажутся мне наиболее полно иллюстрирующими то, что нынче в Казахстане вкладывают в понятие біздің орыстар, или же "наши русские”, которое отлично иллюстрирует этот мем:
Я мог бы дать десяткам тысяч россиян, убежавших в Казахстан от путинской мобилизации, простой совет: вы можете начать знакомство с казахской культурой через творчество перечисленных мною авторов. И рассказать другим пришельцам с севера, что Калмыков, Домбровский и Герольд обрели в Казахстане вторую родину благодаря своей открытости и своему таланту.
Рамиль Ниязов – казахстанский поэт. Оригинал этого текста читайте на сайте Сибирь.Реалии
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не совпадать с точкой зрения редакции
