Среди сегодняшних разнообразных событий, по-моему, нет ничего важнее, чем то, что происходит с "Мемориалом". "Международный Мемориал" и правозащитный центр "Мемориал" (обе организации объявлены российскими властями "иностранными агентами", обе оспаривают этот статус. – РС.) хотят ликвидировать. Такое уже было в 2015 году, когда пытались по аналогичным причинам (нарушение закона об "иностранных агентах") закрыть московский "Мемориал". Тогда его, к счастью, удалось отстоять. А сейчас организаторы атаки, видимо, решили: время пришло, теперь можно.
Об опасностях исторического беспамятства многократно предупреждали и предупреждают многие историки. Об этом, в частности, писал в своих замечательных письмах из несправедливого заключения руководитель карельского "Мемориала" Юрий Дмитриев. Намечены к ликвидации: память о репрессиях советского прошлого, сострадание к людям того поколения, которое попало в мясорубку, рефлексия об истории того периода…
У меня сложилось впечатление, что судью Аллу Назарову, рассматривающую иск Генеральной прокуратуры в Верховном суде России, совсем не интересует, что представляют собой организации "Мемориала", чем они занимаются, какова их общественная значимость. Судью, похоже, не волнуют задачи сохранения памяти о репрессиях советского прошлого, помощь нынешним политзаключенным. Рассматривается только вопрос, во всех ли случаях НКО маркировала себя ярлыком "иностранного агента". Закон же, даже если закрыть глаза на его репрессивный характер, настолько размыт, что соблюсти эти требования всегда и везде попросту невозможно.
"Мемориал" вообще не про статистику, а про возвращение имен
Обращает на себя внимание неспособность представителей истца ответить на самые простые вопросы, скажем, указать на конкретные факты нарушений закона "Мемориалом", которые организация якобы не устраняла. Якобы "Мемориал" нарушал Конвенцию о правах ребенка, подвергая детей опасности вредной для них информацией. Это о чём речь? О данных про репрессии? "Мемориал" якобы нарушает Европейскую конвенцию о защите прав человека. Как "Мемориал" может это делать, не будучи государством, ведь только государства являются субъектами Конвенции? Звучат лишь общие формулировки.
...На московской Поварской улице у Верховного суда – сотни людей, пришедших поддержать "Мемориал". Раздают маски с изображением свечи (эмблема "Мемориала"), стикеры, у кого-то в руках цветы. Прекрасные лица. Уже только ради того, чтобы их увидеть, стоило прийти сюда. Задержали нескольких человек, среди них – женщина с плакатом: "Спасибо, "Мемориал"... Как сообщало Радио Свобода, сейчас в международном "Мемориале" проходит выставка "Материал", на которой экспонируются изделия, изготовленные руками узниц ГУЛАГа: одежда, вышивки, рисунки. Конечно, раскрываются и общие сведения – сколько женщин прошли через сталинские лагеря и тому подобное. Но эта выставка не про статистику, "Мемориал" вообще не про статистику, а про возвращение имен. Я имею в виду не только акцию с таким названием у Соловецкого камня на Лубянке, но и памятные места в других городах 29 октября, когда читают вслух имена расстрелянных. "Мемориал" – это про личную, персональную историю, и выставка "Материал" о том же.
Такой же характер носит и акция "Возвращение имен", уже второе десятилетие проводящаяся "Международным Мемориалом" 29 октября, накануне Дня памяти жертв политических репрессий. С 10 часов утра до 10 часов вечера на памятных местах в разных городах страны звучат имена 40 тысяч имен расстрелянных в столице за годы Большого террора, горят 40 тысяч лампад у постамента Соловецкого камня... Пандемия коронавируса в последние два года внесла некоторые коррективы, но акция памяти не прервалась, из офлайновой она стала онлайновой. У истоков "Возвращения имен" стоял Арсений Рогинский, бывший председатель правления "Международного Мемориала", увы, скончавшийся в конце 2017 года. Он не пропустил ни одного "Возвращения имен" и только в самом конце жизни, будучи уже на больничной койке, наблюдал за происходившим с помощью телетрансляции.
В 2018 году "Возвращение имен" в Москве пытались запретить. Тогда мэрия Москвы сначала разрешила акцию, а потом отозвала согласование, сославшись на некие "ремонтные работы", проводить которые якобы срочно потребовалось у Соловецкого камня. Желающим почтить память жертв сталинских репрессий предложили сделать это у Стены скорби на проспекте Академика Сахарова, у государственного мемориала. И только после того, как в обществе поднялась волна возмущения, столичные чиновники пришли к выводу, что акцию следует всё же разрешить.
Я вспоминаю об этом так подробно, потому что думаю: это очень важная история. То, что государство попыталось подменить гражданскую акцию памяти и скорби официозом (притом я, разумеется, ничего не имею против памятника работы Георгия и Андрея Франгулянов), хотя каждый имеет право скорбеть там, где ощущает в этом потребность, а не в специально отведенных местах, где велит начальство. То, что люди отстояли это своё право. Ведь переносить мероприятие в тогдашних условиях на какое-либо другое место тоже означало подменять историческую память. Именно в здании на Лубянке подписывались документы о массовых репрессиях против невиновных людей, и там была тюрьма, где их удерживали.
Не менее важный и для общественной, и для индивидуальной памяти каждого человека проект – "Последний адрес". На табличках, которые устанавливают его участники на стенах домов разных городов (их автор архитектор и дизайнер Евгений Асс), – имя человека, его профессия, даты рождения, ареста, расстрела и реабилитации. Отсюда людей увели, и сюда они никогда не вернулись. Инициатором установки такого знака всегда выступает конкретный заявитель. Таким образом уже помянуто много людей, ставших жертвами Большого террора, причём расстрелянный не обязательно должен быть известной личностью, для того чтобы увековечили его память. Так, в Москве на Арбате одну из табличек установили по инициативе моей знакомой в память о её дяде, Ефиме Зейгельмане, работавшем в конторе снабжения треста "Мосмашстрой"… Сейчас неравнодушных людей больше всего заботят проблемы: что станется с архивом, документами репрессированных, собранными "Международным Мемориалом", в случае его ликвидации? А также с "Возвращением имен", "Последним адресом" и множеством других не менее важных проектов, которые претворяла в жизнь эта организация?
Впрочем, речь не только об истории. Отдельный вопрос – судьба правозащитного центра "Мемориал", иск о ликвидации которого подала в Московский городской суд столичная прокуратура. Против этой НКО помимо прочего выдвинуто абсурдное обвинение чуть ли не в оправдании терроризма, за юридическую и материальную помощь нынешним российским политзаключенным. Между тем в "Мемориале" неоднократно подчеркивали: признание того или иного человека политическим заключенным не совсем означает одобрение его идей. Столкнувшись лично с необходимостью собирать деньги для осужденного по сфабрикованному уголовному делу (на адвокатские услуги, на приобретение предметов первоочередной необходимости), я хорошо знаю, насколько это трудно, поскольку все это чрезвычайно дорого. Ликвидировать "Мемориал" – означает оставить многих из этих людей в беззащитном и беспомощном состоянии, так как только единицы способны обеспечить себя самостоятельно.
Кто-то упрекает правозащитников: зачем они принимают гранты из-за рубежа? Мол, если бы не получали иностранных денег, то у них не было бы статуса "иностранных агентов", с которого "всё началось". На этот довод очень хорошо, на мой взгляд, ответил председатель совета правозащитного центра Александр Черкасов, напомнивший о судьбе бывшего главы компании "ЮКОС" Михаила Ходорковского. Тот активно жертвовал свои средства в благотворительность, а в итоге на 10 лет оказался за решеткой, и после этого число жертвователей на правозащитные цели резко сократилось. Можно ещё вспомнить имя предпринимателя и благотворителя Дмитрия Зимина, вкладывавшего деньги в просвещение и вынужденного эмигрировать после признания основанного им фонда "Династия" "иностранным агентом".
Наверное, половина моей сознательной жизни связана с "Мемориалом". Сначала я писала эпизодически для портала "Права человека в России" рязанского "Мемориала". Потом меня уволили с предыдущего места работы (научно-популярного компьютерного журнала), предложив выбрать: либо оставаться в коллективе и прекратить рассказывать о деле Алексея Пичугина в "Живом журнале" (тогда шел второй судебный процесс в отношении него в Мосгорсуде), либо увольняться. Я выбрала второе и ни разу об этом не пожалела. 11 лет проработала на HRO.org московским корреспондентом, пока портал не закрыли – тоже, кстати, в связи с признанием его "иностранным агентом". Это произошло в конце декабря 2017 года и оказалось для меня огромным потрясением: я не могла себе представить, что больше не буду писать о правозащитной деятельности "Мемориала" или приходить в его дом (у меня не вяжется с этим местом слово офис) на улице Каретный Ряд в Москве, чтобы потом рассказать читателям о новом интересном мероприятии, посвященном нашей истории. Тогда моя личная история закончилась благополучно: я нашла работу, где могу заниматься почти тем же самым. А чем закончится история с ликвидацией "Мемориалов"?
Вера Васильева – журналист, ведущая проекта Радио Свобода "Свобода и Мемориал"
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
