В последние недели внимание многих в России и за рубежом захвачено обнародованными материалами о систематических пытках в российских тюрьмах. Однако, по-видимому, все эти ужасы вырваны из контекста более серьезной и системной проблематики. В любом обществе давно и надёжно функционируют специальные правовые подсистемы и подразделы, которые регулируют специфические гражданские отношения вроде морского или спортивного права. Существуют и правовые системы, не входящие в ареал правовых систем государства, однако не являющиеся при этом запрещёнными, пример – церковное право. Кроме всего этого в России существует так называемый закон криминального мира, который сегодня имеет мало отношения к криминальному миру и вообще не имеет никакого отношения к закону. Однако, если говорить о продолжительном отрезке времени, то в подобные отношения волей или неволей вовлечены миллионы людей. Тема эта чуть ли не полностью табуирована: некоторые "правовые процедуры" настолько омерзительны, что не каждый дочитает статью до конца, если начать излагать их без вуалирования.
При первом, самом поверхностном знакомстве с "понятиями" становится очевидным полное отсутствие даже формальной логики, не говоря уже о таких категориях, как справедливость или гуманность. Это равно верно как в отношении процессуальной, так и материальной стороны. Например, если молодой сиделец вдруг по неопытности расскажет о каких-то деталях своей интимной жизни до тюрьмы, то это запросто может привести его в низшую касту. При этом другие осуждённые могут спокойно вступать в гомосексуальную связь с представителями определенного слоя тюремного населения, вообще не считая эту связь таковой. Попасть в низшую касту можно не только "за дело", но и по случайности, по стечению обстоятельств, по чьему-то заказу или заданию, за компанию с другими осужденными. Обратной дороги (в терминах формального права – отмены приговора или реабилитации) нет, даже если тот самый "приговор" был несправедлив или ошибочен. И это лишь малая часть свидетельств несправедливости и алогичности "закона", которые, ещё раз это отмечу, лежат абсолютно на поверхности.
Эти люди почитают манипулятивные устои, почти полностью сотканные из страха, унижений и извращений
При этом огромное количество людей не просто почитает "понятия", но чуть ли не боготворят их, это просматривается даже у героя последних недель (пишу это без малейшей крупицы сарказма) Владимира Осечкина. Он многократно подчеркивает, что является противником деления людей на касты, противником унижений, однако дальше следует одно "но": "Я считаю, что вот эту историю нужно прекращать. Но есть "но". Одно дело – то, что считаю я, блогер, правозащитник, который живёт во Франции, и совсем другая история – это то, что, хотим мы этого или не хотим, практически все учреждения ФСИН России... придерживаются вот этих вот понятий, придерживаются этих гулаговских устоев, придерживаются этого кастового деления... Я лично против кастового деления, я считаю, что в XXI веке вообще унижать никого нельзя. Но важно понимать, как устроена работа любой колонии, как устроена внутриколониальная иерархия... Существуют определенные устои в среде заключенных, по большому счёту здесь в данном случае люди хотят кушать из своей собственной посуды, из которой они соглашаются кушать, и для большей части заключенных в колонии №7 понятно, что из посуды, из которой ели эти так называемые униженные, есть неприемлемо. Можно что угодно делать с этими заключенными, но они есть оттуда не будут" (стрим на канале Гулагу.нет, начиная с 06:53). Речь здесь идёт о том, что кто-то из руководства ФСИН решил перемешать посуду основной массы заключённых с посудой заключённых из низшей касты, которая хранится отдельно, тем самым спровоцировав, возможно, противоправные действия со стороны заключённых, а затем и бойню.
Интересно, мог бы Осечкин сказать примерно то же самое в своем западном мире: "Я выступаю против дискриминации и сегрегации. Но есть "но". Важно понимать, как всё устроено. По большому счёту некоторые белые люди просто не хотят сидеть на одной трамвайной скамье или в одном зале кафе с цветными. Можно что угодно с ними делать..."? Это "но" Осечкина в значительной мере обессмысливает его усилия: он мог бы стать русским Мартином Лютером Кингом, но, кажется, всё, чего он хочет, – лишь расстроить несколько оперативных комбинаций фсиновских дуболомов.
На пару секунд призовём на помощь ту самую справедливость. Если ты поддерживаешь, одобряешь законы шариата, то разве у тебя есть моральное право возмущаться, когда твоей сестре отрубят руку за взятый без оплаты кусок хлеба? Если ты поддерживаешь домострой, то есть ли у тебя моральное право негодовать, когда твою повзрослевшую дочь будет дубасить её муж? Если ты чтишь этот "справедливый" "закон", то (я лишь пытаюсь оставаться справедливым) и ходи под риском однажды ощутить внутри себя что-то тебе не принадлежащее только потому, что какому-то сотруднику ФСИН так проще с тобой разговаривать. Риск, как известно, – это вероятность наступления того или иного события. В конце концов сам этот "закон" включает в себя такие категории, как "поступить" (то есть ответить действием на унижение) и "страдануть" за тот же самый "закон". Владимир, так чего же вы добиваетесь? "Закон" "велит" "поступать" и "страдать" (ох, как много кавычек в этом тексте!). "Люди" всего лишь почитают "закон", и вы, кажется, относитесь к этому с пониманием. Или же всё-таки эти люди почитают манипулятивные устои, почти полностью сотканные из страха, унижений и извращений?
Очень хочется надеяться, что гражданское общество обратит своё внимание не только на сами ужасающие и шокирующие пытки, но и на их подоплеку и во многом первопричину. Нас может ужасать жестокость и несправедливость далёких законов шариата, но при этом мы сами "почитаем" тот ещё "закон".
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
