В 1937 году на киностудии "Мосфильм" обнаружилась подпольная террористическая организация.
С чего началось это дело, установить трудно. Всего вероятнее, людей сначала арестовали, а уж потом стали колоть их на терроризм. Аресты на кинофабриках случались и прежде. Арестованным, как правило, вменялись хозяйственные преступления. Такая уж это отрасль – сложно проконтролировать расход средств. Хотя средства отпускались совсем не астрономические. Потом стало модно обвинять хозяйственников во вредительстве.
Например, в 1931 году по такому обвинению угодил за решетку Анатолий Данашевский, член РСДРП с 1902 года (впоследствии меньшевик), в 1913-м эмигрировавший в США. Он трудился в Голливуде, стал специалистом по кинотехнике, работал с пионером американского игрового кино Дэвидом Гриффитом, а в 1924 году вернулся в СССР и в 1930-м возглавил строительство кинофабрики на Потылихе – "советского Голливуда", как называли стройку в газетах, то есть будущего "Мосфильма". Однако в срок не управился. Более того, новаторский по тем временам проект павильонов с раздвижными стенами не учитывал наступления эры звукового кино. Павильонам не хватало звукоизоляции. Снимать одновременно несколько картин в них оказалось невозможно. Данашевского, архитектора Евгения Брокмана и председателя правления кинофотообъединения "Союзкино" Анатолия Ардатова арестовали.
Давая вредительские директивы, подчеркивал, что этим мы только ускоряем естественный процесс разложения советского хозяйства
Это был уже второй арест Данашевского советской властью. Весной 1926 года он уже проходил по групповому делу работников государственного фотокинообъединения "Госкино" и акционерного общества "Пролеткино". Они обвинялись в преднамеренном доведении кинопредприятий до банкротства в целях передачи их в частные руки или в концессию. Тогда он отделался общественным порицанием.
На этот раз дело обстояло куда серьезнее. Один из членов вредительской группы показал:
Данашевский является наиболее непримиримым врагом Соввласти. Являясь крайне скрытным и конспиративным, Данашевский свое отношение к Соввласти высказывал в очень ограниченном кругу лиц, говоря с большой иронией о советском строительстве, характеризуя большевиков как мистификаторов, во имя абсурдных догм калечащих экономическую и политическую жизнь страны и ведущих ее к гибели, а людей, в частности, рабочих и крестьян, к вырождению политическому и физическому и т. д. Давая вредительские директивы, Данашевский подчеркивал, что этим мы только ускоряем естественный процесс разложения советского хозяйства и тем самым – Соввласти.
Конкретно вредительская деятельность Данашевского выражалась, по словам другого обвиняемого, в следующем:
Под влиянием Данашевского грубо извращалась производственная практика советских кинофабрик, разлагались кадры киноработников, преступная трата средств, хаос – выдавались за "американские методы работы" (бессмысленные, дорогостоящие экспедиции, вредительское расходование пленки, колоссальный рост расходов на постановки). Производство кинофильмов в СССР резко удорожалось из года в год.
В итоге Данашевский постановлением Коллегии ОГПУ был приговорен к расстрелу. Но в дело вмешался американский писатель Эптон Синклер, считавшийся в то время "другом СССР". Синклер тогда продюсировал мексиканский проект Сергея Эйзенштейна и хорошо знал сына Данашевского Фреда Данашева, который работал в Голливуде и отвечал за обработку пленки, отснятой Эйзенштейном и Эдуардом Тиссэ в Мексике.
Синклер написал письмо Сталину:
Вам, вероятно, известно, что я финансирую фильм, который
снимается в Мексике советским директором Сергеем Эйзенштейном. Это будет исключительная работа, я полагаю, что она станет откровением в киноискусстве.
На этой работе я познакомился с молодым техником в голливудской лаборатории, русским из Москвы, – зовут его Фред Данашев. Я нашел в нем преданного работника, и из многих бесед с ним я убедился в его энтузиазме в отношении к Советской России. На днях он пришел ко мне и рассказал, что отец его, Анатолий Данашевский, обвинен в саботаже, – и просил меня написать Вам и сказать все, что я знаю о них обоих — отце и сыне.
Я полагаю, что я являюсь виновником (причиной) допущения въезда отца в Советскую Россию. А. Данашевский зарабатывал здесь, в Голливуде, в качестве кинотехника 300 долларов в неделю. В 1923 или 24 г. он пожелал направиться в Советскую Россию для участия в развитии ее киноиндустрии, и несколько человек его друзей явились ко мне и рассказали о нем, убедив меня в его лояльности, так что я написал ему рекомендательное письмо... Я смею Вас уверить, что обвинение его в том, что он поехал в Россию для вредительства в русской промышленности, находится совершенно вне пределов возможности...
Сталин ответил довольно сухо (он подозревал Эйзенштейна в намерении остаться в США):
Органы надзора обвиняют Данашевского в саботаже. Имеющиеся материалы, как мне кажется, не говорят в пользу Данашевского. Если настаиваете, могу походатайствовать перед высшим органом власти об амнистии.
Вскоре Политбюро решило освободить Данашевского и выслать его за пределы СССР, но спустя месяц передумало и постановило оставить его в СССР. Данашевского назначили техническим директором кинофабрики "Советская Беларусь". Брокмана и Ардатова к тому времени уже расстреляли.
Позорный факт, что студия не начала постановку ни одного фильма к 20-летию Октябрьской социалистической революции
К началу 1937 года "Мосфильм", как рассказывает в своем исследовании киновед Майя Туровская, пребывал в состоянии кризиса и проистекающей из него паники. Это был год 20-летия революции, но в плане студии не значилось ни одного юбилейного фильма. Сектор кино культпросветотдела ЦК ВКП(б), Комитет по делам искусств, Главное управление кинофотопромышленности (ГУК) и руководство "Мосфильма" вели непрерывную бюрократическую свару. Зная интерес вождя к кинематографу, никто не решался брать на себя ответственность и интриговал, стараясь переложить ее на конкурирующую инстанцию. Как пишет в своей книге "Не по плану. Кинематография при Сталине" Мария Белодубровская, советский кинематограф тех лет оставался кустарным производством, а профессия продюсера в нем попросту отсутствовала. Жертвой внутриведомственного конфликта интересов пал проект Эйзенштейна "Бежин луг", в котором история Павлика Морозова трактовалась в свете собственного "эдиповского протеста" автора и библейского сюжета об Аврааме и Иакове.
Эйзенштейн и Ромм на съемочной площадке
"Крупнейшая наша киностудия – "Мосфильм", – писала газета "Кино" 17 мая 1937 года, – находится сейчас в состоянии глубокого производственного прорыва... Позорный факт, что студия не начала постановку ни одного фильма к 20-летию Октябрьской социалистической революции". Прорывом тогда назывался провал.
27 мая был освобождён от обязанностей директора "Мосфильма" Борис Бабицкий. Это место заняла его заместитель Софья Соколовская. Это была женщина героической судьбы. Дворянка по происхождению, она вступила в РСДРП в 1915 году. Была секретарем Одесского подпольного обкома КП(б)У, редактором газеты "Коммунист" и одним из руководителей "Иностранной коллегии", которая вела революционную пропаганду в войсках Антанты. Дважды арестовывалась, оба раза бежала. В пьесе Льва Славина "Интервенция" она выведена под фамилией "Орловская". Есть предположение, что ее биография 20-х годов – Коломенский машиностроительный завод, редакция журнала "Массовик", завотделом изб-читален Наркомпроса – фикция. На самом деле она будто бы служила в разведке и работала в Европе. Так или иначе, в 1935-м она оказалась на "Мосфильме". Это было минное поле почище нелегальной разведки.
В конце концов юбилейным фильмом назначили "Восстание" по сценарию Алексея Каплера. Он был представлен на закрытый конкурс и получил первую премию (40 тысяч рублей). Браться за сценарий Каплера никто из мэтров не хотел. Впервые в игровом кино предстояло показать Ленина и Сталина, и никто не мог вообразить, как отнесется к этому вождь. Кроме того, времени на съемки было катастрофически мало – картина должна была выйти на экраны к 7 ноября. Постановку в итоге поручили Михаилу Ромму, начинающему в то время режиссеру. "Ромм, – пишет Туровская, – остался наедине с бедствующей студией, с проблематичным Лениным, с опасливым ГУКом, с враждебным руководством Комитета по делам искусств и с почти безнадежным цейтнотом". Это была авантюра, "русская рулетка".
Ромм работал над режиссерским сценарием, ввиду сложной обстановки дома, в квартире Альберта Сливкина в Брюсовском переулке. Альберт Моисеевич был видным организатором кинопроизводства. У него по-своему богатая биография. Евгений Жирнов, написавший о Сливкине очерк, сравнивает его с Остапом Бендером, хотя нарисованный им портрет больше похож на Александра Ивановича Корейко.
Князь Владимир Оболенский, член ЦК партии кадетов и депутат I Государственной думы, в годы Первой мировой заведовал санитарным отрядом Всероссийского союза городов. Он вспоминает молодого человека "с лицом оперного тенора", который "проявлял огромную активность и распорядительность" в должности заведующего складами.
Одевшись в фантастическую полувоенную форму, в великолепной, залихватски сдвинутой набекрень папахе, с огромной шашкой и револьвером в кобуре, он на каждой остановке выскакивал на платформу, и, бряцая большущими шпорами, зычным голосом отдавал начальникам станций от моего имени распоряжения, чтобы поезд не задерживали.
При этом, однако, Оболенского одолевали смутные подозрения:
Прежде всего на тревожные мысли наводил меня образ жизни Сливкина в Варшаве, совершенно не соответствовавший скромному жалованию, которое он от меня получал. Ясно было, что он имеет какие-то побочные источники довольно больших доходов. Особенно неуютно я чувствовал себя, когда, приезжая невзначай к нему на склад, я заставал его в обществе каких-то неопрятного вида людей, таинственно с ним шептавшихся. При моем появлении сразу прекращался таинственный разговор и темные личности прощались с ним и уходили.
Отвратительнейший персонаж из плеяды примазавшихся к советской власти и компартии
В 1918 году Сливкин занимался снабжением Красной Армии, в 1919-м был комиссаром продовольствия в правительстве Литовско-Белорусской Советской республики, просуществовавшей несколько месяцев. В августе 1922 года в журнале "Пролетарская революция" был опубликован мемуар Сергея Гинзбурга (Гириниса) о событиях того времени в Вильне, в том числе о деятельности Сливкина. Гинзбург пишет:
Сливкин – отвратительнейший персонаж из плеяды примазавшихся к Советской власти и компартии… Типичный мещанин, толстый, красный, с плутоватыми глазами, он производил с первого взгляда самое отталкивающее впечатление. Но время было горячеее, некогда было заниматься физиогномистикой. Пробравшись в комиссары, Сливкин, не дожидаясь национализации торговли, занялся произвольными «реквизициями» в лучших магазинах, совершал обыски в частных домах и даже на улице, забирая ценности, и, скопив приличную сумму в золоте, скрылся в Германию.
Об этом проходимце Вильна долго не забыла: "сливкиниада" стала синонимом всякой корыстной гнусности.
Позднее Сливкин служил дипкурьером. В этом качестве его знал Яков Рейх, он же "товарищ Томас", шеф Западноевропейского бюро Исполкома Коминтерна в Берлине. Он вспоминал:
Много времени и сил отнимала, – особенно вначале, – работа по организации сношений с Москвою. Все приходилось отправлять курьерами, а для этого почти всегда было необходимо добывать подложные документы. Приходилось подкупать. Незаменимым помощником в этом деле был Сливкин, ставший своего рода знаменитостью благодаря своему настоящему таланту давать людям взятки. У него на жаловании были все нужные люди, – от мелких полицейских до полицай-президентов.
Курьеры в то время возили за границу и ценности для финансирования европейских компартий. Виктор Серж, он же Виктор Кибальчич, родившийся в Брюсселе в семье русских эмигрантов и ставший агентом Коминтерна, пишет о Сливкине так:
Вместе с моей женой Любой и сыном Владимиром, которому не было и года, я путешествовал нелегально. Это было несложно. На пути из Петрограда в Штеттин и некоторые другие города препятствий не возникало. Нас была дюжина делегатов и агентов Коминтерна в негласном (а иногда и открытом) сопровождении дипкурьера Сливкина, полного жизнерадостного парня, занимавшегося всевозможной контрабандой и купившего все полиции, все таможни, все контрольные пункты на своем маршруте.
Георгий Соломон (Исецкий), в 1920 году уполномоченный наркомата внешней торговли РСФСР в Эстонии, впоследствии ставший невозвращенцем и написавший книгу "Среди красных вождей", вспоминает "развязного молодого человека типа гостинодворского молодца", явившегося к нему по поручению Григория Зиновьева с "грузом специального назначения", который требовал отправить вне очереди. Начальник транспортного отдела был вне себя от возмущения:
– А что это за груз? – спросил я вскользь.
– Извините, Георгий Александрович, – я не могу спокойно об этом говорить… Столько всяких передряг, столько гадостей, жалоб, кляуз… и из-за чего?… Противно, тьфу, этакая гадость!.. Все это предметы для стола и тела "товарища" Зиновьева, – с озлоблением произнес он это имя. – "Ответственный груз", ха-ха-ха!.. Всех подняли на ноги, вас, всю администрацию железной дороги, министра, мы все скакали, все дела забросили… Как же, помилуйте! У Зиновьева, у этого паршивого Гришки, царскому повару (Зиновьев по слухам, принял к себе на службу бывшего царского повара) не хватает разных деликатесов, трюфелей и, чорт знает, чего еще, для стола его барина… Ананасы, мандарины, бананы, разные фрукты в сахаре, сардинки… А там народ голодает, обовшивел… армия в рогожевых шинелях… А мы должны ублажать толстое брюхо ожиревшего на советских хлебах Зиновьева… Гадость!.. Извините, не могу сдержаться… А потом еще драгоценное белье для Лилиной и всяких других "содкомок", духи, мыла, всякие инструменты для маникюра кружева и чорт его знает что… Ха, "ответственный груз", – передразнил он Сливкина и отплюнулся. – Народные деньги, куда они идут!
Злата Ионовна Лилина – жена Зиновьева.
Наконец, вот еще один удивительный документ – письмо наркома внешней торговли РСФСР министерству иностранных дел Германии от 14 ноября 1921 года:
Народный комиссариат внешней торговли заключил 28 мая 1920 г. с концерном "Р. Михлер и К°" договор о перевозке на цеппелинах товаров из Германии в Россию и из России в Германию со строго фиксированным сроком действия сего договора лишь до 1 июля 1920 г. Но в течение этого договорного срока концерн "Михлер и К°", успевший получить по договору аванс в один миллион германских марок, никаких товаров на цеппелинах нам не доставил. Впоследствии мы обнаружили, что концерн не имел даже права заключать подобный договор и что он ввел нас в явное заблуждение, ибо никакими свободными цеппелинами для транспортирования на них товаров в Россию и из России концерн "Михлер и К°" ни 28 мая 1920 г., ни позднее – до 1 июля 1920 г. не располагал и располагать не мог...
Вы изволите ссылаться на какое-то частное письмо г. Сливкина, содержащее в себе признание нами действительности договора с фирмою "Импекс". Нам неизвестен текст "частного письма" гр. Сливкина, но предупреждаем Вас, что гр. Сливкин не был уполномочен нами делать за нас признания о действительности несуществующего договора и что посему мы его частному письму никакого значения придавать не можем.
В 1922 году Политбюро рассматривало "дело" Сливкина, обвинявшегося в мошенничестве при реализации проекта немецких сельскохозяйственных концессий, но доказательств его вины не нашло. По мнению специально созданной комиссии во главе с заместителем председателя ВЧК–ГПУ Иосифом Уншлихтом, "создавшееся у некоторых товарищей отрицательное отношение к т. Сливкину обусловлено его деятельностью в Вильно, до сих пор не расследованной и благодаря этому создающей почву для всевозможных толков". Несмотря на то (а может быть, именно поэтому), что Уншлихт занимал видный пост в правительстве Литовско-Белорусской ССР, Политбюро заменило его Генрихом Ягодой (в то время – член коллегии ГПУ) и поручило ему в месячный срок расследовать деятельность Сливкина в Вильно.
В конечном счете, после неоднократного продления срока расследования, Сливкина было решено исключить из партии за неправильное указание партстажа и "за угодничество и широкую связь с нэпманскими слоями населения".
Сливкин в это время уже работал заместителем директора кинофабрики "Севзапкино" в Ленинграде, а вскоре был назначен по совместительству управляющим государственными театрами Губполитпросвета. В этот период он сблизился с балериной Ольгой Спесивцевой – вероятно, лишь покровительствовал ей. Во всяком случае, жили они отдельно. Но в 1924 году вместе выехали в Европу. Спесивцева стала выступать в парижской Гранд Опера, и Сливкин занимался закупкой фильмов для советского проката. В августе 1924 года журнал "Новый зритель" сообщал, что "русский кинематографический деятель А. Сливкин, находящийся сейчас в Копенгагене, производит просмотр фильмов датской продукции". А журнал "Жизнь искусства" в номере от 11 ноября напечатал "Письмо из Парижа":
А. М. Сливкин, находящийся в настоящее время в Париже, посетил на протяжении последних 4-х месяцев ряд европейских центров (Берлин, Вена, Рим, Милан, Копенгаген) и вступил в деловые сношения со многими крупнейшими кинематографическими фирмами. Помимо закупки различных материалов, необходимых для съемок в С. С. С. Р., а также приобретения крупных фильм-боевиков, А. М. Сливкин запродал картину производства Севзапкино „Дворец и Крепость".
...В настоящее время заканчиваются переговоры с крупнейшим американским кинематографическим обществом United Stars о покупке нашумевших картин в постановке Дугласа Фербэнкса: 1) Багдадский Вор, 2) Робин Гуд, 3) Зора, 4) 3 мушкетера.
В Париже Сливкину понравилось, и он выхлопотал себе должность заведующего хозчастью и транспортным отделом торгпредства СССР во Франции. Но в 1926-м вернулся на прежнюю кинематографическую стезю. В феврале 1929 года его арестовали за административные нарушения. Вероятнее всего, это был отголосок скандала в акционерном обществе "Совкино". Речь шла об "облико морале" членов комячейки. Газеты наперебой сообщали об их распутстве и дебошах, о том, что "Совкино" превратилось в "Зойкину квартиру" и даже об изнасиловании некой гражданки Л. В декабре, впрочем, Сливкин вышел на свободу и вернулся на прежнюю должность, а впоследствии переехал в Москву и стал заместителем директора "Мосфильма".
Отталкивающее впечатление он производил далеко не на всех. Многие считали его обаятельным, милым, бескорыстно помогающим человеком. Теплые воспоминания о нем оставила, в частности, Ольга Грудцова – литературовед, дочь известного петербургского фотографа Моисея Наппельбаума. По ее словам, в ленинградской квартире Сливкиных часто собирались режиссеры, актеры, операторы "Ленфильма". "Альберт Моисеевич... толстый, забавный, удивительно колоритная фигура, – был вспыльчив и вместе с тем очень добр", – пишет она. Симпатизировал ему и Ромм: "Очень интересная, сложная фигура... Пожилой, толстый и очень добрый человек, очень деловой, с гигантскими связями... Он был приятелем всем известных Серебровского, Тухачевского, Радека".
По графику съемки "Восстания" (в ходе работы сценарий переименовали в "Ленин в Октябре") должны были начаться 1 августа, но Ромм в этот график не уложился. 3 августа он стал свидетелем ареста Сливкина в его квартире. По свидетельству Ромма, Сливкин сел в кресло и, облегченно вздохнув, сказал: "Наконец-то! А то я устал. Теперь не надо ожидать!.."
Аресту предшествовала статья в "Вечерней Москве", разоблачавшая финансовые махинации на "Мосфильме".
Деньги в "Мосфильме" расходуются под самыми неожиданными предлогами. Собственно говоря, главная трудность в том, чтобы найти предлог, а деньги израсходовать всегда удастся. За б. заместителем директора Сливкиным числилась, например, подотчетная сумма — 1000 рублей. Как ее списать? Нашли повод: тысяча рублей распоряжением Бабицкого списывается как разница на стоимость ценного подарка (золотые часы, которыми наградили Сливкина к 15-летию кино). Эта тысяча не единственная, которую Сливкин получил незаконно...
Таковы дела "Мосфильма". За эти дела надо отвечать, но отвечать не по рецепту т. Шумяцкого (Борис Шумяцкий – тогдашний председатель Главного управления кинофотопромышленности. – В. А.), который решил ограничиться освобождением Бабицкого от работы в связи с переходом на другую. За такие дела надо отвечать перед прокурором.
Сливкин был уверен, что арестован за хозяйственные преступления. Но вегетарианские времена закончились. У органов были большие планы.
На съемках происходят таинственные диверсии
"Ленин в Октябре" снимался в атмосфере постоянного стресса. Режиссер был близок к паранойе. "Даже умный и ироничный М. Ромм до конца дней считал, что во время съемок "Ленина в Октябре" ему мешали умышленно и злостно", – пишет Майя Туровская, работавшая с Роммом над "Обыкновенным фашизмом" и считавшая, что эта картина была для него "рефлексией" на тему "человек и тоталитарная власть". Виктор Некрасов был так поражен рассказом Ромма о "вредительстве“ на съемочной площадке, что написал специальную статью в "Новом русском слове".
Все рассказанное Роммом ужасно. Я не знаю, для кого этот рассказ был предназначен (очевидно, для потомков), но веришь каждому слову. Ужас происходящего был в том, что фильм делался лично для Сталина и по его указанию. А сроки были немыслимые. Не говоря уже о сценарии и подготовительном периоде, на собственно съемки осталось всего два месяца и восемнадцать дней...
На съемках происходят таинственные диверсии – упавший прожектор чуть не убивает Щукина и Ромма. Оказывается, кронштейн был подпилен. Неизвестно как злоумышленники открыли сейф с американской аппаратурой и уничтожили всю оптику на десятки тысяч рублей. На съемках все время присутствовали какие-то таинственные молчаливые люди. Один из них ходит за режиссером по пятам и записывает каждое его слово. В разгар съемок Ромма вызывают к следователю, который уговаривает режиссера стать осведомителем. Ромм отказывается...
Вопросы вызывал и исполнитель главной роли. Борис Щукин был главным образом комиком. В театре имени Вахтангова он играл Льва Гурыча Синичкина в одноименном водевиле, Степана в гоголевской "Женитьбе", Полония в "Гамлете", Тарталью в "Принцессе Турандот". А тут вдруг первое воплощение образа вождя на экране.
Борис Щукин в спектакле "Принцесса Турандот"
12 октября арестовали директора "Мосфильма" Софью Соколовскую. Вместе с ней в квартире по улице Грановского, 3, был арестован ее муж, бывший нарком земледелия, а в тот момент зав. сельхозотделом ЦК ВКП(б) Яков Яковлев (Эпштейн). 22 декабря арестовали Бабицкого (он в это время занимал должность заместителя директора Зооцентра при Управлении цирков). 23-го – директора картины "Волга-Волга" Захара Дарецкого. 7 января сняли с должности начальника ГУК, а через 10 дней арестовали Бориса Шумяцкого. Как писала газета "Кино" в номере от 11 января, начальник ГУК "оказался в плену у вредителей, проникших на ответственные участки кинопромышленности".
Вдогонку этим арестам консультант ГУКа Зельдович направил в Комитет партийного контроля подробный донос о безобразиях на "Мосфильме", в том числе о морально-бытовом разложении. Публикаторы этого документа скрыли фамилии, но по инициалу нетрудно догадаться, о ком идет речь.
Режиссеры Б[...], Р[...], Ю[...], А[...], Р[...], Э[...], П[...], К[...] и многие другие много раз меняют жен. Диким половым распутством славится К[...], у которого буквально десяток-другой жен, который и не скрывает этого. Близки к нему Э[...], Б[...] и др. Но и много других распущены отчаянно...
Необходимо запретить режиссерам снимать своих жен...
Такие режиссеры, как П[...], Г[...] и некоторые другие известны как дикие пьяницы. Режиссер Ч[...] недавно учинил пьяный дебош в "Метрополе"... Пьянство, игры в бильярд, карты, в китайскую игру "мажон" процветают среди имеющих деньги киномастеров.
Донос заканчивается слезной просьбой автора оставить его на работе.
Но не это интересовало следственные органы. Никакого непредумышленного вреда, с их точки зрения, не бывает. Ведь сознался же кремлевский киномеханик Королев в том, что "он получил задание от ШУМЯЦКОГО разбить колбу ртутного выпрямителя в кинобудке просмотрового зала Большого Кремлевского Дворца с целью отравления ядовитыми ртутными парами всего просмотрового зала".
Вот и Сливкин долго упрямиться не стал. Согласно его показаниям, он "принимал активное участие в контрреволюционной троцкистской деятельности, причем одна из серьезных подпольных организаций при его руководящем участии была создана на кинофабрике "Мосфильм". Читаем дальше:
Как показывает СЛИВКИН, организацией непосредственно руководили СОКОЛОВСКАЯ (жена ЯКОВЛЕВА) и директор фабрики БАБИЦКИЙ. СЛИВКИН показывает, что организация была связана по контрреволюционной работе с ГАМАРНИКОМ и ЭЙДЕМАНОМ. По указанию ГАМАРНИКА и ЭЙДЕМАНА троцкистская организация на кинофабрике "Мосфильм" под видом осоавиахимовской работы построила в 1935 году тир военного типа для подготовки руководителей повстанческих отрядов...
Принимал участие в создании на "Мосфильме" оружейной базы для повстанческих и террористических целей
По заданию троцкистской организации, арестованный СЛИВКИН, совместно с членом организации ДАРНИЦКИМ (не арестован) по инициативе ГАМАРНИКА, передававшего соответствующие указания СОКОЛОВСКОЙ, занимался закупкой оружия для целей контрреволюционной организации, прикрывая скупку и сосредоточение оружия производственными нуждами.
СЛИВКИН показывает, что таким образом к моменту его ареста на складе фабрики было сосредоточено не менее 300 боевых винтовок, 4 пулемета, 20 револьверов, ручные гранаты и разное холодное оружие, совершенно не нужные для киносъемок. В пиротехнических мастерских хранилось также большое количество взрывчатых веществ в размерах, значительно превышающих производственные нужды фабрики для целей организации.
Оружие (разумеется, непригодное к боевому использованию) закупалось как раз для "Ленина в Октябре". Армейский комиссар 1-го ранга Ян Гамарник к тому времени застрелился. Комкор Роберт Эйдеман был расстрелян по делу Тухачевского.
"Очень толковое письмо!" Фрагмент из фильма "Ленин в Октябре"
Дарецкий, с делом которого частично ознакомилась в архиве ФСБ Майя Туровская, признался, что был завербован в антисоветскую правотроцкистскую организацию Соколовской, что "на случай вооруженного восстания в Москве" были куплены две бронемашины, станковые и ручные пулеметы и много винтовок. Оружейный склад "Мосфильма", где тоже обосновались враги, должен был привести всё это "в боевое состояние". В обвинительном заключении сказано, что Дарецкий "принимал участие в создании на "Мосфильме" оружейной базы для повстанческих и террористических целей".
Дала показания и Софья Соколовская.
В связи с арестом моего мужа Яковлева Я. А., с которым я прожила с 1921 года, я решила рассказать все, что мне известно о борьбе Яковлева против партии, проводившейся им на протяжении многих лет... На протяжении последних пяти лет Яковлев принимает активное участие в подпольной антисоветской организации, стоящей на троцкистских позициях. Он находился на особом законспирированном положении, двурушничая для того, чтобы закрепиться на партийной работе и стремясь продвинуться к руководству партии... Моя вина усугубляется еще и тем, что после разоблачения Гамарника, Якира, Попова Н. Н., связанных по контрреволюционной работе с Яковлевым, Бауманом, Варейкисом, я не нашла в себе мужества вырваться из этой контрреволюционной грязи, прийти в партию и разоблачить эту банду врагов партии и народа.
На этом документе имеется резолюция вождя:
Нам важна не прошлая деятельность Яковлева и Соколовской, а их вредительская и шпионская работа за последний год, последние месяцы 1937 года. Нам нужно также знать, для чего оба эти мерзавца почти каждый год ездили за границу. И. Сталин.
Ознакомившись с протоколом допроса Яковлева, Сталин дал указание: "Жену Яковлева взять в оборот: он заговорщик и должна рассказать все". На параде 7 ноября он сказал Георгию Димитрову: "Жена Яковлева оказалась французской шпионкой. В 18 году предала военный рев. комитет в Одессе".
"Ты Ленина не видал?" Фрагмент из фильма "Ленин в Октябре"
Михаил Ромм, узнав об аресте Шумяцкого, пожалел о том, что в свое время отказался поддержать его. Но с мыслью о вредительстве так и не расстался.
Вдруг узнал, что он ночью арестован. И он арестован, и белобрысый Усиевич (Владимир Усиевич – второй заместитель начальника ГУК. – В. А.) арестован, и все его заместители арестованы, начался разгром кинематографических кадров. Все были арестованы. И на студии были многие арестованы. Арестованы были люди, которые никак не могли ни бить колуном объективы, ни рубить кабели. Кто это делал? Я так и не знаю. Может быть, все это делалось для того, чтобы создать повод для ареста? А может быть, и в самом деле картина кому-то была нежелательна, не думаю, чтобы это могла организовать Соколовская, как-то не верится мне в это. Тогда я твердо верил: диверсант.
Все арестованные были расстреляны. Фильм "Ленин в Октябре" Сталину понравился. Может быть, как раз потому, что Ленин в нем напоминает карикатуру. Борис Щукин изучал жестикуляцию вождя по кинохронике, которая снималась со скоростью 16 кадров в секунду, а проекторы звуковой эры показывали ее со скоростью 24 кадра. Именно фильмы Ромма стали источником бесчисленных анекдотов про Ленина. А в картине любившего схулиганить Леонида Гайдая "Иван Васильевич меняет профессию" содержится явная пародия на "Ленина в Октябре": там вождю революции подвязывают челюсть, чтобы его не узнали враги. Жорж Милославский, глядя на управдома в костюме царя, видит фальшь: "Ой, не похож! Ой, халтура! Понимаешь, у того лицо умнее". И подвязывает ему щеку, чтобы скрыть подделку. Но Ромм, видимо, карикатурности не чувствовал. По свидетельству Туровской, "лениниану" свою он не разлюбил".
