Аудитория 325 в старом здании Карлова университета – мое любимое место в Праге. Я впервые оказался в ней в незапамятном 1988 году, когда приехал в Прагу по обмену студентом МГУ. В СССР уже началась перестройка, страна бурлила, а в Чехословакии был глухой застой, который мы лучше всего знаем по книгам Кундеры. Прага была полупустой, с обветшалых домов падала штукатурка, над Старым городом стоял смог – дома по-прежнему топили углем. На факультете на меня косились с подозрением, как на носителя опасной горбачевской заразы. Зато вид из окна аудитории был ошеломляющий: Пражский Град на холме, слева – улица, уходящая к Карлову мосту, справа – неоренессансный дворец Рудольфинум, который тогда назывался Домом Искусств.
Прошло тридцать пять лет, и я снова зашел в аудиторию 325, теперь уже в качестве профессора в программе российских исследований имени Бориса Немцова, которая открылась в 2023 году на философском факультете. В этот серый декабрьский день я читал в аудитории последнюю в году лекцию. Ее темой были жизнь и смерть, биополитика и некрополитика – рассказ о том, как путинское государство использует человеческое тело, одной рукой запрещая ЛГБТ и призывая женщин рожать, а другой – отправляя людей в "мясные штурмы" под Авдеевкой и Бахмутом. В середине лекции я заметил, что из коридора доносятся громкие крики, но поначалу не обратил внимания на них, решив, что это митинг протеста или какой-то перформанс. Крики становились все настойчивее и ближе, и одновременно прозвучало несколько хлопков, от которых задрожали стекла. Выглянув на улицу, я обнаружил, что площадь Яна Палаха перед университетом пуста, перекрыта полицейскими машинами и по ней короткими перебежками передвигаются бойцы спецназа. В этот я момент я понял, что хлопки были выстрелами и что мы подверглись нападению.
В соцсетях появились первые сообщения о том, что в университете происходит стрельба. Мы погасили свет в аудитории, заперли дверь и забаррикадировали ее, сдвинув парты и навалив сверху стулья. Мы разместились в той части комнаты, что была дальше от окон и двери, если вдруг в нее начнут стрелять, и ждали, что произойдет. Не было ни паники, ни суеты, только спокойное ожидание: кто-то искал скудную информацию в сети, кто-то звонил друзьям и близким, а во мне проснулся репортерский инстинкт: я сделал фото оцепленного квартала и баррикады у двери и запостил в фейсбук.
Между тем стрельба участилась, одновременно снаружи и внутри здания, окна тряслись. Затем все затихло. Мы сидели в полутьме ранних зимних сумерек. Затем раздались удары в дверь, ее начали ломать топорами. Сметая нашу баррикаду, в аудиторию с криками ворвался спецназ с автоматами и фонарями. Нас положили на пол, наскоро обыскали, затем подняли, построили в колонну и с поднятыми руками быстрым шагом повели на выход. На мраморных ступенях парадной лестницы я увидел потеки крови, которые вели к выходу, в коридоре второго этажа стояли носилки с телами. Нас конвоировали через площадь Яна Палаха и завели в концертный зал Рудольфинум, где еще раз обыскали, попросили каждого представиться на видео и отправили в огромное, пышно украшенное фойе, где все было готово к вечернему концерту, стояли ряды бокалов и ходили растерянные капельдинеры и музыканты в бабочках. Там собрались все эвакуированные из университета, несколько сотен человек, некоторые в рубашках и футболках, как выскочили из аудиторий, и им выдали одеяла из фольги. Все тихо переговаривались, делились новостями, пытаясь узнать судьбу коллег внутри здания. Еще примерно через час нас выпустили из Рудольфинума на набережную, где стояли десятки машин полиции и скорой помощи со включенными маячками. Мы растерянно шли в море синих огней под тяжелыми каплями начинавшегося дождя.
Для Украины это дыхание смерти – не страшный эпизод, а повседневная реальность, уже почти два года
Затем мы свернули в Старый город, и буквально за углом морок спал и началась другая жизнь: толпы возбужденных туристов, огни витрин. Мы вышли на Староместскую площадь, где в полном разгаре была рождественская ярмарка – светились киоски с пряниками и "сваржаком", глинтвейном, звенели колокола и пел детский хор, и среди этой праздничной суеты бродили студенты университета в золотых и серебряных одеялах, словно трюфели с елки. Все было рядом – Рождество и смерть, праздные туристы и спасшиеся из ада, скорбь и стыдливая радость от того, что остался жив. Кругом была старая добрая Прага, знакомые шпили Тынского Собора и волшебные животные на доме "У Белого Льва", – но по реальности прошла трещина, и город уже не был прежним, и с пустым жестяным звуком били куранты Староместской ратуши.
Я подумал тогда, что год завершается горьким и уместным напоминанием о смерти. Она зашла к нам на факультет в виде сумасшедшего стрелка, унесла жизни 13 человек и самого маньяка, остановилась за дверью и прошла мимо. А, например, для Украины это дыхание смерти – не страшный эпизод, а повседневная реальность, уже почти два года. Люди в городах ложатся спать, не зная, проснутся ли от сирен воздушное тревоги, да и проснутся ли вообще, школьные занятия проходят в бомбоубежищах и на станциях метро, и сколько раз в моих программах на Радио Свобода гости из Украины, выходя в эфир, предупреждали, что могут отключиться из-за бомбардировок и перебоев с электричеством или подключались на питании от аккумуляторов. А с этого года и гости из Израиля подключаются по скайпу из "мамадов", укрепленных комнат в квартирах, и сообщают в ленте фейсбука, что находятся в безопасности, при очередном обстреле из Газы.
"Пражский стрелок" Давид К., долго и методично готовивший этот расстрел, изучавший опыт других шутингов в школах, за неделю до своей акции в качестве репетиции, как подозревают, убивший отца с дочкой в пражском парке и, перед тем как отправиться в университет, застреливший собственного отца, был окружен полицией и застрелился. К сожалению, до маньяков, которые убивают тысячи людей и взяли в заложники миллионы, добраться гораздо сложнее.
А в аудиторию 325 я вернусь в новом году. Выломанную дверь починят, на входе в университет, наверное, поставят охрану и металлоискатели, и на все это будет невозмутимо взирать Пражский Град, повидавший всякое за последнюю тысячу лет. Но эта комната уже никогда не будет прежней, как и весь университет, как и наша жизнь, проходящая в непрерывном присутствии войны, крови, боли, незримой смерти за дверью.
Сергей Медведев – историк, ведущий цикла программ Радио Свобода "Археология"
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
