Писательница Зоя Богуславская отметила свое столетие. В ее честь в Центре Вознесенского открылась выставка "Всегда Зоя". Выставочный роман". Выбор места обусловлен несколькими причинами. Прежде всего тем, что культурный центр в свое время был создан по инициативе Зои Богуславской. В течение 46 лет она была женой поэта Андрея Вознесенского и много делает для сохранения памяти о нем и его творчестве.

В Центр Вознесенского Зоя Богуславская пришла посмотреть выставку за день до своего столетия. Выставка имениннице понравилась. Она даже попросила скопировать для нее пространные сопроводительные тексты, чтобы потом внимательно прочитать их дома. Увидев на стене рисунок Марка Шагала с дарственной надписью "Для Зои и Андрея", обронила: "Он про себя говорил – Шагал весь мир прошагал".

Она и сама много путешествовала: "Я была и в Америке, где работала в Колумбийском университете; и в Париже работала, и во многих других странах. В частности, у немцев работала, поскольку у меня безакцентный немецкий язык. А французский и английский – с каким-то привкусом. По-немецки же я говорю как немка. С моих года до пяти лет отец работал в нашем торгпредстве в Берлине. Соответственно семья жила там, и поскольку это были первые почти пять лет, то естественно усвоенный в таком раннем возрасте язык усваивается навсегда".

Должно быть, истоки жизнелюбия героини выставки нужно искать в благополучном детстве, о чем свидетельствует почти столетний снимок маленькой девочки с мамой. Ну а стойкость характера была проявлена в юном возрасте, когда оказавшаяся в эвакуации Зоя Богуславская стала работать медсестрой в эвакуационном госпитале, куда привозили с фронта тяжело раненных.

Меньше всего организаторы выставки хотели, чтобы она походила на расширенную биографическую справку. Поэтому наряду с документами и мемориальными вещами из личного архива именинницы в залах есть инсталляции. Одна из них – про Переделкино. Прозрачные ступени заполнены внутри разноцветными буквами. Стена вдоль ступеней сплошь усеяна разномастными дверными ручками. Подобные ручки Зоя Богуславская прибивала в их доме, чтобы тяжело болевший в последние годы жизни Андрей Вознесенский мог подниматься наверх. Она считает, что "эта лестница продлила не только его физическое, но и поэтическое существование":

– Так давно мы с Андреем Андреевичем начали жить в Переделкино, что это уже практически квартира. Он очень любил этот дом. Весь второй этаж был его, откуда открывался большой обзор. Он часто вставал у окна и смотрел вдаль. В такие минуты он был счастлив.

Она до сих пор помнит посвященные ей строки и с легкостью читает их наизусть:

Знаешь, Зоя, теперь – без трепа.

Разбегаются наши тропы.

Стоит им пойти стороною,

Остального не остановишь.

Помнишь, Зоя, – в снега застеленную,

Помнишь Дубну, и ты играешь.

Оборачиваешься от клавиш.

И лицо твое опустело.

Что-то в нем приостановилось

И с тех пор невосстановимо.

Всяко было – и дождь, и радуги,

горизонт мне являл немилость.

Изменяли друзья злорадно.

Сам себе надоел, зараза.

Только ты не переменилась.

Нельзя сказать, что Зоя Богуславская всегда оставалась в тени мужа. Она сама по себе – значительная величина в культуре: как автор художественной прозы и эссеистики, как литературный и театральный критик, как создатель крупных проектов вроде премии "Триумф". И все же, как не раз признавалась Зоя Богуславская в различных интервью, все годы, пока они были вместе, творчество Вознесенского для нее было в приоритете. Таких женщин принято называть "великими женами", а то и высокопарно – "музами поэтов". Однако и жизнь самой Зои Богуславской – не только длинная, но и плодотворная. Не случайно в числе ее близких друзей и просто добрых знакомых было и есть так много знаменитостей:

– Самое важное из того, что было в моей жизни, это люди. Я такое количество ярчайших, интереснейших людей встречала в своей жизни! С моей точки зрения, гениальный человек – это человек, безразличный к чужому мнению и у которого есть свое мнение на каждое событие. И плюс я действительно очень люблю людей. Это мое хобби. Для меня очень важно проникновение в другую личность человеческую, в другую индивидуальность. И я почти всегда умею отыскать в другой личности зерно, из которого она состоит.

Однажды Зоя Богуславская и сама прошла такую проверку, когда Андрей Вознесенский решил познакомить ее с Лилей Брик:

– Потому что Лиля Брик была каким-то барометром или, можно сказать, мерилом того, какой перед ней человек. У нее интуиция была такая сильная, что она в людях очень редко ошибалась. Когда меня ей представили, она поначалу отреагировала даже пренебрежительно, и вдруг Лиля Юрьевна застыла, осмотрела меня глубоко, и я ей довольно сильно понравилась. Она об этом сказала Андрею, а для Андрея ее поощрение было очень важно.

Слава Андрея Вознесенского и поэтов его круга (Беллы Ахмадулиной, Евгения Евтушенко и Роберта Рождественского) пришлась на 1960–1970-е годы. Их имена прочно связаны с происходившими в эти десятилетия событиями и общественным климатом. Далеко не все выдержало проверку временем, и теперь принято оценивать творчество таких писателей, имея в виду исторический контекст. Зое Богуславской подобный подход не нравится: "Я вообще не признаю этого деления. Я не считаю, что есть шестидесятники, семидесятники и так далее. На самом деле все это делится по другим знакам. Каким? Я потом придумаю, как это правильно называть".

При этом Зоя Богуславская всегда прекрасно ориентировалась в обстоятельствах и иллюзий не испытывала. Она понимала, почему Юрий Любимов для серьезных разговоров предлагал ей пройти прогуляться на улицу. Не было сомнений в том, что в его кабинете в Театре на Таганке установлена прослушка. Это она приложила много стараний, отстаивая сценарий "Андрея Рублева" Тарковского. Зоя Богуславская была членом худсовета Объединения писателей и киноработников на Мосфильме. Худсовет рассматривал киносценарий 22 раза и по цензурным соображениям никак не мог его принять:

– Я твердо осознавала, что "Андрей Рублев" – гениальный, поэтому мне было важно заступиться за него, когда его запрещали. Помню этот момент: по пути в комиссию, где должны в очередной раз запретить его фильм, иду и вижу – сидит на столе Андрей и качает правой ногой. И он мне тихо говорит: "Зоя, я больше не выдержу". Тогда я ворвалась в эту комиссию и сказала: "Что вы творите?! Вы губите гениального человека". Я не понимала, как можно такой фильм запрещать. И мне удалось спасти его. Но время было суровое. Я жила в очень многие эпохи очень сурового существования. Не только сталинское время было очень суровое, но и много других периодов жизни, в которых было очень тяжелое время.

Например, я очень дружила с Володей Высоцким. Я его знала не понаслышке, как многие, а очень близко. И я дико страдала, когда он погибал на моих глазах и так мучился. Но как вам сказать? Все важно. Каждый кусок, кирпичик твоей жизни окрашен определенными цветами. Конечно, я понимаю, что вот это породило то, а это – то. Но для меня всякий кусок жизни, прожитой в том или ином измерении, очень важен.

В ответ на вопрос, что помогало держаться в тяжелые времена, Зоя Богуславская вскидывает палец к виску и говорит: "Голова". Выдерживает паузу и поясняет:

– У меня очень сильный мыслительный аппарат. Я всегда старалась найти какие-то лазейки, при которых я понимала, что должно быть лучше. Я верила, что не будет так всегда. Не может быть!

С моей точки зрения, сейчас мы живем в тревожном времени. Оно очень неустойчивое, и абсолютно невозможно сказать, куда оно вырулит. И все-таки это не самое худшее время.

Я мечтаю прожить остаток жизни без болезней. Не немощной, а хотя бы иметь силу думать, силу чувствовать. Быть сознательным человеком, умеющим размышлять над проблемами, над встречами. То есть быть сознательным человеком.

О чем я жалею? Очень о многом. Жалею о несделанном. Жалею о непридуманном. Жалею, что некоторые книги задумывала, но не успела их написать. Впрочем, сейчас я пишу новую книгу, в которую стараюсь вместить сегодняшний день. Там будет о новых для меня людях. Но… время. Понимаете, если спросить, чего мне не хватает, скажу, что времени. Невозможно всюду поспеть! Но я стараюсь, – говорит Зоя Богуславская.