Александр Генис: Сегодня у нас в студии – Татьяна Смородинская, гостья из Вермонта, славистка, профессор колледжа Мидлберри, знаменитого своей летней Русской школой.
Поводом для нашей встречи стал выход книги Смородинкой, посвященной полузабытому поэту 19-го века Константину Случевскому. Я давно жду эту книгу, потому что Татьяна открыла мне глаза на этого поэта. Я был так им очарован, что выписал, как старшеклассница, любимые строчки. Ну, например, вот такое четверостишие, в котором мне слышится голос Заболоцкого. Уверен, что он эти стихи читал:
И так я утомлен отсутствием свободы,
Так отупел от доблестей людей,
Что крики кошек и возню мышей
Готов приветствовать, как голоса природы.
И вот передо мной лежит новая книга с дарственной надписью автора. Поздравляю, Татьяна!
Татьяна Смородинская: Спасибо!
Александр Генис: Почему Случевский? Как Вы на него набрели?
Татьяна Смородинская: Произошло это совершенно случайно. Мой учитель, Ефим Григорьевич Эткинд, как-то дал мне копию стихотворения Случевского «Цыганская пляска». Меня в свое время очень интересовало, как выражают поэты в стихах танцы. Я сама в детстве танцевала, поэтому меня это очень волновало. На самом деле, меня интересовали пляски у Державина, а Ефим Григорьевич мне предложил прочитать также стихотворение Случевского. Я, к своему стыду, ничего о нем не знала, и он мне посоветовал поинтересоваться. Сказал, что хороший поэт. И я поинтересовалась, интересовалась много лет, и, в результате, вышла эта книжка.
Александр Генис: Что Случевский может сказать читателю 21-го века, любителю рока и Интернета?
Татьяна Смородинская: На самом деле он очень современный поэт, даже удивительно, насколько он современный. Например, он еще в конце 19-го века писал стихи об охране окружающей среды, а в одном из его романов… О том, что Случевский писал прозу, мало кто знает, потому что она не издавалась с 1898 года. Вышло тогда его единственное собрание сочинений в шести томах, три из которых была проза. Так вот в одном из его романов, например, впервые была затронута тема лесбиянства. Он очень современный поэт.
Александр Генис: Но и стихи его, на мой слух, звучат как такие прото-обэриутские.
Татьяна Смородинская: Совершенно верно, так оно и есть. Почему книга называется «Несвоевременный поэт?». Потому что он, как и многие поэты, как Тютчев, опередил свое время - был совершенно непопулярен среди своих современников, а потом им заинтересовались символисты, потом им заинтересовались модернисты. Но потом, после революции, о нем совершенно забыли. Тому были еще и политические причины. Случевский себя профессиональным поэтом и писателем никогда не считал, а сделал фантастическую правительственную карьеру - он был гофмейстером царского двора, а последняя его должность - он был главным редактором «Правительственного вестника». Такой царский чиновник, тайный советник, который еще и при этом писал стихи, совершенно не популярные в то время. Он дебютировал в журнале «Современник», где он опубликовал несколько своих стихов, они вызвали восторг у Аполлона Григорьева, что сыграло злую шутку с бедным молодым поэтом, потому что на него ополчились критики революционно-демократического лагеря, его высмеяли в очень жестких пародиях, и ему ничего не осталось, как замолчать на 17 лет. Он уехал в Германию учиться, получил там степень доктора философии в Гейдельбергском университете, и когда вернулся, 17 лет не публиковал стихи, а занялся такой вот государственной деятельностью.
Александр Генис: Поразительная биография! Для фильма, я бы сказал, или даже для сериала, потому что настолько переплетение сложных материй. Как может человек, который был министром, писать такие странные стихи? Вот я читал стихи Андропова – они вполне традиционны.
Татьяна Смородинская: Более того, он сам был цензором одно время, и в то же время страдал сам от цензуры, особенно от религиозной цензуры. Как человек уважающий науку, он пытался соединить достижения естественных наук с мистицизмом. То есть, например, у него есть цикл «Загробные песни», где он описывает жизнь после смерти, но при этом он постоянно пытается доказать бессмертие души с помощью каких-то формул, цитат из известных физиков.
Александр Генис: Это теперь называется new age.
Татьяна Смородинская: Совершенно верно. Это тоже доказательство его современности.
Александр Генис: Татьяна, а какова роль филолога в формировании престижа, статуса, иерархии русской поэзии, что тут можно сделать для этого?
Татьяна Смородинская: Писать о них, читать их и публиковать их. Это самое главное. Дело в том, что стихи Случевского не публиковались после его смерти. Он умер в 1904 году, после этого первое издание его стихов вышло в 41-м году в серии «Библиотека поэта - Малая серия», а потом, в 62-м году, в той же серии «Библиотека поэта - Большая серия». Потом, по-моему, уже после перестройки, выходили какие-то отдельные сборники, весь корпус его поэтических работ был издан, по-моему, в 2000 году, а проза так и не переиздавалась. Поэтому здесь, мне кажется, большую роль играют не столько исследователи, сколько издатели. Если читатель не знаком с текстами, какой смысл ему считать литературоведческую работу на эту тему?
Александр Генис: А у вас есть любимое стихотворение Случевского?
Татьяна Смородинская: Трудно сказать, у меня много любимых стихотворений Случевского, но я, наверное, прочитаю одно, не полностью, которое называется «Страсбургский собор»:
Когда случалось очень часто мне проходить перед тобой,
С одною башнею стоял ты, полуоконченный, хромой.
Днем, как по книге, по тебе я о давнем времени читал,
Безмолвный мир твоих фигурок собою текст изображал.
Я пропущу здесь несколько строф:
И башня, как огромный палец на титанической руке,
Писала что-то в небе темном на незнакомом языке.
Не башня двигалась, но тучи, и небо, на оси вертясь,
Принявши буквы, уносило их неразгаданную связь.
Александр Генис: Замечательно! По-моему, мандельштамовское что-то здесь есть.
Татьяна Смородинская: Да, в этом есть и мандельштамовское, и гумилевское.
Александр Генис: И Деррида. Собор – как текст.
Татьяна Смородинская: Совершенно верно - «собою текст изображал».