Александр Генис: Президент Американкой Киноакадемии Сид Генис, который, увы, не имеет никакого ко мне отношения, объявил, что на этот раз “Оскар” будет отбирать по десять - вместо пяти - картин в категорию “Лучший фильм года”. Это позволит, - объяснил он, - включить в борьбу летние блокбастеры. В прошлом году, к огорчению зрителей и критиков, в финальную пятерку не вошли такие популярные фильмы, как “Темный рыцарь” и анимационная лента “Валл-И”. Проблема, однако, в том, что пока летний Голливуд не показал еще ничего такого, о чем стоило бы вспомнить на раздаче “Оскаров”.
На бледном фоне большого экрана заметнее достижения экрана малого. В разгар лета кабельный канал HBO с огромным успехом открыл второй сезон своего вампирского сериала, который стал уже культовым в Америке. По-английски он называется смешно и точно: “Тrue Blood” – что на русский следует, по-моему, перевести, как “Кровная родня”. О чем тут идет речь поймет каждый, кто знаком с вампирскими историями.
Сериал Аллана Болла (сценарист “Американской красавицы”) снят в стиле той “американской готики”, которую прославили романы Фолкнера и рассказы Фланнер О.Коннор. В Европе это направление в американском искусстве называли “греческой трагедией, обращенной в детективную историю”. В этом сериале фабула тоже криминальная, но она перемножена с фантастикой. Исходная сюжетная предпосылка объясняет, что с тех пор, как японские ученые создали синтетическую кровь, вампиры вышли из подполья и получали равные права с людьми. “Кровная родня” - иронически переосмысленная мелодрама, сочетающая секс, юмор, фантастику и насилие в самых невероятных и смешных пропорциях. Представим себе, что “Мастера и Маргариту” перенесли на американский Юг, превратили в комикс и сняли без цензуры. При этом, несмотря на пародийную иронию, сериал разворачивается в притчу о терпимости. В мире появилось еще одно меньшинство - вампиры, и людям надо научиться с ними жить. С этим мы, впрочем, давно справляемся. Вампиры – один из самых постоянных мотивов, как в традиционной, так и современной культуре.
О причинах и истоках нашей стойкой любви к кровососущим мы беседуем с Владимиром Гандельсманом, который предложил назвать эту беседу “Вампиршество”.
Владимир Гандельсман: Дорогой Саша, помните, Лев Толстой сказал по поводу какого-то рассказа Леонида Андреева: “Он пугает, а мне не страшно”. Вот мы сейчас испугаем слушателей, процитировав небольшой кусочек текста. Итак, внимание:
Диктор: “...его правая рука сжимала ее затылок, прижав ее лицо к своей груди. Ее белое ночное одеяние было перепачкано кровью, которая тонкой струйкой стекала по обнаженной груди мужчины, видневшейся сквозь разорванную одежду. Поза их страшным образом напоминала картину, когда ребенок тычет котенка носом в блюдце с молоком, заставляя его пить. Когда мы ворвались в комнату, граф обернулся, и адский взор, который мне так часто описывали, мелькнул перед нами. Его глаза пылали дьявольской страстью; широкие ноздри бледного орлиного носа раздувались и трепетали, а острые белые зубы за толстыми губами окровавленного рта щелкали, как зубы дикого зверя”.
Александр Генис: Это, конечно, “Дракула”, роман Брэма Стокера. Кто ж не знает этого произведения? Если не в подлиннике, то в бесчисленных экранизациях и переложениях.
Владимир Гандельсман: Действительно, персонаж романа “Дракула” Брэма Стокера породил множество инсценировок, киноэкранизаций, а также различных продолжений - появились сыновья и дочери Дракулы, его соперники-вампиры, а также иные связанные и порождённые образом Дракулы персонажи: граф Мора, граф Алукард, граф Йорга Блэкула и т.д.
Александр Генис: В чем причина такого долгожительства этого персонажа?
Владимир Гандельсман: Для меня это - загадка. Но что есть, то есть: вампир живет. На радость благодарной публике. Конечно, простого объяснения, мол, это сказка, где добро борется со злом и побеждает, - не достаточно. Ибо подобных произведений тьма, но далеко не все они так живучи. А вот живучим сопутствует какое-то везение, и мы попробуем определить, в чем оно. Начнем с того, что Стокер не изобретал вампиров, эти существа живут в человеческом воображении с древнейших времен.
Александр Генис: И до сегодняшнего дня. В 2007 году некий Мирослав Милошевич, - случайный однофамилец Слободана – вбил в могилу последнего вампира кол.
Владимир Гандельсман: Вы знаете, этот способ уничтожения вампира был разработан именно в Восточной Европе, - вбить деревянный кол в сердце злого духа. Или отрубить ему голову. Или сжечь. А лучше – все сразу. “Вампиризация” Западной Европы происходила в 17-18 веках, была настоящая истерия в Германии, например. А в 1734 году слово “вампир” вошло в английский язык. Только что вышла монография, выпущенная Чикагским университетом. Она называется “От демонов до Дракулы: Сотворение современного мифа о вампирах”. Там описано, например, верование сербских цыган, что тыквы, если их продержать больше 10 дней, начинают крутиться и что-то бормотать, и трястись. И потом они становятся вампирами.
Александр Генис: Понятно, что Стокер пришел на готовое, но и он ведь был не первым писателем, который ввел вампира в европейскую литературу.
Владимир Гандельсман: Не первым. Есть интересная история, связанная с именем лорда Байрона. Летом 1816 года Байрон жил на Женевском озере. С ним был его врач Джон Полидори, а по соседству жил его друг Перси Биши Шелли, и его любимая Мэри Годвин, и сводная сестра Мэри Клэр, предмет внимания Байрона. И вот однажды... Чувствуете, как делается история? Было холодно и дождливо. Друзья сидели дома. Они читали друг другу истории про призраков, в то время очень популярные. Байрон предложил каждому сочинить свои истории... В результате Мэри Годвин, 18-летняя девушка, начала писать знаменитого теперь “Франкенштейна”, а Полидори переработал идею Байрона в рассказ “Вампир”, который и был опубликован в английском журнале в 1819 году, причём первоначально — по ошибке за авторством лорда Байрона. Несмотря на протесты Полидори, а также Байрона, возмущённого, что под его именем опубликовано произведение, имеющее мало общего с оригинальной историей, рассказ некоторое время считали очередным шедевром Байрона. “Вампир” стал первой современной историей о вампирах и положил начало целому направлению в мистической литературе, рассказ по сей день является одним из самых известных произведений английской готики.
Александр Генис: Возможно, напрасно Байрон отказывался от авторства. Опусы его друзей сегодня популярнее “Чайльд-Гарольда”. Кстати, к Вашему списку литературных вампиров хорошо бы добавить русского автора – Алексей Константиновича Толстого с его замечательным “Упырем”, ну и конечно – кровососущих персонажей “Мастера и Маргарита”.
Владимир Гандельсман: Верно, но первый успех принадлежал произведению Полидори, которое и впрямь оказалось долговечнее, чем творения лорда. Публика была в восторге. Ставились пьесы, оперы и оперетты и прочее. Стали появляться новые романы. Таким образом, книга стала важным переходом от первых письменных записей о вампире в начале XIX века и работами Шеридана Ле Фэню и Брэма Стокера. Дальше – больше. Стали появляться аннотированные издания Стокера. То есть, стала появляться легенда. Каждое аннотированное издание “Дракулы” обращало внимание на что-то свое. Леонард Вулф (600 примечаний) был первым, он рассматривал психоневротический аспект истории. Следующее издание с примечаниями, сделанными двумя профессорами истории из Бостонского колледжа, рассказывало об историческом персонаже, послужившем прототипом. Настоящий Дракула кровь не пил. В Румынии, где время правления этого князя дети изучают в школах, где установлен памятник Владу Цепешу и даже есть город, названный его именем, это знает каждый. Правитель он был жестокий, но вампиром не был. В 1998 году вышло новое издание Клива Лезердэйл, специалиста по Стокеру – 3500 примечаний. И вот – последний на сегодняшний день труд, принадлежащий перу Лесли Клингера. Более полутора тысяч примечаний.
Александр Генис: Ну как же! Клингера мы знаем, это крупнейший эксперт по творчеству Конан-Дойля, адвокат из Лос-Анджелеса. Он участвовал в одной из наших передач... Володя, но что все это значит? Такое количество аннотаций!
Владимир Гандельсман: Это способ продемонстрировать свою эрудицию, свое остроумие, свои литературоведческие способности и – наконец – это способ выразить свою любовь к тексту. Клингер, например, изучил рукопись Стокера, которая находится у частного лица, – разыскал! Неожиданные результаты! – так он сообщил. И вот вам НОВАЯ ТЕОРИЯ. Клингер не только подтвердил, что все события в истории основаны на фактах, он предложил гипотезу, как Стокер пришел к публикации своей вещи. Якобы Хакер, реальный человек (под другим именем), передал ему свой дневник, заодно с другими документами, которые послужили материалом к роману. Брэм Стокер был вправе опасаться английской публики, среди которой мог оказаться сам Дракула. И все же он решился на публикацию. Но тут Дракула спутал все планы, вышел на Стокера, решив, что можно заставить его исказить историю (переделать, переписать). Он сел со Стокером за стол и стал соавтором романа, изменив факты, чтобы заставить публику поверить, что Дракула был уничтожен. Так граф мог оставаться невредимым и продолжать владеть миром и дурачить его.
Александр Генис: Как Клингер дурачит своими примечаниями сегодняшнего читателя.
Владимир Гандельсман: Он не скрывает этого. Но снежный ком растет и игра под названием “вампиршество” становится все более замысловатой и привлекательной.