Александр Генис: В эйфорические 90-е годы автор знаменитой тогда теории “Конца истории” Фрэнсис Фукуяма говорил, что марксисты остались только в Гарварде и в Пхеньяне. Про Корею мы говорить не будем, но в Академии их – конечно, в связи с экономическим кризисом - стало намного больше. Об этом свидетельствует новая биография Фридриха Энгельса, которую слушателям “Американского часа” представит ведущая нашего “Книжного обозрения” Марина Ефимова.
Tristram Hunt. “Marx’s General”
Тристрам Хант. “Полководец Маркса”
Марина Ефимова: Из книги молодого ученого и журналиста Тристрама Ханта мы, прежде всего, узнаем, как котируется в академических кругах Запада фигура Фридриха Энгельса. (Это его автор называет полководцем, или генералом Карла Маркса). Энгельс считается (или считался до самого недавнего времени) создателем тактики коммунистической партии, жестокой и иногда экстремальной. Он решительно изгонял из партийных организаций политических оппонентов марксизма; в своих работах он придавал политическую направленность научным исследованиям (введя термин “буржуазная наука”); и даже известно, что, по крайней мере, в одном случае он одобрил идею этнических чисток. Все эти тактические приемы были, как известно, применены в советской России - в гигантских масштабах и часто со смертельным исходом. Тристрам Хант не отрицает и не смягчает этих фактов биографии Энгельса. Но при этом он пишет:
Диктор: “Сейчас даже Карл Маркс уже оценивается как вполне приемлемая, постполитическая фигура - провидец проблем глобального капитализма. А на плечах Энгельса все еще лежит багаж обвинений в том, что его деятельность спровоцировала идеологический экстремизм 20-го столетия”.
Марина Ефимова: И Хант в своей книге рисует портрет Энгельса, который эмоционально отодвигает на второй план его политическую деятельность и выдвигает на первый – обаятельную личность:
Диктор: “Энгельс был “великий обезглавливатель бутылок шампанского” - как прозвал его родственник. Каждое воскресенье в его доме в Лондоне собиралась вся местная левонастроенная интеллигенция, и Энгельс всех кормил и поил. Его коронным номером был салат из омаров. На вечеринках царило веселье, и раньше двух-трех часов ночи никто не уходил. Однажды друзья разослали шуточный опросник, в котором нужно было ответить на три вопроса: что вы считаете главной добродетелью? Энгельс ответил: веселость. Ваше представление о счастье? Бутылка “Шато Марго” 1848 года. Ваш девиз? Относиться ко всему легко”.
Марина Ефимова: Маркс подтрунивал над Энгельсом в письмах за то, что в Манчестере, где была фабрика Энгельса, тот вращался в высшем обществе: развлекался, ездил на лисью охоту, обедал в клубах. “Примите мои поздравления, - писал Маркс, - вы стали полноправным и респектабельным буржуа. По-волчьи еще не воете?”...
Нельзя сказать, что Энгельс в своей веселой и обеспеченной жизни ничем не жертвовал для будущей коммунистической революции. Когда Маркс начал писать “Капитал”, Энгельс, давно живший в Лондоне, вернулся в Манчестер и 19 лет с отвращением проработал на своей фабрике, чтобы дать возможность Марксу писать. Он не только обеспечил приданым дочерей Маркса, на даже усыновил его незаконного сына – во избежание скандала и семейных осложнений.
Диктор: “Своих детей у Энгельса не было. Он отрицал институт брака и жил со своей возлюбленной - Мэри Бёрнс, необразованной ирландской девушкой. А когда она умерла, он жил с ее сестрой Лиззи. В 1870 году, закончив свои дела в Манчестере, Энгельс вместе с Лиззи переехал в Лондон и поселился в нескольких минутах ходьбы от квартиры Маркса. После смерти Маркса в 1883 году дом Энгельса стал меккой для социалистов со всего света”.
Марина Ефимова: Энгельс вел двойную жизнь с юности. Сын немецкого текстильного фабриканта, он должен был унаследовать отцовское дело, но его больше интересовала поэзия и философия (в которой он отдавал предпочтение диалектике Гегеля). Двадцатилетним юношей он впервые попал на отцовскую фабрику в Манчестер и был потрясен условиями, в которых жили фабричные рабочие. В 1845 году он написал работу “Положение рабочего класса в Англии”, которую Хант называет “решающей в осознании кошмаров индустриального урбанистизма”.
Однако, всю могучую энергию возмущения Фридрих Энгельс направил не на защиту прав рабочих, а на подрыв всего строя, который его будущий друг и коллега условно назовет “капитализмом”.
Диктор: “Знаменитая встреча Маркса и Энгельса в Париже в 1844 году продолжалась десять дней. В эти десять залитых пивом дней началась сорокалетняя верная дружба. Энгельс был редактором 2-го и 3-го тома “Капитала” и соавтором знаменитого “Коммунистического Манифеста”, написанного им и Марксом в 1848 году и сразу переведенного на 20 языков.
Марина Ефимова: “Пусть господствующие классы содрогаются перед коммунистической революцией, - говорится в “Манифесте”. - Пролетариям нечего в ней терять, кроме своих цепей. А приобретут они весь мир”. В 2009 году эти поэтические взволнованные слова звучат исторической насмешкой эпического масштаба. На страницах “Манифеста” давно высохла кровь миллионов жертв коммунистической революции (и господствующих классов, и пролетариев). И в книге “Полководец Маркса” молодой английский ученый Тристрам Хант пытается реабилитировать Энгельса:
Диктор: “Никто, будучи в здравом уме, не может возложить на Энгельса и на Маркса ответственность за преступления, совершённые несколькими поколениями позже... даже, если преступная политика была названа их именами. Энгельс в конце жизни ратовал за мирный, демократический путь к социализму”.
Марина Ефимова: Уже в 1883 году Энгельс писал в работе “Социализм утопический и научный” о том, что научный социализм (в отличие от утопического) ищет реальные пути преодоления социальных конфликтов, а не пытается устанавливать некие априорно сконструированные идеальные системы. Хант резюмирует:
Диктор: “Любитель комфорта, страстный защитник индивидуальности, поклонник культуры, Энгельс никогда бы не вписался в советский коммунизм 20-го века. Идея о том, что он был “отцом сталинизма” не выдерживает критики”.
Марина Ефимова: “Действительно, - пишет рецензент книги Дуайт Гарнет, - Энгельсовская общая критика капитализма и его надежда на более разумную и справедливую систему общественных отношений и до сих пор находит отклик в человеческих душах. В этом Хант прав. Но что же все-таки было в идеях и писаниях Энгельса (и Маркса, конечно), что сделало их такими токсичными в руках всех, кто брался за проведение их в жизнь? Если бы Хант нашел ответ на этот вопрос, его книга была бы замечательной, а не просто хорошей, какой она является сейчас”.