Александр Генис: Нобелевскую премию мира, хотя она не всегда с этим справляется, часто дают тем политикам, кто помогает нам обходиться без войны. Но лучше всех истинную цену мира знают те, кто сполна заплатили войне. Об этом Владимир Морозов беседует с 88-летним ветераном Керролом Уолшем в сегодняшнем выпуске авторского цикла "Необыкновенные американцы".
Владимир Морозов: Высокий сухопарый старик протягивает мне крепкую сухую ладонь и представляется: “Керолл Уолш, по кличке Рыжий”. “Какой же вы Рыжий”, - говорю я, - кивая на его негустую седую шевелюру, сквозь которую еще нигде не просвечивает лысина. “Был когда-то, - отвечает он, - меня и в армии так звали – Рыжий”. 13 апреля 1945 года его 30-я пехотная дивизия находилась недалеко от немецкого города Мадебург, когда разведка заметила на путях брошенный поезд. Рыжего надо послать, он в колледже учился, немного по-немецки калякает. Два легких танка под командой Рыжего подошли к железнодорожному полотну. “Мы не знали, чего ждать, - вспоминает он. Никаких немцев рядом не было. Понятно, разбежались. Но ведь перед этим могли поезд и заминировать”. Потом Рыжий услышал в товарных вагонах странные, приглушенные голоса. Осторожно открыли один вагон. Оттуда сразу пахнуло страшной вонью.
Рыжий: Я был потрясен, когда увидел, что вагоны битком набиты людьми. Женщины и дети. Живые лежали рядом с мертвыми. Потом выяснилось, что это были евреи, которых везли из концлагеря Бёрген-Белзен куда-то в другой лагерь. За неделю пути вагоны ни разу не открывали. Ни воды, ни пищи, ни туалета.
Владимир Морозов: Рыжий и его танкисты пытались уговорить людей выйти из вагона, но те в страхе шарахались от солдат. Потом одна из женщин крикнула по-немецки – да это же американцы… Недавно освободители и освобожденные встретились снова. На этот раз в городе Хадсон-Фоллз, штат Нью-Йорк. Керолл, вы кого-нибудь узнали?
Рыжий: Нет, конечно, нет. Это же было 60 с лишним лет назад. Женщины многие уже умерли, а их дети успели состариться.
Владимир Морозов: Сам Рыжий пережил многих. Ему 88 лет. Он ровесник моей матери. Но ни согбенной спины, ни выпирающего живота, ни старческой худобы. Керолл, как вы умудряетесь оставаться в такой отличной форме?
Рыжий: Мне просто выпало хорошее здоровье. Вы не поверите, но я не принимаю никаких лекарств. Каждый день хожу по несколько миль. И три раза в неделю играю в гольф. Но, главное - хорошие гены. И хорошая диета. Вот и все.
Владимир Морозов: А ту встречу освободителей с узниками концлагеря организовал в средней школе города Хадсон-Фоллз учитель истории Мэфью Розелл. Как он узнал про то давнее событие? Керолл, вы про это кому-нибудь рассказывали? Оказывается, нет. Почему?
Рыжий: Говорить о войне можно только с теми, кто сам там был. Другие вас не поймут. И потом, честно говоря, я о войне почти забыл. Вернулся с фронта, гулянки пошли, девушки. Я восстановился в колледже, где до войны учился на адвоката. Занялся спортом, слава Богу, руки-ноги целы. Потом женился, дети, работа. Я просто был рад, что выжил, что война позади.
Владимир Морозов: Керолл Уолш стал адвокатом, потом судьей. Ушел на пенсию с должности члена Верховного суда штата Нью-Йорк. А про то, что он когда-то воевал, учителю рассказал его внук. Он видел в семейном альбоме военные фотографии деда.
Рыжий: Мой внук тогда ходил в старшие классы. Теперь он уже и колледж закончил. Так вот, внук рассказал в школе про фотографии. Учитель истории Мэфью Розелл позвонил мне и пришел в гости с магнитофоном. Стал меня расспрашивать, где я воевал в Европе. Случайно выплыл в памяти и эпизод с поездом, в котором были заключенные концлагерей. И учитель этим особенно заинтересовался. Он поместил рассказ про поезд на своем сайте. На этот сайт наткнулись некоторые бывшие узники и мои танкисты, которые выжили. Люди стали откликаться, писать учителю письма. Он попросил их рассказать, кто что помнит. Так это все и началось.
Владимир Морозов: 30-я пехотная дивизия и танковое подразделение, в котором служил 22-летний сержант по прозвищу Рыжий, высадились в Нормандии через месяц после начала вторжения союзников.
Рыжий: У меня был легкий танк. 37-миллиметровая слабенькая пушка. Танк средней величины имел 75 миллиметровую пушку. Эта машина понадежнее. У немцев танки были куда лучше наших. У них и броня мощнее и пушки - 88 миллиметров. Это лучшая танковая пушка Второй мировой войны. У русских были тоже отличные танки, лучше американских.
Владимир Морозов: Но все равно, танк только снаружи выглядит внушительно, говорит Керолл, а внутри там, как в аду, и жарко, и страшно, и тесно, сидишь друг на друге.
Рыжий: Это было то ли в сентябре, то ли в октябре 1944 года. Мы попали под артиллерийский обстрел. Нас тряхнуло, в кабине дым. Если прямое попадание, то у тебя три секунды, чтобы выскочить из танка, потому что бензобаки в нем загорятся и начнет взрываться боезапас. Командир и пушкарь выскочили. А водитель и я не успели. Я тогда еще был не командиром, а помощником водителя. Только мы стали вылезать, как прямо по броне пулеметные очереди, одна за другой. Мы нырнули в кабину. Ну, думаем, все. Но оказалось, что снаряд попал не в нас, а рядом с гусеницей. Так что, танк не взорвался, мы выжили.
Владимир Морозов: Керолл, вы смотрели фильм “Спасение рядового Райана”? А, смотрели. Так, вам понравилось? Вы же там были, в Нормандии. Правдивый фильм?
Рыжий: Все точно и реалистично. Но есть и разница. Фильм не может показать запаха, точнее, вонищи. Пороховой дым, запах обгоревшего металла, разлагающиеся туши коров. Людей-то убитых подобрали, а на коров, видно, сил уже не осталось. Фермеры в Нормандии до последнего пытались жить более или менее нормальной жизнью. У них на пастбищах бродили коровы. При бомбежке и артобстреле их и побили. На полях Нормандии была масса мертвых коров.
Владимир Морозов: Когда вы высадились на пляже Омаха, какое было первое впечатление?
Рыжий: Я, помню, посмотрел на скалы, которые запирали пляж, и подумал: как же наши умудрились туда забраться? Немцы занимали позиции на скалах и били по нашим, которые лезли вверх. А прежде того, надо был под огнем спрыгнуть в воду и брести по грудь в воде до берега. Я подумал: как же они все это смогли!?
Владимир Морозов: Керолл, вот вы - участник Второй мировой войны, что вы думаете о теперешних войнах в Афганистане и в Ираке?
Рыжий: Мне не нравилось, что мы начали войну в Ираке, да и в Афганистане тоже. Ну, во Второй мировой - там у нас выбора не было. И воевали мы против армии, против людей в форме. Раздавили нацистов и все – победа. А на Ближнем Востоке против нас армий нет. Это не война, а болото. Глупо навязывать демократию другим людям, у них свои традиции. Это племенное общество. Как мы их можем примирить между собой, когда у них там века племенной розни и насилия?!