Александр Генис: В авторской рубрике Владимира Морозова “Необыкновенные американцы” мы познакомимся с миссис Дэйл, биофизиком на пенсии.
Владимир Морозов: Недавно у нас в Нью-Йорке побывала в гостях знакомая из Сан-Франциско. Зовут ее Дэйл, фамилию она просила не называть.
Дэйл: Мой сын учился на первом курсе колледжа. Был нормальный парень, и вдруг резко изменился. Ни с того ни с сего начинал злиться, устраивать истерики. Ушел из дома и какое-то время кочевал по друзьям. Потом уехал на остров Ямайка. Растратил там несколько тысяч долларов, которые достались ему по наследству от бабушки. Вернулся домой и однажды переломал всю мебель, выбил окна. И все только потому, что ему показалось, будто отчим украл его сигареты.
Владимир Морозов: Тогда Дэйл еще не знала, что это - душевная болезнь. Потом, это было 14 лет назад, ее единственному сыну поставили диагноз “маниакально-депрессивный психоз”. С тех пор он побывал в больнице больше 40 раз. Несколько раз в тюрьме. Однажды сильно избил ее. Дэйл, не таясь, говорит об этом. Нам нечего скрывать друг от друга. Она знает, что в нашей семье тоже есть душевнобольной.
Дэйл: В 1996 году я стала членом НАМИ (Национальный альянс помощи душевнобольным). Это общественная организация. У нас работает горячая телефонная линия, группы поддержки для членов семей, в которых есть душевнобольные. Мы, родители и родственники больных, собираемся вместе, чтобы поговорить друг с другом, посоветоваться. Помогает просто сознание того, что не ты один живешь с таким горем.
Владимир Морозов: Иногда в такие группы приглашают психиатров и психологов, которые выслушивают жалобы людей и рекомендуют, что делать, куда стоит обращаться.
Дэйл: У нас есть курсы, где учат, как разговаривать с больными, как давать им лекарство, потому что часто они отказываются от лекарств. Советуют, как вести домашний журнал наблюдений за больными, который потом может оказаться очень полезным для лечащего врача. Учат, по каким признакам можно заметить приближение кризиса.
Владимир Морозов: Недавно ее сыну исполнилось 35 лет. Дэйл, скажите, а что с ним сейчас?
Дэйл: Он только что вышел из больницы, куда его положили по его собственной просьбе. Сын сказал, что боится покончить самоубийством, если ему не помогут. Его подлечили медикаментами, и теперь ему получше. Но, к сожалению, после выхода из больницы он обычно перестает принимать лекарства. Сейчас он в так называемом “хафуэй хаузе”, это такое промежуточное звено между больницей и самостоятельной жизнью. Там он пробудет до двух месяцев, пока снова не сможет жить самостоятельно.
Владимир Морозов: А когда вашего сына выпишут, он снова вернется к вам?
Дэйл: Вот уже несколько лет я снимаю для сына небольшую студию. Ведь у него нет никакого заработка, только 800 долларов в месяц - пособие по инвалидности. На эти деньги в Сан-Франциско ничего не снимешь.
Владимир Морозов: Дэйл - бывший микробиолог и получает пенсию 2 тысячи 600 долларов месяц. Из них тысячу платит за квартиру для сына. Муж, отчим сына, ворчит, что, мол, они и так едва сводят концы с концами. Послушайте, Дэйл, а может быть, ваша постоянная помощь и опека не идут сыну на пользу? Не будь ее, он или постарался бы найти какую-нибудь работу или стал бы как следует лечиться, по крайней мере, не бросал бы лекарства?
Дэйл: Многим из нас, родителей, врачи говорят то же, что и вы. Пусть, мол, взрослый сын поживет самостоятельно, пусть опустится до самого дна, и что такая шоковая терапия поможет ему активнее лечиться. Какое-то время мы, группа матерей Сан-Франциско, пытались идти путем этой шоковой терапии. Но только за прошлый год четверо наших душевнобольных детей покончили самоубийством. Несколько человек стали бездомными и умерли на улице от разных причин. Я думаю, метод шоковой терапии годится не для всех. Не у всех больных есть достаточно воли, чтобы вытащить себя из болезни. Поэтому в Сан-Франциско так много бездомных.
Владимир Морозов: А сколько в городе душевно больных?
Дэйл: Врачи неохотно ставят диагноз “душевная болезнь”. Она трудно лечится. Нередко больные саботируют лечение, отказываются от него, доказывают, что их поведение – это сознательно выбранный жизненный стиль, а вовсе не болезнь. Они становятся агрессивны, у них нередко случаются столкновения с полицией, они попадают в тюрьму. За год в тюремных больницах Сан-Франциско лечили 7 тысяч душевнобольных. За тот же год в обычных больницах – 2 тысячи.
Владимир Морозов: Извините, Дэйл, но все это такие грустные вещи. Давайте сменим пластинку и поговорим о чем-нибудь приятном. Расскажите, как вы познакомились с мужем?
Дэйл: Я встретила своего мужа в 1986 году. Помогла служба знакомств. Она называлась “Большие ожидания”. Тогда интернетной службы еще не было. Они делали фотографии и видео-ролики. За членство в “Больших ожиданиях” брали большие деньги – тысячу долларов в год.
Владимир Морозов: А зачем вступать на год? Может быть, вы найдете себе пару через две недели?
Дэйл: Вы можете кого-то встретить, но через некоторое время поймете, что этот человек вам не подходит. Тогда вы снова начинаете просматривать другие фотографии и биографии. То есть, выбираете, почти как в магазине.
Владимир Морозов: А почему не поискать пару, как это многие делают, через друзей и знакомых. Люди обычно любят играть роль свахи…
Дэйл: Я обратилась в службу знакомств просто случайно. Давно была в разводе. Встречалась с разными мужчинами из университета, где работала. Но так получилось, что все они были, как говорится, уоркаголиками. Эти ученые мужи просиживали с утра до вечера в лаборатории или в библиотеке. Хорошие, порядочные люди, но в наших отношениях было мало радости. И тут мне на глаза попалось объявление службы знакомств “Большие ожидания”. И я решила - а почему бы не попробовать.
Владимир Морозов: Но говорят, что служба знакомств – это в основном для неудачников?
Дэйл: Ну, у меня есть несколько знакомых, которые именно так встретили свою пару. И что еще. Я работала биохимиком в университете, а мой будущий муж - плотник. Мы вращались в разных кругах. И вот сейчас, когда у нас позади 24 года счастливого брака, мы иногда вспоминаем, что без службы знакомств мы бы никогда не встретились.