Александр Генис: В этом году свободный мир отмечает своеобразную годовщину – 70-летие Битвы за Англию. Особенность того исторического – 1940 - года заключалась, конечно, в том, что во всей Европе, поделенной между двумя диктаторами, Гитлером и Сталиным, одна Британия сопротивлялась тоталитарной волне. В сущности, это была последняя – у крышки гроба - проверка демократии. Именно так понимал эти события их главный герой – Уинстон Черчилль. В связи с юбилеем по обе стороны океана вышло много новых публикаций, связанных с его именем, но мы остановились не на политическом, а на стилистическом аспекте: Черчилль - как автор. Мне эта тема стала особенно близка с тех пор, как я прочел его восхитительную книгу ''Мои ранние годы''. В сущности, это – приключенческая книга. Вспомним, что Черчилль по образованию был кавалеристом, и провел молодость в самых экзотических – и горячих – точках планеты. Не удивительно, что его мемуары напоминают Хаггарда, только написаны они иначе - с тонким юмором и очаровательными подробностями. Жалко, что эту книгу до сих пор не выпустили по-русски, хотя над ее переводом работал недавно скончавшийся Владимир Харитонов.
Литературная манера Черчилля расцвела в его речах военного времени. Сам он говорил, что дал ''рык'' британскому льву. Именно этой – звездной - поре Черчилля посвятил большую статью постоянный автор ''Нью Йоркера'' Адам Гопник. Я попросил Владимира Гандельсмана познакомить наших слушателей с этим материалом.
Владимир Гандельсман: Дело в том, что продолжают выходить книги об этом замечательном человеке, буквально одна за другой, и в Америке, и во всем мире, и эта статья, название которой можно перевести как ''Звездный час'', возвращает нас к трудам и дням великого человека. Начнем с конца. Вот как звучит последний абзац статьи: ''Наиболее впечатляющим в наследии Черчилля было то, что он никогда не заигрывал с внепарламентскими движениями или антилиберальными идеями. В течение всей жизни, включая годы, когда парламент считался обманом и глупостью, он был привержен закону и традиции, он неизменно целовал руку королеве Англии и принимал волеизъявление народа без жалоб. После своего триумфа во время войны он принял вотум недоверия, претерпел глупый парламентский критицизм и оставил свой пост премьера. Непреклонный монархист, романтик и одновременно трезвый, умный политик, таким был Уинстон Черчилль''.
Александр Генис: Володя, сейчас, когда Вы говорили о приверженности Черчилля демократическим принципам, я вспомнил его знаменитый афоризм: ''Демократия – худшая из возможных форм правления, не считая всех остальных''.
Владимир Гандельсман: О, да, он был мастером ораторского искусства и, в частности, афористического. Мне очень нравится на тему демократии такой: ''Лучший аргумент против демократии – пятиминутная беседа со средним избирателем''. Или вот, очень понятный советскому человеку: ''Врожденный порок капитализма – неравное распределение благ; врожденное достоинство социализма – равное распределение нищеты''. Кстати, в статье Адама Гопника много уделено как раз ораторскому искусству Черчилля.
Александр Генис: Еще бы, Нобелевская премия была присуждена ему в том числе и за это. Сам-то Черчилль хотел получить Нобелевскую премию мира, но ему досталась премия по литературе, в том числе, конечно, и потому, что лучше его оратора в 20-м веке не было.
Владимир Гандельсман: Совершенно верно. В 1953 году Черчиль получил Нобелевскую премию по литературе за ''высокое мастерство произведений исторического и биографического характера, а также за блестящее ораторское искусство, с помощью которого отстаивались высшие человеческие ценности''. Великолепные речи Черчилля по мнению любителей политики и английской литературы значительно превосходят его книги. Его соотечественник - и тоже Нобелевский лауреат, романист Уильям Голдинг как-то заметил: ''Черчилль получил Нобелевскую премию за свои страстные филиппики – пример отваги и непреклонности... Его поэзия факта изменила историю''.
Александр Генис: Что ж, дела и речи Уинстона Черчилля действительно изменили мир и историю, Великобритания чтит этого человека, и по мнению многих это самый выдающийся политик Англии 20-го века...
Владимир Гандельсман: И ее лучший оратор. Интересно, что в молодости, в пору учебы в военной школе, он испытывал комплекс неполноценности из-за отсутствия университетского образования и сожалел о нехватке опыта произнесения речей на публике, который он получил бы на практических занятиях в университете. Кроме того, он немного шепелявил и заикался, поэтому с самого начала писал тексты своих выступлений таким образом, чтобы избегать многих речевых оборотов, дававшихся ему с трудом. Он занимался с логопедами и упражнялся перед зеркалом в произношении и жестикуляции, пока не овладел ими в совершенстве. Иногда он неделями составлял речи, оттачивая и совершенствуя их, и в результате выработал собственный уникальный стиль. Лексический запас Черчилля был чрезвычайно широк, тексты выступлений удивляли изобретательной игрой слов, аллитерациями, яркими образами и метафорами.
Александр Генис: Его любимым образцом был Гиббон, его ''История упадка и падения Римской империи ''. Он перечитывал эту книгу и считал, что это лучший образец риторики, который только может быть доступен политику. И это при том, что его стиль речи и манера выражаться не всегда соответствовали духу времени, не так ли?
Владимир Гандельсман: Не всегда. Дело в том, что он никогда не был пуританином в своих орнаментальных и театральных речах. Но это было именно то, что требовалось, когда наступил час испытаний. А час испытаний наступил в 1940-м году, когда уже началась Вторая мировая война и Черчилль был премьер-министром. Его речи этого периода замечательны. Выразительные и жесткие концовки, идеи, основанные на традиции древнего народа, старомодные пассажи, архаические поэтические аллюзии с ссылкой на Короля Артура, с цитированием Шекспира, - и все это, как ни странно, работало и поднимало нацию.
Вот его знаменитые слова той поры: ''Говорю членам Палаты, как уже сказал министрам, которые вошли в новое правительство: мне нечего предложить вам, кроме крови, тяжкого труда, слез и пота. Впереди у нас суровейшее испытание. Впереди у нас многие, многие месяцы борьбы и страданий. Вы спросите: какова наша политика? Отвечаю: вести войну на земле, на море и в воздухе. Вести войну на пределе своих возможностей и сил, дарованных нам Господом, против чудовищного тирана, равного которому не было среди самых жутких и гнусных преступников в истории человечества''.
Александр Генис: Тут еще надо учесть контекст . Только что пала Франция и Великобритания оказалась перед угрозой германского вторжения.
Владимир Гандельсман: И Черчилль был убежден, что вторжение начнется с воздуха. Свидетельством тому – его слова: ''Я предвижу подвиги наших боевых летчиков (...) Победа любой ценой, победа вопреки всем ужасам, победа, как бы ни был долог и труден путь к ней, ибо без победы нас больше не будет''. Чуть позже, когда опасения Черчилля сбылись и летчики британских ВВС отражали атаки немцев, он произнес удивительные слова: ''Никогда в истории человеческих конфликтов не было стольких людей, столь многим обязанных столь немногим''. Мне это напоминает речения Наполеона.
Александр Генис: Этим летом в Лондоне, у входа в подземелье на улице короля Чарльза, перед которым теперь установлен один из легендарных британских истребителей ''спитфайр'', собралось несколько тысяч человек. Они пришли отметить 70-летие именно этой речи премьера Уинстона Черчилля.
Владимир Гандельсман: Мне нравится, что речь возведена в степень события и что возможно отмечать ее годовщину. 4 июня 1940 года Черчилль сказал в парламенте: ''Мы будем защищать наш остров, чего бы нам это ни стоило. Мы будем сражаться на морях и океанах, мы будем сражаться на побережье, мы будем сражаться на аэродромах, мы будем сражаться в полях и на улицах городов, мы будем сражаться на холмах. Мы никогда не сдадимся''. Надо знать британский характер, и этого Гитлер не учел. Угроза не ослабляет волю британца к сопротивлению, но усиливает его характер. А Черчилль прекрасно понимал, что Гитлер не столько хочет завоевать Англию, сколько быть признанным империей, которой он восхищался, и Черчилль разжигал в нём ярость отверженного жениха. Вбешённый, выведенный из себя фюрер отказался от стратегического плана бомбить аэродромы и авиазаводы – а это единственное, что могло обеспечить ему победу - и стал бомбить Лондон. Тяжелой ценой, ценой многих человеческих жизней, но победа англичан была обеспечена.
Александр Генис: И это были звездные часы Уинстона Черчилля.
Владимир Гандельсман: Да. Когда его спрашивали, какую часть своей жизни он хотел бы пережить вновь, он отвечал: ''1940 год, каждое мгновение''. Я думаю, что вот это сознание своего вклада в историю человечества в сочетании с английским юмором позволило ему произнести однажды остроумный, гордый и храбрый афоризм: ''Я готов к встрече с Творцом. Другое дело, готов ли Творец к такому тяжкому испытанию, как встреча со мной''.