Александр Генис: Сегодняшний выпуск ''Американского часа'' завершит радиоочерк Владимира Морозова, из его авторского цикла ''Необыкновенные американцы''.
Кэрол Додж: Вот этот хлеб с корицей, этот с кабачками, а вот с изюмом, с укропом, с абрикосами…
Владимир Морозов: Кэрол Додж перекладывает на широком самодельном прилавке буханки и батоны.
Кэрол Додж: Этот хлеб называется хэлопиньо. Испанский сорт. В нем сыр и перец хэлопиньо. Бывает очень острый - откусил и прослезился, называется горячий хлеб. А мой не горячий, а тепленький.
Владимир Морозов: Дома я отведал хэлопиньо, он приятно обжигал нёбо. Потом попробовал купленный у Кэрен хлеб с сыром и укропом и понял, что обед придется отложить – я уже сыт. После товара, который печет Кэрол, обычный магазинный продукт кажется пресноватым. У нее какая-то особая неотбеленная мука, вместо сахара – мед и патока.
…В тот раз рядом с Кэрол торговали хлебом два восьмилетних внука. Когда-то, говорит она, точно так же мне помогали дети.
Кэрол Додж: Они у меня считали, сколько муки надо купить, сколько теста положить в духовку. Лет с восьми продавали хлеб. Научились считать лучше, чем большинство их ровесников.
Владимир Морозов: Всех своих четверых детей она учила дома. Кэрол, почему? У вас же в районе есть приличные школы?
Кэрол Додж: Дети возвращались из этих школ домой и такие истории рассказывали… Драки там, матерщина. Один мальчишка погнался за другим с железным прутом. Так что, я сказала: нет, спасибо, за такую школу.
Владимир Морозов: Но домашнее обучение – это ведь в какой-то степени изоляция от других детей…
Кэрол Додж: Да, но это хорошая изоляция. Кроме того, были другие семьи, где учили детей дома, мы встречались, ездили вместе в спортзал, на экскурсии, каждую неделю ходили в церковь и мои ребятишки встречались там с другими детьми.
Владимир Морозов: Но учить четверых детей разного возраста…
Кэрол Додж: Есть специальные учебники для домашнего обучения. Мы их читали вместе. К нам домой приходил учитель музыки, и на пианино я тоже научилась играть, как и дети. Так что, они и я учились одновременно.
Владимир Морозов: Свой дом Кэрол и ее муж Джерри много лет назад построили своими руками прямо посреди леса. Часто ходили с детьми, а сейчас вот с внуками рыбачить на пруд и на соседний ручей. Летом у них - байдарки, зимой - снегоступы.
Кэрол Додж: Как-то я водила детей гулять в лес, и мы набрели на лисёнка. Совсем маленький, видимо, только что родился, а мать или охотники застрелили или койоты загрызли. Принесли мы лисенка домой, отпоили молоком. С этого и пошло. Стали помогать другому зверью. Олени, дикие кролики, бобры.
Владимир Морозов: Я застал у нее на ферме только оленей. Они ходили по просторному загону и не обращали на нас внимания.
Кэрол Додж: Нет, я не подбираю зверей в лесу, мне люди приносят. У ветеринаров и лесников есть мой телефон и адрес. Как называется эта моя работа? Я - wild life rehabilitator. (что можно перевести как лекарь или ментор диких животных). Но это занятие добровольное, работой не назовешь, мне за это не платят.
Владимир Морозов: Зимой Кэрол подрабатывает как подменная учительница в начальной школе.
Кэрол Додж: Как-то прибегают люди в класс и говорят, что ко мне пришел олень. Как он меня выследил, ведь от дома до школы километра четыре! Смотрю я в окно класса, а олень стоит прямо за окном.
Владимир Морозов: Поглазеть на него сбежалась вся школа. Предлагали вызвать лесников, охотников.
Кэрол Додж: Я позвонила мужу. Хорошо, у него в тот день был отгул, и он сидел дома. Муж приехал, мы с ним плиткой гранолы заманили оленя в микроавтобус. Отвезли его в район Нортвилл, это малонаселенная местность километров за 50 от нашего дома. Уж, думаем, теперь он нас не найдет. Когда мы туда подъехали, возле лесной дороги стояло несколько оленей. Все убежали, а один остался. Мы открыли дверь и наш олень и тот дикий потихоньку подошли друг к другу. Мы развернули машину, а олени вместе отправились своей дорогой. Такая картина. Я аж прослезилась.
Владимир Морозов: Но, Кэрол, ведь такие привыкшие к человеку животные – легкая добыча для хищников и охотников?
Кэрол Додж: Да, они становятся немного ручными. Но я стараюсь их выпускать не сразу, а постепенно. Например, когда олени подрастают, они легко перепрыгивают вот эту оградку в загоне. Побродят день в лесу, а на ночь возвращаются, но все реже и реже, а потом не приходят совсем. Привыкают жить в лесу.
Владимир Морозов: Ее муж Джерри - заядлый охотник. Но в районе фермы он с ружьем не ходит, знает, что тут могут быть питомцы жены.
Кэрол Додж: Он охотится довольно далеко отсюда. Иногда в южной зоне штата Нью-Йорк, это километров за 300 от нас. И еще поближе на фермерской земле к востоку от города Саратога. Фермеры не любят, когда олени едят их кукурузу, так что все рады охотнику.
Владимир Морозов: Никто из ее четверых детей охотником не стал. Ведь они, говорит Кэрол, больше времени проводили со мной, а не с Джерри.
Кэрол Додж: Однажды у меня был дикобраз. Его мать задавили на лесоповале, и детеныша привезли мне еще в плаценте. Иголочки на нем были совсем мягкие. Подрос, стал такой забавный, играл с детьми. Мы разрешили ему бегать по участку. Как-то видим, что у одной нашей козы из головы торчат иглы дикобраза. И мы поняли, что его надо переселять в лес.
Владимир Морозов: Так, кто из них на кого напал?
Кэрол Додж: Наверное, коза хотела боднуть дикобраза. Решила, что она большая, а он маленький. Но не тут-то было! Зверьку исполнилось уже месяца три и иголки на нем отвердели.
Владимир Морозов: Кэрол, а кем у вас муж работает?
Кэрол Додж: Он шофер грузовика. Развозит цемент из города Глен-Фоллс. Бывает, километров за 150. Сколько зарабатывает? Тысяч 45 в год. И я тысяч 6 как пекарь. А зимой еще немного как подменная учительница. Общий доход на семью выходит тысяч 55 в год.
Владимир Морозов: И на эти деньги вы кормите еще и свое зверье? Клетки для них строите и выгородки?
Кэрол Додж: Многие клетки мне принесли или сделали друзья и знакомые. Я поместила объявление в местной газете, о том, что мне нужны клетки и строительные материалы. Мы с сыновьями сделали изгородь. На корм в лесу полно молодых веток с листьями, а к концу лета люди провозят мне палые яблоки и тыквы.