В России и за ее пределами проходят многочисленные памятные мероприятия, связанные со столетием со дня смерти Льва Толстого. Один из центров этих мероприятий – железнодорожная станция Лев Толстой (Астапово) в Липецкой области, где 7 ноября 1910 года по старому стилю писатель и скончался в квартире начальника станции Ивана Озолина. Драматическими оказались не только последние дни жизни Льва Толстого, но и судьба его литературного наследия. Это наследие собрано в 90-томном собрании сочинений Толстого, завещавшего свои труды в прямом смысле слова народу. Обо всем этом размышляет историк литературы, обозреватель Радио Свобода Иван Толстой.
– Всегда, когда уходит из жизни большой художник, остаются его потомки, друзья, близкие, литературные секретари. Отношения между ними часто складываются противоречиво. Избежало ли наследие Льва Толстого такой судьбы?
– Нет, не избежало. Более того, в случае Льва Николаевича история получилась еще более драматической. Толстой, как известно, хотел, чтобы не существовало ни государства, ни законов, а люди жили бы по совести, по тому, как им подсказывает их разум, их сердце, их вера. Летом 1910 года, за 3,5 месяца до своего ухода из дому и кончины, в лесу Груманд, недалеко от Ясной Поляны, великий старец подписал свое духовное завещание. Он сделал это тайком от своей семьи. В этом завещании он лишал всю свою семью и всю свою многочисленную родню прав на его сочинения. Он собирался отдать их народу. Буквально так и написал! Но юристы, которые обслуживали это его последнее и важнейшее в жизни решение, сказали: нельзя отдать вот так, никому. И Лев Толстой написал в своем завещании одно конкретное имя – он все оставил своей любимой младшей дочери Александре.
– Речь идет только о литературном наследии Толстого – о бумагах, рукописях, правах на издание книг, или об имуществе, в том числе?
– И об имуществе – Ясную Поляну он тоже завещал народу. И объяснил в этом завещании, каким образом нужно с нею расстаться, как нужно продать и т. д. Все было выполнено, как того хотел Лев Николаевич. Однако в этом его духовном завещании, было одно противоречие. Он сказал: все мои рукописи я доверяю и поручаю издавать моей дочери Александре Львовне, после чего они переходят во владение народа, то есть их можно беспрепятственно перепечатывать. Но! Согласно этому документу, Александра Львовна не могла издавать рукописи без редакционной подготовки секретаря и последователя Толстого, Владимира Григорьевича Черткова. Тем самым в этот документ было заложено противоречие. Потому что это два разных человека с разными, как это всегда и бывает, жизненными установками. Александра Львовна немедленно после смерти своего отца стала хотеть одного, а Владимир Григорьевич Чертков стал хотеть другого. И то, как они договаривались друг с другом – это отдельная драматичная история, доходившая до того, что Александра Львовна велела протоколировать ее встречи с секретарем Чертковым.
– А какова оказалась позиция вдовы великого писателя?
– Она отошла в сторону. Поняв, что ее лишили всего, она продолжала делать то, что и делала при жизни своего драматически обожаемого мужа. Она издавала собрания сочинений Льва Николаевича и пользовалась доходами по своему усмотрению.
В 1917 году, с началом национализации, сочинения Льва Толстого, казалось бы, должны были начать издаваться государственными издательствами. Но у государства не было денег не только на издание огромного собрания сочинений Льва Толстого, но и на редакционную и техническую подготовку его рукописей к печати. Это огромный труд! И тогда большевики поступили очень хитро: они отдали право на подготовку собрания сочинений – того самого, знаменитого 90-томного! – группам частных лиц, в одну из которых входил секретарь Чертков, в другую – Александра Львовна Толстая. На подготовку собрания сочинений к изданию ушло почти 10 лет. К 1928 году собрание сочинений в 90 томах было подготовлено. И на это государство не потратило ни одной копейки! Однако за эти годы большевистское государство выгнало в эмиграцию большую часть людей, готовивших это собрание, и на чужбине запретило им издавать эти книги и жить на доход с сочинений Льва Толстого. А затем, уже на собственные средства, с 1928 года стало издавать собрание сочинений Льва Николаевича в 90 томах, подготовленное не государством.
Дело было еще и в духовной хитрости. Лев Николаевич Толстой оставил литературное наследие, которое из идейных соображений невозможно было публиковать как при царе, так и при большевиках. Речь идет о его религиозных сочинениях, размышлениях по поводу государства, службы в армии. Лев Толстой все отдал народу, а государство поступило следующим образом: 90 томов полного собрания сочинений были изданы минимальным тиражом. "Война и мир", "Анна Каренина","Филиппок", "Маша и грибы" издавались огромными тиражами. А сочинения "В чем моя исповедь", "Не могу молчать" и многие другие антигосударственные толстовские труды выходили очень маленькими тиражами. И тома 90-томного собрания стоили так дорого, что сама дочь Льва Толстого, готовившая это собрание, в эмиграции не могла эти книги купить.
– В советское время вы как исследователь, как историк литературы имели доступ к 90-томнику Толстого?
– Государство понимало, в чем разница между интеллигенцией и простым народом. Интеллигенция могла пойти в библиотеку и воспользоваться этим 90-томником. Самым главным в замысле государства было лишить последователей Толстого – народ, крестьян и рабочих – этих томов. Интеллигенции власть не боялась. Ее можно было приструнить. Интеллигенция пойдет в библиотеку, прочтет и промолчит, а народ может из прочитанного сделать выводы. Потому от народа это собрание и было утаено.
– Тем не менее, весь корпус материалов и комментариев к книгам, произведениям, статьям, размышлениям Толстого кодифицирован, выпущен.
– Весь Лев Толстой издан. Сейчас он уже в этом смысле не актуален. Потому что пуповина между духовным наследием Льва Толстого и его восприемниками была разорвана именно тогда, когда она была важна. Вот это и есть драма.
Этот и другие важные материалы из итогового выпуска программы "Время Свободы" читайте на странице "Подводим итоги с Андреем Шарым"
– Всегда, когда уходит из жизни большой художник, остаются его потомки, друзья, близкие, литературные секретари. Отношения между ними часто складываются противоречиво. Избежало ли наследие Льва Толстого такой судьбы?
– Нет, не избежало. Более того, в случае Льва Николаевича история получилась еще более драматической. Толстой, как известно, хотел, чтобы не существовало ни государства, ни законов, а люди жили бы по совести, по тому, как им подсказывает их разум, их сердце, их вера. Летом 1910 года, за 3,5 месяца до своего ухода из дому и кончины, в лесу Груманд, недалеко от Ясной Поляны, великий старец подписал свое духовное завещание. Он сделал это тайком от своей семьи. В этом завещании он лишал всю свою семью и всю свою многочисленную родню прав на его сочинения. Он собирался отдать их народу. Буквально так и написал! Но юристы, которые обслуживали это его последнее и важнейшее в жизни решение, сказали: нельзя отдать вот так, никому. И Лев Толстой написал в своем завещании одно конкретное имя – он все оставил своей любимой младшей дочери Александре.
– Речь идет только о литературном наследии Толстого – о бумагах, рукописях, правах на издание книг, или об имуществе, в том числе?
– И об имуществе – Ясную Поляну он тоже завещал народу. И объяснил в этом завещании, каким образом нужно с нею расстаться, как нужно продать и т. д. Все было выполнено, как того хотел Лев Николаевич. Однако в этом его духовном завещании, было одно противоречие. Он сказал: все мои рукописи я доверяю и поручаю издавать моей дочери Александре Львовне, после чего они переходят во владение народа, то есть их можно беспрепятственно перепечатывать. Но! Согласно этому документу, Александра Львовна не могла издавать рукописи без редакционной подготовки секретаря и последователя Толстого, Владимира Григорьевича Черткова. Тем самым в этот документ было заложено противоречие. Потому что это два разных человека с разными, как это всегда и бывает, жизненными установками. Александра Львовна немедленно после смерти своего отца стала хотеть одного, а Владимир Григорьевич Чертков стал хотеть другого. И то, как они договаривались друг с другом – это отдельная драматичная история, доходившая до того, что Александра Львовна велела протоколировать ее встречи с секретарем Чертковым.
– А какова оказалась позиция вдовы великого писателя?
– Она отошла в сторону. Поняв, что ее лишили всего, она продолжала делать то, что и делала при жизни своего драматически обожаемого мужа. Она издавала собрания сочинений Льва Николаевича и пользовалась доходами по своему усмотрению.
В 1917 году, с началом национализации, сочинения Льва Толстого, казалось бы, должны были начать издаваться государственными издательствами. Но у государства не было денег не только на издание огромного собрания сочинений Льва Толстого, но и на редакционную и техническую подготовку его рукописей к печати. Это огромный труд! И тогда большевики поступили очень хитро: они отдали право на подготовку собрания сочинений – того самого, знаменитого 90-томного! – группам частных лиц, в одну из которых входил секретарь Чертков, в другую – Александра Львовна Толстая. На подготовку собрания сочинений к изданию ушло почти 10 лет. К 1928 году собрание сочинений в 90 томах было подготовлено. И на это государство не потратило ни одной копейки! Однако за эти годы большевистское государство выгнало в эмиграцию большую часть людей, готовивших это собрание, и на чужбине запретило им издавать эти книги и жить на доход с сочинений Льва Толстого. А затем, уже на собственные средства, с 1928 года стало издавать собрание сочинений Льва Николаевича в 90 томах, подготовленное не государством.
Дело было еще и в духовной хитрости. Лев Николаевич Толстой оставил литературное наследие, которое из идейных соображений невозможно было публиковать как при царе, так и при большевиках. Речь идет о его религиозных сочинениях, размышлениях по поводу государства, службы в армии. Лев Толстой все отдал народу, а государство поступило следующим образом: 90 томов полного собрания сочинений были изданы минимальным тиражом. "Война и мир", "Анна Каренина","Филиппок", "Маша и грибы" издавались огромными тиражами. А сочинения "В чем моя исповедь", "Не могу молчать" и многие другие антигосударственные толстовские труды выходили очень маленькими тиражами. И тома 90-томного собрания стоили так дорого, что сама дочь Льва Толстого, готовившая это собрание, в эмиграции не могла эти книги купить.
– В советское время вы как исследователь, как историк литературы имели доступ к 90-томнику Толстого?
– Государство понимало, в чем разница между интеллигенцией и простым народом. Интеллигенция могла пойти в библиотеку и воспользоваться этим 90-томником. Самым главным в замысле государства было лишить последователей Толстого – народ, крестьян и рабочих – этих томов. Интеллигенции власть не боялась. Ее можно было приструнить. Интеллигенция пойдет в библиотеку, прочтет и промолчит, а народ может из прочитанного сделать выводы. Потому от народа это собрание и было утаено.
– Тем не менее, весь корпус материалов и комментариев к книгам, произведениям, статьям, размышлениям Толстого кодифицирован, выпущен.
– Весь Лев Толстой издан. Сейчас он уже в этом смысле не актуален. Потому что пуповина между духовным наследием Льва Толстого и его восприемниками была разорвана именно тогда, когда она была важна. Вот это и есть драма.
Этот и другие важные материалы из итогового выпуска программы "Время Свободы" читайте на странице "Подводим итоги с Андреем Шарым"