Александр Генис: Сегодня в гостях “Американского часа” – часовой мастер, достигший в Америке вершин своего тонкого ремесла. Беседу ведет Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: С Семеном Эренбургом я познакомился в одной теплой компании, в гостях у своих друзей. Он понравился мне своим обаянием и своеобразным остроумием. Разговорились. Оказалось, он работает часовым мастером в фирме “Картье”. Мне сразу захотелось узнать о нем побольше.
Семен Эренбург: Я родился в маленьком городке белорусском Быхов, в котором Корнилов сидел в тюрьме в свое время. Там была тюрьма. Потом мебельная фабрика. В 49-м, в марте месяце. Мой отец всегда работал на руководящей работе. Он был директором мебельной фабрики. Последнее время он работал директором быткомбината – бытовые приборы
ремонтировались там. Я учился, как все, до восьмого класса. Потом попытался поступить в техникум машиностроительный в город такой Могилев. Поступил. Но мне не понравилось: это было сварочное производство, и на сварку меня не очень тянуло. Отец подумал и сказал: “У меня в быткомбинате есть три часовых мастера. Тебе бы такая работа понравилась?” Я сказал: “Давай попробуем. Их три мастера было, три пьяницы... Первое время, вместо того, чтобы учиться, я бегал, по рублю они складывались. И вот они меня посылали туда-сюда, давали будильники чинить. В конце концов, один из них сказал моему отцу: “Я его выучу эти шесть месяцев, но из него часовой мастер никогда не получится. У него иголка в заднице”. Я был футболистом, я не мог сидеть.
Владимир Абаринов: Ему все-таки хватило усидчивости, чтобы овладеть профессией.
Семен Эренбург: Будущего там, конечно, никакого не было в этом маленьком городке. У меня в Вильнюсе жил моего отца родной брат. Этот дядя был один из самых лучших часовых мастеров, я думаю, на весь Советский Союз. Я приехал в Вильнюс, погулял, встретил девушку, женился. После того, как они посмотрели, что я могу делать, меня посадили на волоски. Это самое сложное, что может в часах быть – выравнивать волосы и забивать оси. В советских часах. Ремонтировали мы “Полет”, ремонтировали “Луч” минской фабрики... Запчастей, естественно, никогда не было, все надо было самому придумывать, вытачивать... Остался мне от одного часового мастера старый токарный станок, и я вот на этом станке стал вытачивать детали некоторые.
Владимир Абаринов: По словам Семена, хороший часовщик половину рабочего времени проводит под столом.
Семен Эренбург: Хороший часовой мастер должен работать хорошим инструментом. Если ты работаешь, и у тебя выскочила деталь из пинцета, ты лезешь на пол и начинаешь искать. Магнитом нельзя – если детали намагничены, часы будут спешить. То есть надо было только глазами лазать по полу. Мы считаем, что отработавший 20 лет часовой мастер 10 лет провел под столом.
Владимир Абаринов: Прошли годы, и Семен Эренбург начал задумываться об эмиграции.
Семен Эренбург: Я был в отказе. Я пробовал уехать в Америку давно, потому что у меня здесь сестра жила родная. Я был в отказе 10 лет. Мой герой-тесть знаменитый не хотел уезжать, потому что, знаешь, там герой, а здесь что? Здесь ничего. А там он пользовался такими льготами! Но он не хотел разделять семью. И он пошел в ЦК Литвы и написал заявление: даже если я подпишу разрешение моей семье выехать, не выпускать нас. Все уехали, мой брат двоюродный, все уехали без вопросов, а мне сказали: а ты будешь здесь, нам такие часовщики нужны. Все. Разговор кончен. И ничего невозможно было сделать. 10 лет в отказе сидел, пока горбачевское время не пришло. Ну и вот я с 25-летним стажем выехал в Америку в 89-м году.
Владимир Абаринов: На работу Семена, который ни говорил почти ни слова по-английски, устроила сестра. Она привела его в магазин известного ювелира Бернарда Эстермана.
Семен Эренбург: Они стали говорить через переводчика: какой он часовой мастер, что он умеет делать? Ты все умеешь? О’кей. Он мне вынимает швейцарские часы, по-моему, “Cyma”, и говорит: “Здесь, куда я ни посылал, ни один часовой мастер не мог починить”. Я пришел, открыл – там ось баланса сломана. Значит, требуется снять волос, снять двойной ролик там есть такой... баланс, это такой кружок, на котором волос и который крутится, когда открываешь. Он стоит на двух осях очень тоненьких, которые опираются на камни, но когда эти оси роняешь, кончики обламываются. Фактически ничего там сделать невозможно было. Казалось, что это неразрешимая для меня проблема. Но в то время это для меня уже была не проблема. У меня была с собой русская “Молния” и от “Молнии” запчасти, в том числе оси баланса. Но они были в два раза больше, чем нужно, и совсем другой формы. Я сделал такой... это только часовой мастер со стажем не меньше 30 лет работы в Советском Союзе, знает, что такое тампон. Я сделал тампон. Я отрезал обломанный конец, отрезал конец от советской оси, отполировал этот кончик до нужной толщины, вставил ее в двойной ролик, потом отрезал и зачистил, потом надел двойной ролик. Часы пошли.
Владимир Абаринов: Когда Семен Эренбург прочно встал на ноги в Америке, ему удалось купить маленький ювелирный магазин. Бизнес шел неплохо, но и не блестяще. Семену помог случай.
Семен Эренбург: Однажды пришла ко мне девушка – молодая, симпатичная. Приносит мне часы, “Hamilton” называются, с бриллиантами, платиновые, маленькие. Говорит: “Сколько будет стоить ремонт? Мне посоветовали обратиться к вам, сказали, что вы хороший мастер”. Я говорю: “48 долларов”. Я же советский часовой мастер. Если я не могу достать такую пружину, я из другой переделаю. Позвонила кому-то, спросила – сказали оставить. “Когда будут готовы?” Ну, так как бизнес плохо идет, мне надо было побыстрее сделать. Я говорю: “Через три дня приходите, будет сделано”. Я сделал эти часы, она приходит – забрала и ушла. И ровно через двое суток звонок: представляется женщина, говорит: “Я – Джейн Фокс, consumer reporter на “Ньюс”. Мы хотим прийти к вам, взять у вас интервью. В следующий четверг мы придем”.
Владимир Абаринов: Сonsumer reporter – журналист, оценивающий качество потребительских товаров и услуг. Телевизионщики во главе с Джейн Фокс предложили Семену разобрать и починить часы прямо перед камерой.
Семен Эренбург: Ну, я разобрал, это все сделал, рассказал о себе. Немножко волновался, помню, руки тряслись, когда начал разбирать... Этого у часового мастера не должно быть до смерти. А в это время Олимпийские игры были зимние. И вот каждый анонс передают, что Джейн Фокс будет рекомендовать, в какие магазины ходить и где получать какой сервис. Можешь себе представить, сколько людей смотрело – 11 часов вечера.
Владимир Абаринов: Такая реклама равноценна многомиллионнному выигрышу в лотерею.
Семен Эренбург: На следующий день утром я прихожу, подхожу к своему магазину – не могу ничего понять, что делается, что случилось с моим магазином: или его ограбили или что? Правда, полиции нет... Стоит толпа народу. Толпа, очередь, как в Советском Союзе за колбасой. Думаю: “Что такое?”. Подхожу... На меня люди смотрят, как... ну не знаю... как если бы Ленин встал из гроба. На меня смотрят такими глазами – ты себе не представляешь. И каждый в руках держит часы.
Владимир Абаринов: В дальнейшем Семен Эренбург продал свое дело и пошел работать в компанию “Картье”. Для этого ему пришлось сдать экзамен и пройти курсы повышения квалификации в американской штаб-квартире фирмы в Хьюстоне. Сегодня он один из четырех часовщиков “Картье” на Восточном побережье США.
Семен Эренбург: Ни один человек еще в жизни не признался, что он уронил часы, которые прошли ремонт за 415 долларов. Он никогда не скажет тебе, что я их уронил. Или говорят так: часы я чинила в прошлом году, а вот теперь они встали. А я на каждые часы ставлю марку внутри – дату, когда я их чинил. Обычно после трех-четырех лет им кажется, что они вчера их чинили.
Владимир Абаринов: Сегодня ему уже не приходится вытачивать детали на станке. Его рабочее место по обилию приборов напоминает кабину пилота. На эту орбиту его вывели советские часы “Полет”, “Победа” и “Чайка”.