Завершился 10-недельный судебный процесс по делу ультраправого террориста Андерса Брейвика, убившего в Осло и на острове Утойя 77 человек.
Пересказывать ход судебных заседаний нет смысла – журналистами на процессе отслеживалось каждое слово, а безбровое лицо террориста примелькалось на телеэкранах не хуже сводки погоды. Тем более, нет нужды гадать, какой приговор, имея на руках два взаимоисключающих («здоров»-«болен») психиатрических рапорта, судьи вынесут Брейвику 24 августа – остаток своих дней серийный убийца, в любом случае, проведёт за решёткой. Мне же, подводя итог более чем двухмесячного судебного марафона, хотелось бы сказать о другом.
Знаете, что произвело на меня самое сильное впечатление в ходе судебного процесса? Не описание сцен избиения младенцев на острове, нет – после Будённовска и Беслана в прямом эфире, как это не страшно говорить, психика готова была принять и такое.
Больше всего меня поразило поведение на суде родителей и близких жертв теракта. Эти убитые горем люди не жаждали крови, не требовали разорвать Брейвика на части и скормить собакам, - хотя можно лишь догадываться, что творится в душе человека, сидящего в двух шагах от убийцы своего ребёнка. Этого не произошло - но, знаете, какого наказания пострадавшие сильней всего желали Брейвику? Быть стёртым из людской памяти. "Хотим, чтобы его как можно скорей забыли" – таков всеобщий вердикт.
Damnatio memoriae ("Проклятие памяти") - была такая особая форма посмертного наказания в древнем Риме. Любые материальные свидетельства о существовании преступника - его статуи, настенные и надгробные надписи, упоминания в законах и летописях — подлежали уничтожению, чтобы стереть память о нём. История дала круг: сегодняшние европейцы, дети своего века, сочли наихудшим наказанием нелюдю Брейвику - именно забвение.
Слез на процессе было много. Рыдала даже судья Арнтзен, когда судмедэксперты зачитывали подробную информацию о расстреляных Брейвиком подростках и демонстрировали фото искалеченных детских тел. Однако за все время в зале судебных заседаний не произошло ни одного эксцесса - не было истерик, никто не выкрикивал в адрес убийцы угроз и проклятий. Единственный инцидент случился, когда из зала в Брейвика запустили ботинком - но это был не норвежец. Сдали нервы у выходца из Ирака, у которого на острове убили брата.
Самое время поверить мифу о безэмоциональности скандинавов, если не знать, как они способны удерживать в себе свои переживания, - а надо ли говорить, что гибель ребенка любую душу выжигает дотла. И все же родные жертв Брейвика были практически единодушны - высшей мерой наказания для убийцы являлось бы полное забвение.
Это очень непривычная для нашего восприятия реакция. И ей, как мне кажется, есть объяснение.
Определяющей чертой скандинавского менталитета является стремление решать возникающие проблемы посредством диалога. Пожалуй этим и обусловлена исключительная толерантность и уважение норвежцев к позиции оппонента, готовность выслушать мнение, противоречащее их собственному. Не навязывание криком или силой своей точки зрения - но совместный открытый диалог, приводящий к согласию и рождению новых идей.
Право быть выслушанным (причём, право реальное, а не на бумаге) здесь имеют все – даже последний бомж или проститутка. И именно этим правом руководствовались власти Норвегии, предоставив слово самому ненавидимому нацией преступнику. Напомню, как сформулировал это решение норвежский премьер Йенс Столтенберг: "Отказать Брейвику в возможности защищать себя было бы нарушением основополагающих правовых принципов нашего общества – даже наиболее жестокие, провокационные и болезненные точки зрения должны быть представлены в ходе судебного разбирательства". Иными словами – принцип важнее эмоций. Суд, а не месть. Наказание, а не расправа.
На протяжении двух с половиной месяцев посетители сайта www.svobodanews.ru оставляли свои комментарии к "Судебному дневнику". И чаще всего российскими (судя по никам) читателями высказывалась мысль – да что они там, в своей Норвегии, с ума посходили? С уродом ещё церемониться - к ногтю его, и все!
Если бы всё было так просто…
Не позволившие захлестнуть себя эмоциям норвежцы не прогадали - несмотря на то, что Брейвик получил трибуну для пропаганды своих взглядов, окружающие, - и в том числе, родители и близкие жертв теракта, - получили возможность разобраться, кто перед ними. Узнать, что преступник думает. Разглядеть зло в полный рост, чтобы понять, как с ним бороться. И это нормально для здорового демократического общества, не боящегося взглянуть в глаза проблеме, какой бы страшной она не была. "Микробы не становятся опаснее от того, что микроскоп их увеличивает" - как метко заметил один литератор,
Разбираться в психологии убийцы-неофашиста – занятие, выворачивающее душу. Однако родные и близкие убитых вынесли эту пытку до конца, слушая речи Брейвика на суде. А в заключительный день судебного заседания, когда подсудимому было предоставлено последнее слово, люди попросту встали и покинули зал заседаний. И здесь тоже ощутим подтекст скандинавской традиции диалогов – ведь, не желая выслушивать кого-то, ты выказываешь ему величайшее презрение: его мнение для тебя несущественно!
И все же Брейвику следовало дать высказаться - подтверждение правильности подобного шага прозвучало из уст самих родственников убитых. "Сидеть на протяжении десяти недель в одном помещении с человеком, убившим твоего ребенка - самый настоящий ад. Однако этот ад того стоил, если можно так сказать" - подвёл черту один из покинувших зал родителей жертв теракта.
А убийца тем временем монотонно зачитывал в опустевшем зале свою речь по бумажке, перечисляя все, что ему не нравится в родной стране. В своем монологе Брейвик последовательно обругал психиатров, объявивших его сумасшедшим и политиков из Рабочей партии Норвегии, пожаловался на то, что неэтническим норвежцам разрешено представлять страну на Евровидении и даже потребовал подвергнуть цензуре американский телесериал "Секс в большом городе", - фильм, мол, противоречит "истинным норвежским ценностям". А чтобы ни у кого не возникло сомнений в серъезности предьявленных обвинений, Андерс Брейвик пригрозил соотечественникам новыми терактами ("Мои братья следят за судебным процессом и планируют следующее нападение!"), сообщив что следующая атака унесёт жизни до 40 000 человек.
Впрочем, по словам Брейвика, он нашел компромиссное решение проблемы "культурных марксистов", заселяющих Норвегию мусульманами. По мнению террориста, ему и его единомышленникам следует передать в самоуправление особое государство, зарезервированное исключительно для коренных норвежцев: "Это решение устроит всех. Марксисты избегнут нашего гнева, а мы избавимся от жизни в мультикультурном аду". Заканчивая свой монолог Брейвик заявил, что "нападение 22 июля было превентивным ударом для защиты коренного населения Норвегии", и потребовал от судей оправдать его, мотивируя свою позицию тем, что его целью была защита родины.
Однако с поддержкой терррориста его собратья по духу отнюдь не торопятся. На процессе по делу "норвежского стрелка" несколько неонацистов, призванных в качестве свидетелей защиты, отказались от дачи показаний. А ультраправый норвежский блогер Fjordman (в миру - Педер Ноствольд Йенсен), считающийся одним из основных идейных вдохновителей Андерса Брейвика (большая часть манифеста "Европейская декларация независимости -2083" состоит из текстов Йенсена), сбежав за границу, обрушился оттуда с критикой на Брейвика, назвав его "скучным, как продавец пылесосов".
Насчёт "скучного" Fjordman возможно и ошибся: своими высказываниями, растиражированными за эти месяцы прессой, Брейвик практически "затроллил" всю Норвегию - дошло до того, что норвежская интернет-газета Dagbladet предложила своим читателям опцию - фильтр, позволяющий скрыть на сайте издания все публикации о террористе.
Проблема, не устранимая никаким программным обеспечением, лежит, однако, совсем в другой плоскости - ведь террорист излагает свою человеконенавистническую теорию, перемежая ее вполне здравыми рассуждениями – и как тут быть? Сегодня никто не отрицает тот очевидный факт, что политика мультикультурализма дала осечку, и за десятилетия в Европе не появилось качественно проработанной интеграционной программы новоприбывших. Именно поэтому о крахе мультикультурализма в последнее время высказывается то один, то другой европейский лидер. А вот теперь о том же со скамьи подсудимых вещал и Брейвик. Скажем больше - все эти проблемы не разрешатся и после того, как Андерс Брейвик исчезнет из поля зрения за стенами тюрьмы или психиатрической лечебницы.
Со времен великого переселения народов в Европе не было такой массовой, как сейчас, волны иммигрантов из стран третьего мира. Однако, почему здесь в какой-то момент решили, что проще не помогать людям там, где идут войны, революции, а привозить их к себе? Вот что думает по этому поводу норвежский тележурналист и историк, автор книги "Ненависть в Европе" Ханс-Вильхельм Штейнфилдт:
- Я очень боюсь, что наши либералы не понимают, что такое беженец. Что беженец по уставу — это гонимый человек или тот, кто бежит от военных конфликтов. Они спутали это с экономически мотивируемой иммиграцией, и дело дошло до таких абсурдных вещей.
Дети первой волны косовских албанцев, которые приехали в Европу в 1981 году, отвечали тогда за 80 процентов поставок героина в Центральную Европу. Потом это возросло до 90 процентов. Норвежская полиция, датская, немецкая — все об этом знали
( )… И я спросил у полицейского, который занимал один из ведущих постов в норвежской полиции: почему вы не разглашаете этот факт? А он улыбнулся и сказал: "Неудобно нам громко об этом говорить сейчас, когда они гонимы сербами. Вот экстремальный пункт глупостей, то, до чего может нас довести политическая корректность.
На самом деле, всё ведь просто – эмигрируя, люди, по сути, отказываются от образа жизни своих соотечественников. Если человек не жаждет переустроить жизнь у себя на родине, не остается для политической борьбы, - он выбирает место, где живут иначе. А выбрав страну пребывания, тем самым выражает согласие с порядками на новой родине, обязуясь соблюдать общественный договор. Увы, на практике так поступают отнюдь не все переселенцы. Примеры общеизвестны.
Бессмысленно ограничивать иммиграцию, основываясь на национальном признаке, но возможно, стоит ее фильтровать, исходя из готовности потенциального эмигранта к адаптации к жизни в стране? Проблема мультикультурализма мне видится в том, что добровольно переезжая на ПМЖ в Европу человек ведь и должен готовиться стать европейцем. Но никак не экспортным носителем культуры предков за пределами своей исторической родины. Согласитесь, чужеродно выглядит шотландец в национальном килте на улицах Праги или Стокгольма. И точно так же странно (а, точней, угрожающе) смотрелся бы кавказский горец с традиционным кинжалом за поясом на улицах Москвы. Так почему же европейцам полагается с пониманием принимать появление на здешних улицах ревнителей ислама в балахонах и с бородой веником, агрессивно насаждающих в этнических гетто законы шариата? Более того: потом чуть не в "узниках совести" ходят такие одиозные личности, как норвежский мулла Крекар – исламского проповедника- экстремиста, оказывается, нельзя выслать на родину в Ирак, поскольку там ему грозят пытки. То есть мутить воду здесь в Норвегии, мулле, обещавшему смерть норвежской женщине- министру, видимо, можно….
Все эти проблемы, копившиеся годами, лежат на поверхности, требуя скорейшего разрешения. Кто, а главное, как их будет решать – это уже вопрос в буквальном смысле, неотложный для сегодняшней Европы. При этом надо отдавать себе отчет - праворадикальные "мании", которыми Брейвик руководствовался в своих действиях, отнюдь не плод его воспаленного воображения: идеи эти близки множеству европейцев, а на интернет-форумах, где дискутировал террорист, остались тысячи его единомышленников. Однако об охотниках решать проблему так, как это сделал Андерс Брейвик, в ближайшее время мы вряд ли услышим - мало кому захочется видеть себя вычеркнутым из мира людей.
Пересказывать ход судебных заседаний нет смысла – журналистами на процессе отслеживалось каждое слово, а безбровое лицо террориста примелькалось на телеэкранах не хуже сводки погоды. Тем более, нет нужды гадать, какой приговор, имея на руках два взаимоисключающих («здоров»-«болен») психиатрических рапорта, судьи вынесут Брейвику 24 августа – остаток своих дней серийный убийца, в любом случае, проведёт за решёткой. Мне же, подводя итог более чем двухмесячного судебного марафона, хотелось бы сказать о другом.
Знаете, что произвело на меня самое сильное впечатление в ходе судебного процесса? Не описание сцен избиения младенцев на острове, нет – после Будённовска и Беслана в прямом эфире, как это не страшно говорить, психика готова была принять и такое.
Больше всего меня поразило поведение на суде родителей и близких жертв теракта. Эти убитые горем люди не жаждали крови, не требовали разорвать Брейвика на части и скормить собакам, - хотя можно лишь догадываться, что творится в душе человека, сидящего в двух шагах от убийцы своего ребёнка. Этого не произошло - но, знаете, какого наказания пострадавшие сильней всего желали Брейвику? Быть стёртым из людской памяти. "Хотим, чтобы его как можно скорей забыли" – таков всеобщий вердикт.
Damnatio memoriae ("Проклятие памяти") - была такая особая форма посмертного наказания в древнем Риме. Любые материальные свидетельства о существовании преступника - его статуи, настенные и надгробные надписи, упоминания в законах и летописях — подлежали уничтожению, чтобы стереть память о нём. История дала круг: сегодняшние европейцы, дети своего века, сочли наихудшим наказанием нелюдю Брейвику - именно забвение.
Слез на процессе было много. Рыдала даже судья Арнтзен, когда судмедэксперты зачитывали подробную информацию о расстреляных Брейвиком подростках и демонстрировали фото искалеченных детских тел. Однако за все время в зале судебных заседаний не произошло ни одного эксцесса - не было истерик, никто не выкрикивал в адрес убийцы угроз и проклятий. Единственный инцидент случился, когда из зала в Брейвика запустили ботинком - но это был не норвежец. Сдали нервы у выходца из Ирака, у которого на острове убили брата.
Самое время поверить мифу о безэмоциональности скандинавов, если не знать, как они способны удерживать в себе свои переживания, - а надо ли говорить, что гибель ребенка любую душу выжигает дотла. И все же родные жертв Брейвика были практически единодушны - высшей мерой наказания для убийцы являлось бы полное забвение.
Это очень непривычная для нашего восприятия реакция. И ей, как мне кажется, есть объяснение.
Определяющей чертой скандинавского менталитета является стремление решать возникающие проблемы посредством диалога. Пожалуй этим и обусловлена исключительная толерантность и уважение норвежцев к позиции оппонента, готовность выслушать мнение, противоречащее их собственному. Не навязывание криком или силой своей точки зрения - но совместный открытый диалог, приводящий к согласию и рождению новых идей.
Право быть выслушанным (причём, право реальное, а не на бумаге) здесь имеют все – даже последний бомж или проститутка. И именно этим правом руководствовались власти Норвегии, предоставив слово самому ненавидимому нацией преступнику. Напомню, как сформулировал это решение норвежский премьер Йенс Столтенберг: "Отказать Брейвику в возможности защищать себя было бы нарушением основополагающих правовых принципов нашего общества – даже наиболее жестокие, провокационные и болезненные точки зрения должны быть представлены в ходе судебного разбирательства". Иными словами – принцип важнее эмоций. Суд, а не месть. Наказание, а не расправа.
На протяжении двух с половиной месяцев посетители сайта www.svobodanews.ru оставляли свои комментарии к "Судебному дневнику". И чаще всего российскими (судя по никам) читателями высказывалась мысль – да что они там, в своей Норвегии, с ума посходили? С уродом ещё церемониться - к ногтю его, и все!
Если бы всё было так просто…
Не позволившие захлестнуть себя эмоциям норвежцы не прогадали - несмотря на то, что Брейвик получил трибуну для пропаганды своих взглядов, окружающие, - и в том числе, родители и близкие жертв теракта, - получили возможность разобраться, кто перед ними. Узнать, что преступник думает. Разглядеть зло в полный рост, чтобы понять, как с ним бороться. И это нормально для здорового демократического общества, не боящегося взглянуть в глаза проблеме, какой бы страшной она не была. "Микробы не становятся опаснее от того, что микроскоп их увеличивает" - как метко заметил один литератор,
Разбираться в психологии убийцы-неофашиста – занятие, выворачивающее душу. Однако родные и близкие убитых вынесли эту пытку до конца, слушая речи Брейвика на суде. А в заключительный день судебного заседания, когда подсудимому было предоставлено последнее слово, люди попросту встали и покинули зал заседаний. И здесь тоже ощутим подтекст скандинавской традиции диалогов – ведь, не желая выслушивать кого-то, ты выказываешь ему величайшее презрение: его мнение для тебя несущественно!
И все же Брейвику следовало дать высказаться - подтверждение правильности подобного шага прозвучало из уст самих родственников убитых. "Сидеть на протяжении десяти недель в одном помещении с человеком, убившим твоего ребенка - самый настоящий ад. Однако этот ад того стоил, если можно так сказать" - подвёл черту один из покинувших зал родителей жертв теракта.
А убийца тем временем монотонно зачитывал в опустевшем зале свою речь по бумажке, перечисляя все, что ему не нравится в родной стране. В своем монологе Брейвик последовательно обругал психиатров, объявивших его сумасшедшим и политиков из Рабочей партии Норвегии, пожаловался на то, что неэтническим норвежцам разрешено представлять страну на Евровидении и даже потребовал подвергнуть цензуре американский телесериал "Секс в большом городе", - фильм, мол, противоречит "истинным норвежским ценностям". А чтобы ни у кого не возникло сомнений в серъезности предьявленных обвинений, Андерс Брейвик пригрозил соотечественникам новыми терактами ("Мои братья следят за судебным процессом и планируют следующее нападение!"), сообщив что следующая атака унесёт жизни до 40 000 человек.
Впрочем, по словам Брейвика, он нашел компромиссное решение проблемы "культурных марксистов", заселяющих Норвегию мусульманами. По мнению террориста, ему и его единомышленникам следует передать в самоуправление особое государство, зарезервированное исключительно для коренных норвежцев: "Это решение устроит всех. Марксисты избегнут нашего гнева, а мы избавимся от жизни в мультикультурном аду". Заканчивая свой монолог Брейвик заявил, что "нападение 22 июля было превентивным ударом для защиты коренного населения Норвегии", и потребовал от судей оправдать его, мотивируя свою позицию тем, что его целью была защита родины.
Однако с поддержкой терррориста его собратья по духу отнюдь не торопятся. На процессе по делу "норвежского стрелка" несколько неонацистов, призванных в качестве свидетелей защиты, отказались от дачи показаний. А ультраправый норвежский блогер Fjordman (в миру - Педер Ноствольд Йенсен), считающийся одним из основных идейных вдохновителей Андерса Брейвика (большая часть манифеста "Европейская декларация независимости -2083" состоит из текстов Йенсена), сбежав за границу, обрушился оттуда с критикой на Брейвика, назвав его "скучным, как продавец пылесосов".
Насчёт "скучного" Fjordman возможно и ошибся: своими высказываниями, растиражированными за эти месяцы прессой, Брейвик практически "затроллил" всю Норвегию - дошло до того, что норвежская интернет-газета Dagbladet предложила своим читателям опцию - фильтр, позволяющий скрыть на сайте издания все публикации о террористе.
Проблема, не устранимая никаким программным обеспечением, лежит, однако, совсем в другой плоскости - ведь террорист излагает свою человеконенавистническую теорию, перемежая ее вполне здравыми рассуждениями – и как тут быть? Сегодня никто не отрицает тот очевидный факт, что политика мультикультурализма дала осечку, и за десятилетия в Европе не появилось качественно проработанной интеграционной программы новоприбывших. Именно поэтому о крахе мультикультурализма в последнее время высказывается то один, то другой европейский лидер. А вот теперь о том же со скамьи подсудимых вещал и Брейвик. Скажем больше - все эти проблемы не разрешатся и после того, как Андерс Брейвик исчезнет из поля зрения за стенами тюрьмы или психиатрической лечебницы.
Со времен великого переселения народов в Европе не было такой массовой, как сейчас, волны иммигрантов из стран третьего мира. Однако, почему здесь в какой-то момент решили, что проще не помогать людям там, где идут войны, революции, а привозить их к себе? Вот что думает по этому поводу норвежский тележурналист и историк, автор книги "Ненависть в Европе" Ханс-Вильхельм Штейнфилдт:
- Я очень боюсь, что наши либералы не понимают, что такое беженец. Что беженец по уставу — это гонимый человек или тот, кто бежит от военных конфликтов. Они спутали это с экономически мотивируемой иммиграцией, и дело дошло до таких абсурдных вещей.
Дети первой волны косовских албанцев, которые приехали в Европу в 1981 году, отвечали тогда за 80 процентов поставок героина в Центральную Европу. Потом это возросло до 90 процентов. Норвежская полиция, датская, немецкая — все об этом знали
( )… И я спросил у полицейского, который занимал один из ведущих постов в норвежской полиции: почему вы не разглашаете этот факт? А он улыбнулся и сказал: "Неудобно нам громко об этом говорить сейчас, когда они гонимы сербами. Вот экстремальный пункт глупостей, то, до чего может нас довести политическая корректность.
На самом деле, всё ведь просто – эмигрируя, люди, по сути, отказываются от образа жизни своих соотечественников. Если человек не жаждет переустроить жизнь у себя на родине, не остается для политической борьбы, - он выбирает место, где живут иначе. А выбрав страну пребывания, тем самым выражает согласие с порядками на новой родине, обязуясь соблюдать общественный договор. Увы, на практике так поступают отнюдь не все переселенцы. Примеры общеизвестны.
Бессмысленно ограничивать иммиграцию, основываясь на национальном признаке, но возможно, стоит ее фильтровать, исходя из готовности потенциального эмигранта к адаптации к жизни в стране? Проблема мультикультурализма мне видится в том, что добровольно переезжая на ПМЖ в Европу человек ведь и должен готовиться стать европейцем. Но никак не экспортным носителем культуры предков за пределами своей исторической родины. Согласитесь, чужеродно выглядит шотландец в национальном килте на улицах Праги или Стокгольма. И точно так же странно (а, точней, угрожающе) смотрелся бы кавказский горец с традиционным кинжалом за поясом на улицах Москвы. Так почему же европейцам полагается с пониманием принимать появление на здешних улицах ревнителей ислама в балахонах и с бородой веником, агрессивно насаждающих в этнических гетто законы шариата? Более того: потом чуть не в "узниках совести" ходят такие одиозные личности, как норвежский мулла Крекар – исламского проповедника- экстремиста, оказывается, нельзя выслать на родину в Ирак, поскольку там ему грозят пытки. То есть мутить воду здесь в Норвегии, мулле, обещавшему смерть норвежской женщине- министру, видимо, можно….
Все эти проблемы, копившиеся годами, лежат на поверхности, требуя скорейшего разрешения. Кто, а главное, как их будет решать – это уже вопрос в буквальном смысле, неотложный для сегодняшней Европы. При этом надо отдавать себе отчет - праворадикальные "мании", которыми Брейвик руководствовался в своих действиях, отнюдь не плод его воспаленного воображения: идеи эти близки множеству европейцев, а на интернет-форумах, где дискутировал террорист, остались тысячи его единомышленников. Однако об охотниках решать проблему так, как это сделал Андерс Брейвик, в ближайшее время мы вряд ли услышим - мало кому захочется видеть себя вычеркнутым из мира людей.