Александр Генис: В сегодняшнем выпуске «Книжного Обозрения» Марина Ефимова представит недавно вышедшую книгу о писателе, который так поделил себя между Новым и Старым Светом, что оказался классиком на обоих берегах Атлантического океана.
Michael Gorra. «Portrait of a Novel: Henry James and the Making of an American Masterpiece».
Майкл Горра. «Портрет романа. Генри Джеймс и создание американского шедевра». W. W. Norton & Company, 2012
Марина Ефимова: Критическое исследование романа Генри Джеймса «Женский портрет» литературовед Майкл Горра назвал так: «Портрет романа. Генри Джеймс и создание американского шедевра». Интересен в этом названии эпитет «американский» к слову «шедевр». Почему не мировой шедевр?.. Ведь, Генри Джеймс - романист с мировым именем. Возможно, автор хочет подчеркнуть американскую специфику этого знаменитого психологического исследования великого писателя, или напомнить читателю, что Генри Джеймс, проведший почти всю жизнь в Европе и умерший британским подданным, был и остается писателем американским. В данном случае это напоминание не напрасно: роман «Женский портрет», опубликованный в Америке в 1881 году, открывается чрезвычайно британским абзацем:
Диктор: «При благоприятных обстоятельствах жизнь даёт возможность провести время с гораздо большим удовольствием, чем посвящать целый час церемонии, известной под названием послеполуденный чай».
Марина Ефимова: А дальше (что характерно для Джеймса) идет романтическое описание этой самой церемонии, зеленого луга, старого особняка, серебристой Темзы вдали, тоненькой высокой девушки-американки Изабеллы Арчер, которая всем этим любуется, и трёх английских джентльменов, которые любуются ею.
Рецензент журнала «Нью-Йоркер» Антони Лэйн, пишет об этом начале романа:
Майкл Горра. «Портрет романа. Генри Джеймс и создание американского шедевра»
Диктор: «Сотни писателей пытались воспроизвести пастораль Старого Света и почти все скатывались в сентиментальность. Джеймс этого избежал. Его Изабелла восклицает: «Это так красиво!.. как в романах!», не зная, что она сама заперта в одном из них. И уже на первой странице мы с волнением гадаем о судьбе этой девушки, независимой и жаждущей собственного жизненного опыта. Лирическое начало «Женского портрета» по взволнованному читательскому ощущению можно сравнить только с началом диккенсовского романа «Большие ожидания», в котором знобкое спокойствие утреннего моря так неожиданно сменяется для маленького Пипа угрозами ни весть откуда взявшегося страшного незнакомца. В начале «Женского портрета» мы испытываем такое же тревожное предчувствие сюжета, то же ощущение бутона нового романа, который начинает медленно распускаться».Марина Ефимова: Всех влюбленных в нее мужчин и претендентов на ее руку и наследство (неожиданно оставленное британским лордом) Изабелла отвергает, следуя убеждению, вывезенному из Нового Света: «Женщина, - говорит она, - должна научиться жить в одиночестве»... И она недолго ведет такую жизнь в Европе, но юность берет свое и она влюбляется в человека, с которым ее знакомит в Риме новая, старшая подруга - миссис Мёрл. Вдовец с безукоризненными манерами, любитель и знаток искусств, Гилберт Осмонд покоряет наивную Изабеллу оригинальностью суждений и смелостью поведения. Её краткий опыт «жизни в одиночестве» не помогает ей заметить ни сводничества миссис Мёрл, ни ореола опасной загадочности, окружающий самого Осмонда. Она выходит за него замуж и (вместе со своим наследством) попадает в руки вежливого и изысканного монстра.
Любопытно, как эту ситуацию интерпретирует российская «Википеди»я. В статье о Генри Джеймсе ее авторы пишут:
Диктор: «Красной нитью через всё его творчество проходит тема непосредственности и наивности представителей Нового Света, которые вынуждены приспосабливаться либо бросать вызов интеллектуальности и коварству клонящегося к упадку Старого Света. Среди примеров: повесть «Дейзи Миллер» и роман «Женский портрет».
Марина Ефимова: Это, безусловно, сильное упрощение. В очаровательной повести Джеймса «Европейцы» (написанной за два года до «Женского портрета») дано одно из самых, по-моему, тонких сравнений американского и европейского духа и характера. И там мы видим другие свойства: прямолинейность и нравственную строгость американцев, тяжесть их духовности. А со стороны европейцев – артистичность, склонность к интеллектуальной игре, красочность и многообразие в проявлениях духовности. И в повести Джеймса у одних американцев эти свойства вызывают сопротивление и недоверие, других они очаровывают и просвещают.
Что касается персонажа Гилберта Осмонда в романе «Женский портрет», то тут национальность в любом случае не очень важна, поскольку некоторые его черты критики приписывают самому Генри Джеймсу (м.б., поэтому автор сделал его таким чудовищем). Горра пишет:
Диктор: «Осмонд – супер-подавитель чужой личности. Он говорит: «Человек должен сделать из своей жизни произведение искусства», и Изабелла принимает его за Пигмалиона. Но Османд – анти-Пигмалион. Он гасит каждый всплеск ее жизненного огня и ваяет из неё статую для своего особняка. Он влюбляется не в Изабеллу, а в идею иметь её в коллекции ценных и красивых вещей и людей. Столь же изуверски он обращается со своей беспомощной дочерью Пэнзи, умело добившись ее обожания. Так поступают монстры, особенно воспитанные и терпеливые – они собирают урожай душ».
Марина Ефимова: «Нет ли в образе Осмонда намека на самообвинение автора?», - задаёт риторический вопрос критик Энтони Лэйн, - Джеймс назвал Осмонда «исследователем изысканности и утонченности». Не смотрел ли он в зеркало на собственные амбиции и не задавался ли вопросом, как они сказываются на других людях?».
Майкл Горра приводит примеры, которые наводят на подобную мысль. Констант Вулсон, с которой Джеймс жил в одной вилле и на которую имел сильнейшее влияние, покончила с собой в Венеции, выбросившись из окна, после того, как он отказался к ней приехать. Правда, это случилось после написания «Женского портрета». Другая женщина – любимая кузина писателя Минни Темпл (прототип Милли в романе «Крылья голубки») – умерла молодой, и Джеймс до неприличия быстро утешился, словно удовлетворившись тем, что уже знал, как ее опишет.
Диктор: «Роль писателя - превращать жизнь в повествование. Его яд остается в тексте. Осмонд так уникально опасен потому, что напоминает писателя, который ничего не пишет, но использует женщину вместо текста».
Марина Ефимова: Многие черты Гилберта Осмонда узнает в себе каждый человек с замашками законодателя вкуса. Рецензент Лэйн с ужасом вопрошает:
Диктор: «Неужели все мы корыстно обкарнываем и формируем людей, которые от нас зависят, бессознательно подделывая их под свой дизайн?! Увы – это политика личности. Правда, у нас всегда есть возможность избежать этого – одиночество».
Марина Ефимова: Но именно об этом и пишет в конце романа Генри Джеймс: «Изоляция и одиночество гордости стали символизировать для Изабеллы ужас пустыни». Хуже ада казалась ей перспектива кончить, как Осмонд, заточивший себя в бархатной безопасности своего дома и в неприступной башне своего мозга. И роман мечется между сильным желанием занять с эммерсоновским величием собственную позицию в мире, и еще более горячим желанием сломать гордую позу и присоединиться к многолюдной толпе, называемой человечеством. «Эта попытка исследовать и понять предел индивидуальной независимости, пишет Горра, – вот что больше всего делает роман «Женский портрет» - великим американским романом».