Александр Генис: Журнал «National Geographic» отметил редкий в его, журнальном, мире юбилей - 125 лет со дня рождения. Это основанное в далеком 1888 году уникальное по размаху и качеству научно-популярное издание читают более 40 миллионов человек на 26 языках мира. Остальные - смотрят картинки, лучше которых, по-моему, просто нет. Не зря на этом журнале выросло не одно поколение детей любого возраста. Для меня «National Geographic» - своеобразная сдача с приключенческого романа. У них много общего, ибо их расцвет приходится на лето нашей истории. Приключенческий жанр - эпос Нового времени, которое он, как Гомер, принимал без сомнений. Разделив, словно шахматы, мир на черных и белых, приключенческий роман вдохновлялся сейчас уже забытой цивилизаторской миссией. Пафос порядка одушевлял эти книги, но неотразимыми их делали детали.
«National Geographic» научился у приключенческого романа в первую очередь стилю. Этот стиль, как поэзия акмеистов, любит конкретное. Избегая метафор, лучшие авары приключенческих романов не отпустят слово без экзотического прилагательного: «бурский кисет для табака, сделанный из шкуры сабельной антилопы». Эта цитата из «Копи царя Соломона», книги, которая и в других отношениях - эталон жанра. Хаггард ведь служил в Трансваале, поэтому он знал, что писал. Это – проза без дураков. Она перевозит нас из одной сцены в другую быстро и верно – как в кино, которого тогда еще не было.
Уже ради этого стоит читать старые приключенческие романы. В них чувствуется прикосновение странной и непридуманной жизни. Для меня экзотика – это литература, выросшая до осязания, и уж ее-то, экзотики, хватает на страницах «National Geographic».
Об этом в юбилейном эссе написал Адам Гопник. Сегодня один из лучших авторов совсем другого журнала, “Нью-Йоркера», поможет нам с Владимиром Гандельсманом отметить день рождения знаменитого органа.
Владимир Гандельсман: Адам Гопник начинает свою статью с ностальгических воспоминаний детства, когда он видел стопки журналов в подвале своего дома, и один из них был «Национальная география», журнал с желтым окаймлением обложки, – оттого и называется его статья в «Нью-Йоркере» «Жёлтая лихорадка». Название удачное, ведь такие журналы мы листаем в лихорадочном любопытстве, тем более, что он сопровождался и сопровождается уникальными фотографиями диковинных людей и мест. Должен сказать, что моя душа откликнулась на начало статьи Адама своим ностальгическим воспоминанием: я сразу вспомнил журнал «Вокруг света», особенное пристрастие к нему моего отца, а затем и свое – ведь «вокруг света» в Советском Союзе можно было проехать только таким, бумажным, способом.
Александр Генис: И я, и я обожал “Вокруг света”. Мне мама приносила из Академической библиотеки дореволюционные подшивки. Вместе с томами Брема - это было мое самое сладкое чтение детства. Ну а потом уже вспоминаются книги Тура Хейердала («Кон-Тики») или Зикмунда и Ганзелки («Там за рекою – Аргентина» или «Африка грез и действительности»), всё это жадно читалось, да и осталось. Довлатов, равнодушный к путешествиям, нас с Вайлем так и прозвал “Зикмунд и Ганзелка от эмиграции”. Но я и не открещиваюсь, всю жизнь с азартом пишу путевые очерки и тридцать лет выписываю журнал с золотой каемкой.
Владимир Гандельсман: Вот о нем и пойдет речь. Какова была цель Национального географического общества и – соответственно – журнала? Показать мир обитателям этого мира, укрупнить карту, поддерживать научные исследования, предоставляя гранты, награждая исследователей. В ту пору, когда дело начиналось, реальной целью было показать людям, что находится за пределами их Цинциннати или Сан-Франциско. Адам Гопник как бы листает журнал год за годом, номер за номером. Пролистывая, он задерживается, например, на 1913 году – какие образы и сведения можно почерпнуть там?
Александр Генис: В этом году все, включая “ Американский час” отмечают столетие 1913-го. Ведь это был последний год, ХХ века, когда оптимистично глядящая вперед цивилизация, которую, собственно, представлял журнал, была таковой - оптимистичной.
Владимир Гандельсман: «Никогда более такой невинности», – писал поэт Филип Ларкин.
Александр Генис: Что же видит журнал в 1913 году, каковы герольды грядущей катастрофы? Что в мире?
Александр Генис: Помню, как же, дамы-жирафы с кольцами на шее. Но важно, что никаких предчувствий войны в Европе нет. Что есть интерес к чему-то необычному и экзотическому.
Владимир Гандельсман: Почти, но не совсем. Иногда репортеры настроены не только на исключительное, но и на родственное. Одна из статей посвящена Египту, библейская часть отсутствует, зато присутствуют рассказы о феминизме и матриархате, о том, что был такой сантимент в египетской культуре – реверанс в сторону материнства, что это похоже скорее на современный запад, чем на древние культуры. Национальное и географическое – рядом. Как должны были волновать сердца и умы читателей фотографии Карнакского храма на месте бывших Фив – ведь это до-телевизионная эпоха, да и техника фотографирования столь далека от современной! В одном из номеров рассказы об Индии – об аскетизме индусов, об их экстатическом фестивале, который подан как нечто сверхъестественное.
Александр Генис: Все-таки упор на сверхъестественное…
Владимир Гандельсман: Этнографический взгляд не обязательно неуважительный, совсем не обязательно, но всегда есть опасность взгляда на людей как на цацки с витрины мира. Человек подается как некий предмет. Восторженная подача материала о тысячах индусов, идущих в храм, сменяется рассказом о Техасе – «Техас, наш самый большой штат», и здесь тон, по контрасту, сухой и ровный. Цитата: «Хотя Техас больше Франции или Германии, только 15% территории освоено». Мораль: путешествуйте и учитесь, потом возвращайтесь и совершенствуйте. Опять: национальное и географическое. Они идут рядом.
Александр Генис: Неужели в номерах 1913 года так-таки нет ничего о грядущей катастрофе – Первой мировой войне?
Владимир Гандельсман: Кое-что есть. Грядущую историческую катастрофу 1914 года можно разглядеть в некоторых журнальных материалах года 1913. Это предостерегающий материал, касающийся Балкан, где в 1914 году будет театр военных действий, это статья об Оттоманской империи, о ее отступлении с Балкан и об образовавшемся вакууме, который никто не может заполнить. За этим чувствуется небезопасная поступь империализма. Колониальный взгляд в 1913 году, в котором улучшение жизни в завоеванных колониях и эксплуатация аборигенов перемешаны. С одной стороны репутация, с другой – сила и власть. Угрозы эпидемий, которые связаны с экологическими проблемами, тогда были неведомы… В итоге, в августе 1914 года в журнале можно найти карту Центральной Европы, готовой к войне.
Александр Генис: Наверное, редакторы могли поздравить себя с такой информационной победой. Что же еще интересного можно найти в журнале? Как читается журнал сегодня?
Владимир Гандельсман: Адам Гопник пишет, что просматривая страницы былого, сегодняшний читатель не заметит того, что стало, как говорят в Америке, “городской легендой”. А легенда в том, что журнал якобы завоевывал публику фотографиями африканок с обнажённой грудью. По воспоминаниям многих читателей той поры это было диковинно, притягивающе, пробуждало в подростках всякие сексуальные чувства. Первая такая фотография появилась в 1896 году, портрет назывался «Зулусы – жених и невеста». Разные отзывы. Опять возникает эта антиномия: национальное и географическое. Название-то общества и журнала – «Национальная география». Некая писательница пишет: «Текст, сопровождающий фото, рассказывает об этой паре как о диких плодоносящих существах, не отличающихся от животных». Это неправда. Текст носит антропологический характер, никакой бесчеловечности там нет. Супруг и супруга изображены равными в своих правах людьми. И – никакого расизма. Все это сказки, легенда.
Александр Генис: Каковы же специфические черты журнала?
Владимир Гандельсман: По-настоящему существенным в журнале было (и есть) публикации противоречащих друг другу материалов об одном и том же – «Он был хороший человек, сейчас скверный». Это делается из номера в номер. Другой пример соседствующих статей, вот их названия: «Все либеральные добродетели – правда», рядом – «Набожные либералы лгут друг другу». Это прогресс и основное отличие от первых публикаций, когда печатались статьи о Перу и фотки Мачу-Пикчу, – но о каких противоречащих друг другу взглядах могла идти речь, если рассказывалось о никому не известном месте на карте земли?
Далее Адам Гопник, перепрыгивая полвека, обращает внимание на статью 1969 года «Первые исследования на Луне». При этом он отмечает, что следом за этой статьей идет другая, под названием «Внутри замурованного гнезда птицы-носорог». От открытого космического пространства – к закрытому гнезду птицы. На первом месте для журнала не планетарные исследования, но вообще неизвестное.
Александр Генис: Наверное, в юбилей мы должны сказать о том, кто стоял у истоков общества и журнала?
Владимир Гандельсман: Дело в том, что под словом «география» понимались разные дисциплины. Соответственно в январе 1888 года в Вашингтоне собрались люди разных профессий – географы, путешественники, военные, юристы, метеорологи, картографы, натуралисты, банкиры, педагоги, биологи, инженеры, геодезисты, топографы, изобретатели… Там был бригадный генерал армии США Адольф Вашингтон Грили, который за семь лет до этого, не имея опыта пребывания в Арктике, возглавил экспедицию, зашедшую на север дальше, чем удавалось кому-либо до него. Приехал юрист и бизнесмен Гардинер Грин Хаббард, друг и советник президентов, государственных деятелей и ученых. Присутствовал и Джордж Кеннан, исследователь России. Выступал натуралист, первый исследователь Аляски Уильям Долл и другие известные деятели. Собравшиеся решили, что в Вашингтоне необходимо создать общество, основной задачей которого будет проведение и популяризация научных исследований. Вот так и появилось на свет Национальное географическое общество. Хаббард стал первым его президентом.
Александр Генис: Что можно сказать в заключение, переболев «желтой лихорадкой» и пролистав страницы журнала?
Владимир Гандельсман: Можно сказать, что движение и работа учёных «Национальной географии» совершается от материалистического моментального взгляда на природу ко вневременному и нетленному. Вера в Западную цивилизацию несомненна, но это никак не пропаганда, и эта вера не переходит в самолюбование и сумасшествие. В конце концов, читать «Национальную географию» – значит совершить замечательное путешествие по общей для всех планете - нашей.