Жертвами взрыва, произведенного смертником в зале прилетов, стали 37 человек, 117 признаны пострадавшими. На скамье подсудимых четверо, ни один из них не является организатором преступления, все проходят как пособники. Трое из них – братья Ислам и Илез Яндиев, а также Башир Хамхоев – приговорены к пожизненному заключению в колонии особого режима, Ахмед Евлоев – к 10 годам заключения в колонии общего режима.
Именно после теракта в Домодедово российские власти в очередной раз усилили меры транспортной безопасности за счет оснащения объектов инфраструктуры специальными средствами контроля и обнаружения оружия и взрывчатки. Эффективность этих многомиллиардных затрат не очевидна.
Суд по делу о теракте в аэропорту Домодедово начался в конце августа 2012 года. Четверо подсудимых обвиняются по статьям ”участие в преступном сообществе”, “бандитизм”, ”терроризм”, ”покушение на совершение теракта”, ”убийство” и “покушение на убийство”, ”незаконный оборот оружия” и ”незаконное изготовление оружия”.
Башир Хамхоев, по мнению следователей, участвовал в подготовке Магомеда Евлоева, который и совершил взрыв в Домодедово, при этом сам погиб. Ахмед Евлоев – брат Магомеда Евлоева, он, по версии следствия, носил в лесной лагерь боевиков, где готовили Магомеда, продукты и медикаменты, а потом купил старшему брату билет из Назрани в Москву. Ислам и Илез Яндиевы, согласно материалам уголовного дела, участвовали в подготовке теракта, принимая Магомеда Евлоева в Москве: сняли квартиру, привезли бомбу, 24 января 2011 года посадили в такси до аэропорта Домодедово.
Один из подсудимых по делу о теракте в "Домодедово"
Из той скупой информации, которая поступала по ходу расследования, ясно, что эта четверка – лишь часть цепочки, приведшей к теракту. Шестеро находятся в федеральном розыске, включая Доку Умарова, который после того, как следствие назвало имя смертника, взял ответственность за взрыв в Домодедово на себя, опубликовав заранее записанное видеообращение. Преступным сообществом следствие называет “Имарат Кавказ”, возглавляемый Доку Умаровым, куда входили около 35 человек, включая подсудимых. 17 человек, по официальным сообщениям НАК, российские спецслужбы убили в ходе так называемых “спецопераций” в Ингушетии, еще двоих – Рустама Альтемирова и Заурбека Амриева – предположительно, организаторов теракта в Домодедово, неизвестные застрелили в Стамбуле в сентябре 2011 года. Судить почти некого, но тем не менее российское правосудие сделало процесс максимально закрытым под предлогом того, что несколько из десятков томов уголовного дела содержат информацию, которая по закону не может быть обнародована. Об участии присяжных, чего хотел подсудимый Илез Яндиев, тоже речи не шло. Российское законодательство с 2010 года фактически не допускает участия присяжных в делах о терроризме.
В первые минуты после взрыва 24 января 2011 года
Отказ – самый предсказуемый результат всех попыток разобраться в том, что прямо или косвенно связано с терактом в Домодедово. В августе 2013 года суд отклонил иск пострадавшей Елены Криволуцкой, она требовала 15 миллионов рублей с аэропорта, сотрудники авиационной безопасности которого, по ее мнению, не исполнили свои должностные обязанности, в результате чего боевики смогли совершить теракт. В апреле 2012 года Следственный комитет России закрыл за отсутствием состава преступления дело о нарушениях транспортной безопасности в московском аэропорту Домодедово, возбужденное после теракта. Проходившие по делу сотрудники Домодедово и управления МВД России на транспорте были переведены в разряд свидетелей. Требование президента Медведева установить реального собственника аэропорта, чтобы определить и его меру ответственности за обеспечение безопасности в аэропорту Домодедово, тоже первоначально встретило отказ. То, что это Дмитрий Каменщик, официально выяснилось в сентябре 2013 года, когда собственнику уже не грозит стать виноватым в гибели 37 человек.
Досмотр пассажиров в Домодедово
Теракт в Домодедово называют беспрецедентным на объектах авиационной транспортной инфраструктуры России. На следующий день после взрыва специальным указом президента стопроцентный досмотр всех пассажиров был введен во всех воздушных гаванях России на входе в здания аэропортов. Дополнительные меры обеспечения безопасности стали немедленно вводить на железнодорожных вокзалах, в метро. Но все меры, принятые после взрывов самолетов в 2004 году и после теракта в Домодедово, направлены на то, чтобы вывести объекты транспортной инфраструктуры из-под угрозы совершения терактов – не пустить террориста в аэропорт, в здание аэровокзала, железнодорожного вокзала, в самолет, поезд. Люди десятками стоят в очередях перед рамками металлоискателей и сканерами при входе в здание вокзала или аэропорта. Создается толпа – то, что нужно организаторам теракта для большого количества жертв. Приоритет человеческой жизни и прав человека не ложится в основу российской концепции борьбы с терроризмом. Об этом мы говорим с международным обозревателем Радио Свобода Ириной Лагуниной:
Непродуманность российской политики, когда не учитывается ценность человеческой жизни, а речь идет о ценности каких-то материальных объектов
– Вывести транспортную инфраструктуру из поля возможной деятельности террористов. Давайте, начнем с этого. Потому что на самом деле с самого зарождения авиации она служила объектом для террористической угрозы всегда. И даже не обязательно террористов. Это начиналось с криминальных групп в 30-е годы, когда криминальные группировки взрывали самолеты, чтобы расквитаться со своими врагами. Был также бытовой терроризм на авиации. Был даже один случай, когда муж взорвал жену в самолете, подложив ей взрывчатку, для того чтобы воспользоваться ее страховкой жизни. Были разные ситуации в авиаиндустрии. С 50-х годов возникла террористическая угроза довольно серьезная. Самолеты использовали и для захвата, и для устрашения угрозой взрывов и алжирские террористические группы, и потом уже палестинские террористические группы. Транспортная авиация страдала за последние годы довольно серьезно. И это сказывалось на мерах, которые принимались в аэропортах, в самолетах для проверки пассажиров. После 11 сентября 2001 года за первое 10-летие после терактов против Всемирного торгового центра и Пентагона, в которых погибли более 3000 человек, правительство США потратило 57 миллиардов долларов на инфраструктуру безопасности аэропортов в США. Конечно, в таких крупных городах, как Москва, довольно сложно создать инфраструктуру, чтобы не было очереди. С другой стороны, в России, мне кажется, есть лишь слабое понимание того, что собой представляет забота о человеке, а не забота о здании от взрыва. И вот то, что в Домодедово все равно скапливаются очереди, – это общее отражение непродуманности российской политики, когда, на самом деле, не учитывается ценность человеческой жизни, а речь идет о ценности каких-то материальных объектов.
– С принятием известных мер на вокзалах и в аэропортах, в метро вы чувствуете себя в России безопаснее?
– Нет, такого ощущения в целом нет, потому что природа терроризма не искоренена. То, что вызывает терроризм к жизни, не устранено. Но, с другой стороны, довольно любопытное явление, когда входила, например, в аэропорт Шереметьево несколько лет назад, когда там уже поставили просвечивающие камеры, которые считались последним словом техники в то время, действительно, от этого становилось немного спокойнее на душе. Хотя через какое-то время после принятия аналогичные меры в аэропортах США, например, вызвали к жизни дискуссию о нарушении прав человека и о слишком пристальном взгляде спецслужб на человека. В общем, такое технологическое решение было воспринято обществом весьма негативно. В России таких церемоний нет, как и разговоров о правах человека, о том, что называется личная жизнь. Тем не менее иногда чувствуешь себя чуть более безопасно.
Взрыв в аэропорту Домодедово произошел через 10 месяцев после выхода Указа президента об обеспечении безопасности на транспорте, который Дмитрий Медведев подписал после взрывов в московском метро 29 марта 2010 года. В декабре 2013 введенная Указом Комплексная программа обеспечения безопасности населения на транспорте должна быть завершена.
Дополнительные меры безопасности на железнодорожных вокзалах обеспечивает полиция
Общий объем финансирования на 2010–2013 годы – более 46,7 миллиарда рублей. Из них более 12 миллиардов истрачено на видеонаблюдение, взрывозащитные контейнеры, аппаратуру досмотра в метрополитене. Четыре миллиарда рублей из федерального бюджета было запланировано истратить, в частности, на оборудование зон досмотра пассажиров скоростных поездов ”Сапсан” и на инженерно-техническое обеспечение безопасности 35 крупнейших вокзалов России, полутора десятков железнодорожных мостов. Для обеспечения достаточного уровня безопасности на автомобильном транспорте планировалось затратить более полумиллиарда рублей. А вот на долю авиации пришлось два миллиарда. Это только из федерального бюджета. Более четверти этой суммы – 600 миллионов рублей (20 миллионов долларов) – обошлись дополнительные меры безопасности самому аэропорту Домодедово. Такие цифры указаны в проспекте к евробондам Домодедово. Кстати, летом 2011 года Домодедово планировал первичное размещение своих акций на бирже, которое так и не состоялось. Значительные средства на транспортную безопасность тратят и другие страны. Израилю такие меры в аэропорту Бен-Гурион обходятся в четверть всего бюджета страны на безопасность. Порядка трех миллиардов долларов ежегодно – на два аэропорта страны.
Обычному человеку суммы, превышающие на несколько порядков его собственный масштаб затрат, ничего не говорят, поэтому пассажиры могут судить об эффективности этих вложений лишь по собственным ощущениям и видимому результату: есть теракты или их нет. Недавний теракт в пассажирском автобусе в Волгограде показывает, что истраченные по федеральной программе полмиллиарда рублей на безопасность автотранспорта не помогли предотвратить новую атаку террористов. Попытки российских властей произвести впечатление на граждан, измеряя эффективность антитеррористических мер миллиардами рублей или долларов, вряд ли можно считать удачными, рассуждает международный обозреватель Радио Свобода Ирина Лагунина:
– На Западе так не произведешь особое впечатление. Потому что на Западе всегда есть представление о том, кто же в реальности-то платит за эти меры безопасности. Откуда эти деньги? Эти деньги из бюджета, т. е. это деньги, которые пришли от налогов. Люди достаточно болезненно реагируют на такого рода цифры. Также довольно болезненно на них реагируют и авиаперевозчики,
Вообще, лучшая безопасность – это та безопасность, которую мы не замечаем
которые в США являются частными компаниями. И в 2006 году возникла ситуация, когда из-за мер безопасности, которые были вынуждены ввести компании после терактов 11 сентября 2001 года, из десяти, по-моему, шесть авиакомпаний оказались на грани банкротства, вынуждены были идти на переговоры с правительством и получать какие-то субсидии от правительства. К тому же борьба с терроризмом или меры безопасности для многих кажутся мерами "после", реакцией на то, что уже произошло. Хотя на самом деле это не совсем так. Потому что есть то, чего мы не видим. Вообще, лучшая безопасность – это та безопасность, которую мы не замечаем. Эти не заметные для публики меры, которые были упреждающими, касаются, например, радиоактивных материалов, химических, ядерных. Программы защиты от этой угрозы были созданы именно из опасения, что эти материалы попадут к террористам. И эти меры были приняты еще до того, как выяснилось, что "Аль-Каида" "играла" в свое время с химическим оружием и пыталась приобрести расщепляющиеся материалы в Африке. Что мне кажется важным в данном случае – это то, что являет собой природа терроризма. Когда мы говорим о мерах безопасности, надо говорить о том, что, собственно, вызывает опасность. В современном мире эксперты выделяют два вида терроризма: терроризм идеологический – такой, например, как "Аль-Каида", когда осуществляется убийство ради убийства. Это не цивилизационный конфликт. Это не конфликт за что-то. Это конфликт на убийство. Второй вид терроризма – это терроризм, который базируется, чаще всего, на этнических конфликтах или на сепаратизме. Если первый, терроризм "Аль-Каиды", переговорами решить нельзя, то проблема терроризма второго вида решается политическим путем через переговоры. Конечно, сложно говорить о том, что Палестина и Израиль сейчас смогут решить террористическую проблему путем переговоров, хотя двигаться к этому все равно надо, просто потому, что та проблема очень
...Природа конфликта, который вызывает терроризм в России, не уничтожена
глубока, очень долго развивается. И кажется, что решить ее невозможно, хотя на Шри-Ланке, например, проблему террористической опасности, несмотря на затянувшийся конфликт, все-таки путем переговоров практически свели на нет. Россия имеет дело с чеченским конфликтом, который тоже затянулся, тоже очень сложный, но тем не менее он не приобрел еще такой формы, как палестинский конфликт. Поэтому, принимая меры безопасности, пытаясь показать публике, что сделано, и отчитаться за достигнутые успехи, мне кажется, российское правительство пытается еще отчасти завуалировать тот факт, что природа конфликта, который вызывает терроризм в России, не уничтожена.
В сегодняшней российской реальности приговор по делу о теракте в Домодедово будет политическим в любом случае, поскольку природа российского терроризма – политическая, об этом после каждого нового теракта говорят правозащитники.