Александр Генис: Как и следовало ожидать 50-ую годовщину убийства президента Кеннеди встретила лавина публикаций. Среди них есть одна, в “Нью Йорк Таймс Мэгезин”, которая по-новому освещает одиозную личность убийцы Кеннеди Ли Харви Освальда. Эта большая статья особенно интересна тем, что ее написал ее никто иной, как сосед и приятель Освальда Пол Грегори. Этим материалом заинтересовался Борис Михайлович Парамонов.
Борис Парамонов: Едва ли не самое интересное, что этот собеседник Освальда, ныне пишущий о нем в престижном американском журнале, - русский. Во всяком случае по отцу, о матери он не говорит, но отец автора по имени Пит Грегори – скорее всего Петр Григорьев – попал в Соединенные Штаты из Сибири, сбежав от тамошней жестокой гражданской войны (напомню, что в Сибири русская тогдашняя смута отличалась особенным накалом). В Америке, пишет Пол Грегори, его отец стал преуспевающим инженером в одной из нефтекомпаний, расположенных в Техасе. Именно к нему, в дом Пита Грегори ночью 22 ноября 1963 года позвонили агенты ФБР, которым потребовался переводчик с русского. Петр Григорьев помогал агентам полиции допрашивать жену, теперь уже вдову Ли Харви Освальда – человека, которому предъявили обвинение в убийстве президента Кеннеди. Марина Освальд, русская жена, которую он привез из Минска, еще не владела достаточно английским, чтобы вести такой важный разговор. Кстати, с ее английским связана одна очень интересная деталь, касающаяся самого Освальда, скажу об этом позднее.
Как и положено по правилам детективного жанра, автор статьи в НЙТ Мэгезин опускает занавес над этой драматической сценой и возвращается в прошлое, впрочем не такое уж и далекое. Он сообщает, что (Освальд) служил в морской пехоте, откуда Освальда отчислили. В школе он тоже прилежанием и хорошей учебой не отличался, так что поступить в колледж, пользуясь преимуществами военнослужащего, не мог – и тогда он уехал в Советский Союз, где попросил политическое убежище. Такового ему не дали, но уехать он отказался, прибегнув к весьма крайней мере – попытке самоубийства. Чтобы замять скандал и в то же время от него отделаться, его отправили в Минск, где он устроился на работу и женился на Марине. Девичьей ее фамилии автор статьи не сообщает.
Александр Генис: В Интернете она, естественно, есть, - Марина Николаевна Прусакова.
Борис Парамонов: Освальд вернулся из Советского Союза в Америку, первый его вопрос был: а где репортеры? Освальд был уверен, что его жизнь в коммунистической стране, знаемой им, так сказать, изнутри, представляет громадный интерес для американской медии – и не только ждал репортеров в аэропорту, но и уверен был, что сумеет выгодно продать свои мемуары американским издателям. Вообще он отличался повышенным самомнением и тщеславием, был уверен в необычности собственной личности и в том, что ему случится сыграть какую-нибудь видную роль.
Александр Генис: Он и сыграл. Но роль известную и не свою – Герострата.
Борис Парамонов: Грегори уговорил свою семью пригласить на обед Освальда и Марину. Потом им устроила прием небольшая, но светски активная коммуна тамошних русскоговорящих людей. Впечатления были смешанными. Марина всем понравилась. Пол Грегори говорит, что она была красивой женщиной, но испорченная, как он пишет, «совьет дентистри», – то есть с неухоженными зубами. Русские обратили внимание на то, что у нее был интеллигентный выговор и вообще хороший, грамотный русский язык. Она объяснила, что родилась и детство провела в Петербурге, пережила ленинградскую блокаду, в Минске оказалась позднее, а бабушка ее училась в привилегированной женской школе (подробностей о школе в статье Пола Грегори нет).
Александр Генис: Может быть, в Смольном институте?
Борис Парамонов: Кто знает? Во всяком случае Марина понравилась, произвела хорошее впечатление. А вот Ли Харви Освальд такого впечатления не произвел. Он постоянно демонстрировал свои социалистические убеждения, ругал Америку. Его спросили: зачем же в таком случае он уехал из СССР? Он сказал, что нынешнее партийное руководство социализм испортило, но в Америке всё равно хуже – капитализм, эксплуатация трудящихся и вообще плохая жизнь для простых людей.
Александр Генис: Индоктринированный человек.
Борис Парамонов: Вряд ли. Никто им в СССР, как выяснилось, не занимался, хотели только скорее от него отделаться, пока он чего-нибудь не натворил. Он был психически неустойчивый невротик, патологически себя переоценивающий и недовольный окружающим. – любым, хоть советским хоть американским.
И еще одна деталь: Марина, естественно, плохо говорила по-английски, а у Освальда был вполне приличный русский. Его спросили, почему он не обучает Марину языку. Он ответил: если начну говорить с ней по-английски, то скоро потеряю мой беглый русский. Это произвело плохое впечатление на присутствующих.
Пол Грегори пишет, что, решив дать Освальдам подзаработать, он предложил Марине, чтобы она давала ему уроки русского языка - развить его собственный русский, в какой-то степени знакомый по отцу: попросту, чтоб она говорила с ним по-русски, когда они общались – в основном он возил ее на автомобиле по окрестностям. Жили Освальды бедно, в однокомнатной квартирке, он давал Марине два доллара в неделю на провизию. Марина не могла не заметить, что другие американки гораздо больше тратят, да и приезжают в супермаркеты на своих автомобилях. Когда она сказала об этом Освальду, он сам стал ходить в магазин.
Однажды Пол Грегори принес Марине деньги за уроки – 35 долларов, ощутимая в 1963 году сумма. Она не взяла, сказала, что с друзей брать деньги не принято.
Александр Генис: Советская черта, причем из лучших! И кстати, еще одно неожиданное подтверждение хорошей воспитанности Марины.
Борис Парамонов: Да, будь она из дворничих, так уж точно взяла бы.
Еще один интересный эпизод был в общении Пола Грегори с Освальдами. Когда они уехали в Даллас, он получил открытку от Марины, написанную на вполне приличном английском, но с некоторыми ошибками. Он тут же ей ответил и указал на ошибки – в порядке взаимообучения: она ведь тоже исправляла его русский во время их уроков. Потом при встрече с Освальдами Марина ему потихоньку сказала, что эту открытку писал сам Освальд – и страшно обозлился на то, что его поправляют. То есть он не терпел, когда его репутация падала в глазах Марины.
В конце концов Освальд устроился на работу в книжный склад и унес туда из дома свою снайперскую винтовку с оптическим прицелом. Он ее однажды опробовал на живой мишени: стрелял в генерала Эдвина Уокера, жителя Далласа, которого Освальд посчитал реакционером и поджигателем войны. Тогда он промахнулся. Он сказал об этом Марине, но она не сказала ни слова никому – только призналась в этом на допросе в ФБР, уже после убийства Кеннеди.
Пола Грегори, естественно, допрашивали, собирая сведения об Освальде, в частности спросили: мог ли Освальд состоять в каком-либо заговоре, иметь единомышленников? Пол Грегори ответил: если б я сам составлял подобный заговор, то Ли Харви Освальд был бы последним человеком к которому я б обратился – по причине его дурного характера, неуживчивости и ненадежности.
Марина через два года после этого кошмарного события, в 1965 вышла замуж за американца Кеннета Портера. С Освальдом у нее было двое детей, с новым мужем тоже двое. Новый муж, надо полагать, научил ее английскому языку. И зубы в Америке ей уж точно исправили.
Борис Парамонов: Едва ли не самое интересное, что этот собеседник Освальда, ныне пишущий о нем в престижном американском журнале, - русский. Во всяком случае по отцу, о матери он не говорит, но отец автора по имени Пит Грегори – скорее всего Петр Григорьев – попал в Соединенные Штаты из Сибири, сбежав от тамошней жестокой гражданской войны (напомню, что в Сибири русская тогдашняя смута отличалась особенным накалом). В Америке, пишет Пол Грегори, его отец стал преуспевающим инженером в одной из нефтекомпаний, расположенных в Техасе. Именно к нему, в дом Пита Грегори ночью 22 ноября 1963 года позвонили агенты ФБР, которым потребовался переводчик с русского. Петр Григорьев помогал агентам полиции допрашивать жену, теперь уже вдову Ли Харви Освальда – человека, которому предъявили обвинение в убийстве президента Кеннеди. Марина Освальд, русская жена, которую он привез из Минска, еще не владела достаточно английским, чтобы вести такой важный разговор. Кстати, с ее английским связана одна очень интересная деталь, касающаяся самого Освальда, скажу об этом позднее.
Как и положено по правилам детективного жанра, автор статьи в НЙТ Мэгезин опускает занавес над этой драматической сценой и возвращается в прошлое, впрочем не такое уж и далекое. Он сообщает, что (Освальд) служил в морской пехоте, откуда Освальда отчислили. В школе он тоже прилежанием и хорошей учебой не отличался, так что поступить в колледж, пользуясь преимуществами военнослужащего, не мог – и тогда он уехал в Советский Союз, где попросил политическое убежище. Такового ему не дали, но уехать он отказался, прибегнув к весьма крайней мере – попытке самоубийства. Чтобы замять скандал и в то же время от него отделаться, его отправили в Минск, где он устроился на работу и женился на Марине. Девичьей ее фамилии автор статьи не сообщает.
Александр Генис: В Интернете она, естественно, есть, - Марина Николаевна Прусакова.
Борис Парамонов: Освальд вернулся из Советского Союза в Америку, первый его вопрос был: а где репортеры? Освальд был уверен, что его жизнь в коммунистической стране, знаемой им, так сказать, изнутри, представляет громадный интерес для американской медии – и не только ждал репортеров в аэропорту, но и уверен был, что сумеет выгодно продать свои мемуары американским издателям. Вообще он отличался повышенным самомнением и тщеславием, был уверен в необычности собственной личности и в том, что ему случится сыграть какую-нибудь видную роль.
Александр Генис: Он и сыграл. Но роль известную и не свою – Герострата.
Борис Парамонов: Грегори уговорил свою семью пригласить на обед Освальда и Марину. Потом им устроила прием небольшая, но светски активная коммуна тамошних русскоговорящих людей. Впечатления были смешанными. Марина всем понравилась. Пол Грегори говорит, что она была красивой женщиной, но испорченная, как он пишет, «совьет дентистри», – то есть с неухоженными зубами. Русские обратили внимание на то, что у нее был интеллигентный выговор и вообще хороший, грамотный русский язык. Она объяснила, что родилась и детство провела в Петербурге, пережила ленинградскую блокаду, в Минске оказалась позднее, а бабушка ее училась в привилегированной женской школе (подробностей о школе в статье Пола Грегори нет).
Александр Генис: Может быть, в Смольном институте?
Борис Парамонов: Кто знает? Во всяком случае Марина понравилась, произвела хорошее впечатление. А вот Ли Харви Освальд такого впечатления не произвел. Он постоянно демонстрировал свои социалистические убеждения, ругал Америку. Его спросили: зачем же в таком случае он уехал из СССР? Он сказал, что нынешнее партийное руководство социализм испортило, но в Америке всё равно хуже – капитализм, эксплуатация трудящихся и вообще плохая жизнь для простых людей.
Александр Генис: Индоктринированный человек.
Борис Парамонов: Вряд ли. Никто им в СССР, как выяснилось, не занимался, хотели только скорее от него отделаться, пока он чего-нибудь не натворил. Он был психически неустойчивый невротик, патологически себя переоценивающий и недовольный окружающим. – любым, хоть советским хоть американским.
И еще одна деталь: Марина, естественно, плохо говорила по-английски, а у Освальда был вполне приличный русский. Его спросили, почему он не обучает Марину языку. Он ответил: если начну говорить с ней по-английски, то скоро потеряю мой беглый русский. Это произвело плохое впечатление на присутствующих.
Пол Грегори пишет, что, решив дать Освальдам подзаработать, он предложил Марине, чтобы она давала ему уроки русского языка - развить его собственный русский, в какой-то степени знакомый по отцу: попросту, чтоб она говорила с ним по-русски, когда они общались – в основном он возил ее на автомобиле по окрестностям. Жили Освальды бедно, в однокомнатной квартирке, он давал Марине два доллара в неделю на провизию. Марина не могла не заметить, что другие американки гораздо больше тратят, да и приезжают в супермаркеты на своих автомобилях. Когда она сказала об этом Освальду, он сам стал ходить в магазин.
Однажды Пол Грегори принес Марине деньги за уроки – 35 долларов, ощутимая в 1963 году сумма. Она не взяла, сказала, что с друзей брать деньги не принято.
Александр Генис: Советская черта, причем из лучших! И кстати, еще одно неожиданное подтверждение хорошей воспитанности Марины.
Борис Парамонов: Да, будь она из дворничих, так уж точно взяла бы.
Еще один интересный эпизод был в общении Пола Грегори с Освальдами. Когда они уехали в Даллас, он получил открытку от Марины, написанную на вполне приличном английском, но с некоторыми ошибками. Он тут же ей ответил и указал на ошибки – в порядке взаимообучения: она ведь тоже исправляла его русский во время их уроков. Потом при встрече с Освальдами Марина ему потихоньку сказала, что эту открытку писал сам Освальд – и страшно обозлился на то, что его поправляют. То есть он не терпел, когда его репутация падала в глазах Марины.
В конце концов Освальд устроился на работу в книжный склад и унес туда из дома свою снайперскую винтовку с оптическим прицелом. Он ее однажды опробовал на живой мишени: стрелял в генерала Эдвина Уокера, жителя Далласа, которого Освальд посчитал реакционером и поджигателем войны. Тогда он промахнулся. Он сказал об этом Марине, но она не сказала ни слова никому – только призналась в этом на допросе в ФБР, уже после убийства Кеннеди.
Пола Грегори, естественно, допрашивали, собирая сведения об Освальде, в частности спросили: мог ли Освальд состоять в каком-либо заговоре, иметь единомышленников? Пол Грегори ответил: если б я сам составлял подобный заговор, то Ли Харви Освальд был бы последним человеком к которому я б обратился – по причине его дурного характера, неуживчивости и ненадежности.
Марина через два года после этого кошмарного события, в 1965 вышла замуж за американца Кеннета Портера. С Освальдом у нее было двое детей, с новым мужем тоже двое. Новый муж, надо полагать, научил ее английскому языку. И зубы в Америке ей уж точно исправили.