"Россия в Великой войне" – так называется экспозиция музея Первой мировой войны, который открылся в Петербурге в Государственном музее-заповеднике "Царское Село". Радио Свобода уже рассказывало о необычной судьбе этой экспозиции. Но в дни, когда отмечается сто лет со дня вступления России в Первую мировую, есть смысл вернуться к теме.
Теперь, когда развеянная вскоре после революции большевиками экспозиция собрана вновь, кажется, что она находилась тут всегда – как будто и не было десятилетий забвения и запустения. Более того, тот, первый музей называли народным – и этот, созданный через сто лет, опять получается народным – столько людей отозвались на просьбу сотрудников музея о помощи, узнав, что от прежней экспозиции не осталось ни следа, и любое вещественное напоминание о Первой мировой является бесценным.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Экспозиция "Россия в Великой войне"
Сотрудники музея с благодарностью рассказывают и о меценатах, которые помогают деньгами, оплачивают поездки на международные распродажи старинного оружия, о коллекционерах, которые продают или дарят вещи для экспозиции, и об обычных людях, у которых сохранились фотографии их прадедов, воевавших на полях Первой мировой, прабабушек, бывших сестрами милосердия, оружие, награды и другие семейные реликвии. Особенно ценно, по словам заместителя директора музея-заповедника "Царское Село" по научной части Ираиды Ботт, то, что дарители делятся и своими знаниями, помогают атрибутировать многие вещи, рассказывают их истории.
Ираида Ботт
– У нас есть клуб друзей нашего музея, и, конечно, все они становятся членами этого клуба, а иногда и почетными членами, как, например, москвич Гнедовский, который помог нам приобрести огромное количество предметов – это и амуниция, и оружие, и знамена, эти вещи иногда не имеют большой исторической ценности, но позволят нам сделать очень интересные экспозиции, показать войну через судьбы людей. А в Пушкине живет Эрика Михайловна Сидорова, которая пришла к нам и рассказала историю своего деда – он воевал и погиб, семье вернули его тело – вместе с биноклем, поврежденным пулей или осколком снаряда. Такие персонифицированные предметы особенно ценны – мы называем их микроархивами, они дают нам возможность увидеть лица людей на той войне.
Один из коллекционеров, помогающий музею Первой мировой, Александр Лютов, который собирает русское оружие – со времен Петра I до первой четверти XX века. Он отдал в музей кинжал нижних чинов летных частей, датируемый 1916 годом, наган 1910 года с отметиной от пули на рукоятке, несколько шпаг и кортиков, в том числе наградные, большой альбом – около 100 фотографий, по которым можно представить себе жизнь фронта. В коллекции Лютова есть очень редкие вещи – например, сабля с вделанным в рукоятку Георгиевским крестом. По словам коллекционера, это один из немногих предметов, которые имеют непосредственное отношение именно к Первой мировой войне:
– Это Текинский конный полк, бывший туркменский дивизион, у них был единственный яркий и удачный эпизод в этой войне в 1916 году: 400 всадников уничтожили около 2 тысяч австрийцев и 3 тысячи взяли в плен. За это у них было единственное награждение – вот эта сабля, Георгиевское оружие, но это не обычный Георгиевский крест, а Георгий для иноверцев, очень редкий. Хотя архивы сохранились, но офицеры в этом дивизионе менялись, и фамилию владельца, к сожалению, выяснить не удалось.
Понятно, что Александр Лютов немало может рассказать об оружии:
Александр Лютов
– Офицеров, помимо наград, которые вешались на грудь, награждали еще Аннинским и Георгиевским оружием. Аннинское оружие было для младших офицеров, Георгиевское – рангом выше. За Первую мировую Аннинским оружием было награждено несколько тысяч офицеров, Георгиевским – несколько сот. У меня есть такие награды, вплоть до двойного награждения, это случалось очень редко, когда младший офицер получал за какой-то конкретный подвиг сначала Аннинское оружие, вернее, чаще всего давали не оружие, а саму Анну, такую маленькую красную "клюкву" на рукоятку сабли. А потом, уже будучи повышен в звании, офицер за новый подвиг получал Георгия. В русской армии была традиция – если ты получал ордена IV, III, II и потом I степени, то носили последний, высший орден, а все остальные снимали, а вот с оружием было иначе – носили одновременно и Анну, и Георгия. Это было очень почетно, к этому многие стремились.
По словам Александра Лютова, предметов, связанных с Первой мировой войной, в России осталось очень немного, и не только потому, что прошло сто лет.
– Все, что напоминало о старой России, просто вычеркивалось на протяжении 70 лет советской власти. Как бывший юрист, могу сказать, что до определенного времени хранение дома какого-нибудь старого кинжала могло привести к пятилетнему сроку заключения. Сейчас стало полегче, но все равно очень много препятствий. Хранить можно, а вот перевозить и переносить с места на место уже сложно. Кто-то сразу понимает, с чем имеет дело, а попадаются полицейские чины, которые делают стойку – о! я себе сейчас звездочку наращу, за незаконное хранение оружия. Еще одна проблема в том, что почти все коллекции в нашей стране собираются одним поколением, максимум двумя. У меня вот тоже есть сын и дочка, но им это, к сожалению, совершенно не интересно. Музей – это хорошо, но мне он напоминает о том, что я, наверное, уже никогда не сумею проследить историю своего рода. Дедушки мои умерли задолго до войны, я застал только одну бабушку, но со слов родственников знаю, что один из моих дедов участвовал в Первой мировой, но где, когда и в каком чине, неизвестно. В далекие советские времена знать это было просто опасно, особенно когда заполняешь всякие анкеты, где одна из граф такая: "Где были и чем занимались Ваши родственники до Великой Октябрьской социалистической революции?" Я сам такие анкеты заполнял много раз. Так что у нас очень немного людей, которые знают историю своего рода.
Русские артиллеристы, 1915 год
О том, что история отдельных людей просто исчезла, а история Первой мировой войны была чудовищно искажена советской пропагандой, говорит и заведующий отделом "Главный штаб" Государственного Эрмитажа историк Александр Дыдыкин:
– Это большевики говорили, что армия была разута-раздета, на самом деле русская армия к войне была готова, другое дело, что подготовка велась с большими ошибками. Но все равно к 1917 году Россия оказалась лучше других стран подготовлена к войне – у нас, как всегда, долго запрягают, но быстро едут. Россия войну не проиграла, она просто не дожила до победы. Я считаю, что Николай II не имел права отрекаться во время войны. Это вопрос присяги: кому присягали – царю, а царя нет, присягали Временному правительству – так и присяга временная.
Александр Дыдыкин считает, что Первая мировая война нуждается в нашей любви – не в смысле любви к войне как к массовому убийству, а в смысле памяти о ее участниках. О том же говорит и историк Кирилл Александров, который считает Первую мировую последней войной исторической России:
– Как сказал наш петербургский режиссер Виктор Правдюк, эта война и великая, и забытая одновременно. Зарождавшаяся советская идентичность отрицала любую память об исторической России, особенно о последнем царствовании. Да, эта война снесла с лица земли несколько империй, да, она стала пьедесталом для Ленина, Сталина и Гитлера, но, тем не менее, она нуждается в нашей любви – как к части нашей истории и культуры. К сожалению, еще и сейчас увековечение памяти павших в этой войне – исключительно дело рук энтузиастов, например, из центра "Белое дело".
Георгиевский крест, одна из самых почетных наград в русской императорской армии
Кирилл Александров приветствует открытие Музея Первой мировой войны, но замечает, что его также волнует судьба воинских захоронений, которыми до сих пор никто не занимается:
– Это единственная еще живая страница истории этой войны. Более 90% этих захоронений уничтожены, но сколько-то еще осталось. Например, на Смоленском кладбище есть такие захоронения, на приведение их в порядок нужно, я думаю, не более миллиона рублей, но городская администрация говорит, что в бюджет не заложены средства на восстановление частных могил. При этом огромные деньги тратятся на празднование каких-то сомнительных исторических дат, на увековечение памяти людей, внесших в историю города и страны не такой уж великий вклад. Поэтому еще большее значение, чем открытию музея, я придаю тому, что в августе на Левашовской пустоши должен открыться памятник – наверное, самый уникальный из тех, которые появятся к столетию начала Первой мировой на территории всей Российской Федерации. Это памятник нескольким ветеранам Первой мировой, которые были расстреляны на Левашовской пустоши и там же захоронены. Их свозили сюда в 1937–38 годах со всего Северо-Запада и систематически уничтожали. Такого памятника нет ни на Коммунарке, ни в Бутово, ни в других местах, где лежат чины русской армии, расстрелянные в годы большевистского террора, это будет первый такой памятник в России. Деньги на него собраны по копеечке, и это благородное дело хоть в какой-то степени внушает надежду на то, что люди у нас будут пробуждаться от чудовищного беспамятства, в котором они пребывали весь ХХ век.