"На "Тангейзер" нужно было решиться!"

На митинг в центре Новосибирска в воскресенье пришли те, кто возмущен диктатом церковных иерархов и православных активистов. Их действия, вместе с действиями Министерства культуры, привели к смене директора в местном Театре оперы и балета и исчезновению из его репертуара спектакля "Тангейзер", поставленного режиссером Тимофеем Кулябиным. Митинг, как сообщает с места события корреспондент Радио Свобода, собрал не менее трех тысяч человек. Участники митинга послушали видеобращения режиссеров Андрея Звягинцева и Кирилла Серебренникова, короткую проповедь протодиакона Андрея Кураева и приняли резолюцию в защиту свободы творчества.

Видеообращение Андрея Звягинцева: "Художник рожден быть свободным"

Андрей Кураев: "Подвиг Христа - это не запрет"

Сюжет с Новосибирским оперным театром шире, чем просто несправедливые гонения на один из лучших музыкальных театров России. Это фактический возврат к цензуре в искусстве. В советские времена ни один спектакль, кинофильм, книга не могли встретиться с потребителем без предварительного разрешения цензора. Я хорошо помню – доводилось присутствовать – областные театральные худсоветы в Новосибирске. Они должны были (существовал такой термин) "принимать", а театры "сдавать" спектакли. Входившие в состав худсоветов чиновники от культуры и партийные аппаратчики порой постановку вовсе не принимали, а чаще требовали внести изменения. После изменений происходила вторая "сдача". Отсюда – расцвет эзопова языка в режиссуре.

Цензоры тоже не дремали и склонны были обнаруживать крамольные намеки и подтексты даже там, где их в помине не было. В 1986 году в Новосибирском областном театре драмы, который сейчас называется "Старый дом", долго мурыжили спектакль, поставленный по невинной бытовой комедии "Любовь и голуби". Чиновница среднего звена доверительно объясняла мне: "Как ты не понимаешь, режиссер – еврей. Он специально показал русских идиотами".

По большому счету, прошлое возвращается. Если прежде даже в спектаклях по пьесам Сухово-Кобылина могли усмотреть измышления против Советской власти, то теперь карается авангардная трактовка оперы Вагнера "Тангейзер". У распятия там, видите ли, не тот же контекст, что в храме Христа Спасителя. Православие, в самом его консервативном изводе, по факту становится такой же официальной идеологией, какой раньше была коммунистическая. Может, это и совпадение, но стоило Владимиру Кехману объявить, что он как еврей и православный возмущен "Тангейзером", как он тут же был вознагражден за приверженность "духовным скрепам" постом директора Оперного театра Новосибирска.

Борис Мездрич

Новосибирск – третий по величине в стране город. Однако увольнение директора Театра оперы и балета Бориса Мездрича – событие даже не городского масштаба. Хотя бы потому, что сделано это было с формулировкой, достойной 1937 года: "Упрямое высокомерие, неготовность к диалогу и нежелание разъяснять свой замысел недопустимы для руководителя федерального академического учреждения". "Упрямое высокомерие" выразилось в том, что Мездрич, как на него ни давили, не стал заставлять постановщиков вносить в спектакль искажающие режиссерский замысел изменения. Для тех, кто считает, что государство все же может требовать подобные вещи, раз уж оно обеспечивает финансирование, сошлюсь на высказывание директора Вахтанговского театра Кирилла Крока: "В уставе любого театра написано, что учредитель не вправе влиять на репертуарную политику и заниматься оценкой достоинств и недостатков продукта".

Тимофей Кулябин о Борисе Мездриче

О Борисе Мездриче говорит постановщик "Тангейзера", главный режиссер Новосибирского драматического театра "Красный факел" Тимофей Кулябин:

– Огромная заслуга Бориса Михайловича Мездрича в том, что он открыл дирижера Теодора Курентзиса, который сейчас известен во всем мире, и открыл режиссера Дмитрия Чернякова, тоже очень известного.

– Действительно, они оба были совсем юными, когда их пригласили в Новосибирск.

– Абсолютно! У Бориса Михайловича есть чутье на перспективных людей, которые потом уже и без его участия добиваются большой международной карьеры. У меня есть ощущение, что это сейчас также свойственно и Айнарсу Рубикису, который недавно пришел в театр в качестве главного дирижера. Борис Михайлович его нашел, специально ездил для этого в Латвию. Он проделал огромную интендантскую работу. Я работал с Айнарсом на "Тангейзере". Он тоже человек молодой. Я считаю (да не только я): то, как он отработал на спектакле "Тангейзер", – это грандиозная победа. Так что, Айнарс тоже большое открытие Бориса Михайловича.

Мездрич – крупный менеджер, который не просто вывел театр на федеральный уровень, хотя и это немало. Если не ошибаюсь, за время его пребывания в театре Новосибирская опера завоевала 18 "Золотых масок". В общем, он сделал этот театр одним из главных в стране, вывел его и на международный уровень. Театр каждый год ездит на огромное количество оперных и балетных фестивалей по всему миру.

Тимофей Кулябин

Мое знакомство с Борисом Михайловичем началось давно. Мы четырежды пересекались в жизни, и это всякий раз происходило в переломные для меня моменты. Первый в своей профессиональной карьере спектакль я ставил в Омском академическом театре драмы. Я оказался там как раз вскоре после того, как Борис Мездрич перешел в Новосибирскую оперу. Чувствовалось, что театр, в котором я начал работать, был крепкий, мощный. Это как машина, которая работала без сбоев, так грамотно все было организовано. Сейчас, поработав в разных театрах, я понимаю, какое наследство Мездрич оставил в Омске, в какие условия я попал на своей первой постановке. Она называлась "На Невском проспекте".

Второй раз мы встретились уже в Новосибирском театре оперы и балета. Это был спектакль "Князь Игорь". Это была моя первая оперная постановка, хотя спектакль начинал делать другой режиссер. Была готова сценография, костюмы, но спектакль по техническим причинам остановили. "Князь Игорь" до сих пор идет, он в репертуаре.

Потом мы с Борисом Михайловичем работали в Ярославском театре драмы, куда он меня тоже позвал. В общем, Ярославский театр тоже был довольно консервативный, он жил как-то внутри региона. И за два-три сезона Борис Михайлович вывел его на серьезный российский уровень. На "Маски" с ним ездил, на гастроли, организовал фестиваль "Будущее театральной России". Привел мощную команду постановщиков, художников, актеров. И сегодня Театр имени Волкова среди драматических театров страны – один из ведущих.

Последняя по времени наша история – "Тангейзер". Крупный, масштабный проект. Об этом очень мало говорится, но такое название априори предполагает огромный объем работы, в полном виде исполнить оперу "Тангейзер". И это вне зависимости от решения: современное, не современное, такое, сякое. Это огромные затраты для театра... В спектакле, помимо задействованной в полном составе труппы, множество приглашенных солистов, хор, артисты миманса. Плюс профессионалы из других областей, к примеру, профессиональный оператор, который играет роль главного оператора на съемках фильма "Венерин грот".

Да там просто все медные инструменты города собраны – это не только оркестр Новосибирского театра, но еще за сценой пять небольших медных бэндов! Повторю, это масштабный проект, за который надо было решиться взяться. Борис Михайлович решился, и "Тангейзер" получился очень приличным, крупным спектаклем.

– Как вы думаете, что будет с Борисом Мездричем теперь? Все суды признали его полную невиновность, однако с поста директора он уволен.

– Я с ним недавно общался и знаю, что от всей этой истории, которая длилась больше месяца, Борис Михайлович по-человечески и морально очень устал. Если Борис Михайлович сейчас говорит о том, что не планирует дальше свою театральную деятельность, я думаю, что все-таки надо понимать, что он, во-первых, человек уже не молодой. Дай Бог любому директору хотя бы десятую часть того, чего в профессиональной карьере давно добился и достиг Борис Михайлович. Но мне кажется, что сейчас он просто очень сильно вымотан. Вся эта ситуация чудовищно безжалостна к человеку, тем более к человеку творческому, который вынужден ходить в суды, общаться с адвокатами, отвечать и парировать обвинению, причем обвинения очень часто огульные, жесткие, резкие.

Для человека, занимающегося театром, а не политикой, это непривычная система координат. Это травля! Поэтому заявление Мездрича о том, что он больше никогда не вернется в театр, в первую очередь объясняется эмоциональным опустошением. Это можно понять. Я бы, конечно, хотел, – и думаю, что люди театральные, которые разбираются в театре и понимают его, все бы хотели, – чтобы Борис Михайлович обязательно вернулся в профессиональную карьеру. Но если он действительно настолько устал от всей этой ситуации и просто захочет отдохнуть, не думаю, что кто-то бросит камень в его огород, – говорит режиссер Тимофей Кулябин.​

Новосибирский митинг за свободу творчества

Симптоматично, что среди организаторов воскресного новосибирского митинга "За свободу творчества" – не только и даже не столько театральные деятели. Заявителем акции стал молодой историк Станислав Захаркин, который учится в аспирантуре и пишет диссертацию по социологии:

– Мы решили организовать этот митинг потому, что тут дело не только в конкретном последнем случае с Оперным театром. История противостояния с православными активистами в Новосибирске длится уже три года. Она началась в 2012 году, когда они пытались запретить выставку современного искусства "Родина" и выставку работ Пикассо. Продолжилось в 2014-м, когда православные пытались запрещать рок-концерты в Новосибирске, им удалось отменить выступления Мэрилина Мэнсона, групп "Бегемот" и Cradle of Filth. И вот пришло время Оперного театра. Соответственно, с 2012 года мы им противостоим как некоторая часть либеральной общественности, которая хочет жить в городе без цензуры.

– Объединена ли эта часть либеральной общественности в какую-то группу?

– Какого-то конкретного объединения нет, но у нас в городе есть отделение партии "Яблоко", отделение "Солидарности" и довольно много гражданских активистов. Соответственно, каждый выполняет свой социальный проект, но в какие-то моменты мы объединяемся, когда видим, что есть общая повестка. Как сейчас. Мы проводили голосование в нашей группе, и 70 процентов высказалось за то, чтобы на митинге прозвучало требование отправить в отставку министра культуры. Но общая направленность – против цензуры, за свободу совести, за свободу искусства. Против влияния церкви на государство. И просьба, требование даже к органам надзора, прокуратуры, чтобы они провели проверку деятельности православных активистов.

– А по поводу смены директоров? Новосибирск смирился с тем, что теперь директором Оперного театра будет Владимир Кехман?

– Нет, я не думаю, что смирился. Это тоже требование митинга – вернуть Мездрича. А действия православных активистов осуждают самые разные люди. Недовольных с каждым годом становится все больше. Потому что с каждым годом они стараются надавить на все новые и новые сферы культуры. Потому, например, на митинге театральные деятели, интеллигенция по соседству с фанатами рок-концертов. Это разношерстная публика.

– Но при взгляде со стороны, кажется, что все больше и больше становится как раз последователей митрополита Новосибирского и Бердского Тихона, позвавшего неделю назад паству на так называемое "молитвенное стояние" против "Тангейзера". Их высказывания громче, они цитируются чаще.

– Не знаю, можно ли так говорить. Они действительно откуда-то повылазили, но нельзя сказать, что их много. Каждый раз порядка 100-200 человек. Правда, в этом году митрополит задействовал все силы и собрал на упомянутую вами акцию протеста 3 тысячи человек. Но я думаю, что людей с другими взглядами больше. Мы просматривали результаты голосований на всяких новосибирских ресурсах. Например, в социальных сетях есть паблик "Типичный Новосибирск", в котором состоит 260 тысяч человек. Так вот, 70 процентов на этом паблике – обычные горожане, они голосовали против таких действий. Другой крупный паблик – автомобилистов, "АСТ-54" называется, 300 тысяч человек. Вроде бы тоже люди, не имеющие к культуре прямого отношения, но и там порядка 80 процентов не одобряют действия "оскорбленных" искусством православных. В целом, если посмотреть по самым разным площадкам, вплоть до комментариев на новостных порталах, подавляющее большинство новосибирцев не поддерживают этих людей, – говорит Станислав Захаркин.

Участница митинга за свободу творчества Юлия Чурилова объясняет, почему решила прийти на акцию протеста:

– Потому что цензура противоречит Конституции Российской Федерации. Потому что не нравится, что небольшая религиозная группа, такая же по своему юридическому статусу общественная организация, как Союз композиторов или Союз театральных деятелей, где я работаю, диктует возможность выбора всему городу. Новосибирское отделение СТД обнародовало свою позицию относительно конфликта и судебного разбирательства, которое происходило несколько ранее. Его суть сводится к тому, что дискуссии о спектакле возможны только в эстетическом поле, и давайте обсуждать это в публичном пространстве, на страницах профессиональных журналов, на круглых столах, со зрителями, но не в суде. В новосибирских театрах люди, стоящие на разных эстетических позициях, едины в том, что "Тангейзер" никого не оскорбляет и не может преследоваться.

Участники новосибирского митинга приняли резолюцию, в которой, в частности, потребовали от руководства страны гарантий конституционных прав на свободу совести, а также уточнения формулировки статьи Уголовного кодекса об оскорблении чувств верующих. Митингующие потребовали отставки Владимир Мединского, Владимира Кехмана, а также призвали к возобновлению постановки оперы Вагнера "Тангейзер".

Ранее православные активисты провели в Новосибирске и других городах России несколько акций протеста против постановки "Тангейзера".