В Донецке во вторник был задержан, а затем выдворен в Россию корреспондент "Новой газеты" Павел Каныгин. Перед выдворением Каныгина ударил по лицу один из допрашивавших его сотрудников "Министерства государственной безопасности" самопровозглашенной "Донецкой народной республики", причем журналист в этот момент был закован в наручники. В интервью Радио Свобода Павел Каныгин рассказал, что на протяжении 5 дней безуспешно пытался получить аккредитацию для работы в Донецке, а арестован был, когда ему наконец пообещали ее выдать и пригласили в "Министерство информации ДНР". По словам журналиста, его обвинили в том, что он употребляет все виды наркотиков, работает на Службу безопасности Украины и ЦРУ, причем обвинения выдвигали люди, которые сами были сотрудниками СБУ еще год назад, до начала войны. За день до своего задержания Каныгин освещал стихийный антивоенный митинг жителей Донецка, которые требовали от сепаратистов прекратить обстрелы украинских позиций из жилых кварталов.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Павел Каныгин - о своих злоключениях в Донецке
– Для меня пока загадка, что стало причиной, но я знаю, что эти люди, МГБшники, за мной следили уже несколько дней. Они знали, что я не могу получить аккредитацию, может быть, кстати, они и стоят за этим. Я пытался получить ее на протяжении всех шести дней своего пребывания в Донецке. Каждый день я звонил в "Министерство информации", где обычно получают эту бумажку, и там мне говорили: "Приходите завтра, сейчас у нас никого нет", "У нас обед", потом не брали трубку, потом говорили, что нужно решение министра, я звонил министру [Елене] Никитиной, она сказала, что поможет, потом тоже не брала трубку. Так все это продолжалось какое-то время, затем в Донецке прошел антивоенный митинг, которого никто не ожидал – все эти МГБшники ходили с растерянными лицами. После этого через одного из представителей "Министерства информации" на меня вышли, назначили встречу, и там меня задержали, совершенно подло, предъявив обвинения в том, что я работаю без аккредитации. Это был повод, причина, как я думаю, конечно, не в этом. Причина, наверное, в общем их желании не давать работать тем журналистам, которые объективно освещают ситуацию на юго-востоке Украины.
Раньше эти люди работали в СБУ Донецкой области. И вашим, и нашим, ни матери, ни отца у них нет, они готовы работать на любую власть
Вообще, это странные люди. Насколько я понял из их рассказов, раньше они работали в СБУ Донецкой области. Получается, и вашим, и нашим, ни матери, ни отца у них нет, они готовы работать на любую власть. Эти люди пытаются там у себя строить какое-то государство, вообще не понимая, как оно функционирует. Они не понимают, что нельзя задерживать посреди города журналиста, тыча ему автоматом в спину. Нельзя заставлять его под угрозой насилия сдавать анализ на наркотики, проводить исследование, которое занимает две минуты, и тут же выносить вердикт, что сдававший этот анализ употреблял все наркотики чуть ли не самого детства – они так мне и заявили. Я не знаю, что это за тест такой, это какое-то безумие. По-моему, такими делами не занималось даже КГБ в самые свои свирепые годы.
– Это были исключительно местные люди, то есть никаких присланных из Москвы "службистов" там не было?
Здание СБУ Донецкой области вскоре после захвата сепаратистами, апрель 2014 года
– Нет, это была совершенно местная, донецкая гэбуха. Уровень их был не очень высокий, это было заметно по тому, как они разговаривают, как они себя ведут. Я пытался узнать, как их зовут, они называли мне свои ненастоящие имена, а потом проговаривались все равно, когда звонил телефон в кабинете, они поднимали трубку и представлялись своими настоящими именами. Очень сильно просили, чтобы я не упоминал о них, когда приеду в Москву, "потому что мы же выполняем приказ", "мы на самом деле люди подневольные". Но ничего не получится, надо за такие провокации отвечать.
– Несмотря на этот "разговор по душам", вас довольно сильно ударили, повредив глаз?
– Ударили меня в самом начале, из-за того, наверное, что я был тогда более разговорчив. Там была типичная практика "плохого" и "доброго" полицейского. Те, кто меня задержал, меня побили, а те, кто допрашивал – они вроде как были уже "добрые". Но я все это знаю, это все банально и тривиально, и ничего у них не получилось. Они пытались заставить меня сознаться в том, что я употребляю наркотики, они пытались выбить из меня информацию про других журналистов, которые работают на этой территории, чтобы я им рассказал, с кем я сотрудничаю. Они пытались заставить меня признаться, что я агент всех возможных разведок мира, от СБУ до ЦРУ. Они говорили совершенно бредовые какие-то вещи, например: "Ну вам же зарплату платят наркотиками!" Это какой-то мелкий дешевый развод, непрофессиональный, это даже не действовало. Если бы с помощью этого можно было добиться от меня чего-то, а так у них даже ничего не вышло, все это было смешно, нелепо, натянуто.
Антивоенный митинг в Донецке 16 июня:
– Где происходили эти разговоры, этот допрос – в здании Донецкой СБУ?
– Да, сейчас это уже называется МГБ, на улице Шевченко. Руководил моим допросом офицер "МГБ ДНР" по имени Михаил Юрьевич Данилин, с непосредственной санкции "министра безопасности ДНР" [Сергея] Лукашевича. Господин Лукашевич прекрасно знал, что я нахожусь там, задержанный, в наручниках, что я избит его сотрудниками. Конечно, он прекрасно представлял себе, что обвинения в мой адрес нелепы, возможно, именно он и был инициатором этой провокации с тестом на наркотики. Вообще, я считаю, что эти люди должны ответить по закону. По законам России, по законам Украины, да хоть по законам "ДНР". За такие вещи. Я очень хотел встретиться с этим Лукашевичем, просил следователей, которые меня допрашивали, чтобы они меня представили этому министру, который отдает им приказы – я слышал, как они бегали к нему куда-то наверх, а потом возвращались с его устными распоряжениями. Я по-прежнему хочу с ним встретится, в Москве, например. Чего прятаться-то там, в Донецке, за спинами автоматчиков?
Эти люди должны ответить по закону. По законам России, по законам Украины, да хоть по законам "ДНР"
– Вы говорите, что вас заковали в наручники. Когда вас ударили, вы тоже были в наручниках, то есть даже теоретически не могли никак ответить?
– Да.
– Действительно ли они вас напрямую спрашивали: "Вы за укропов или за нас?"
– Да, это были так называемые "плохие полицейские". "Хорошие" говорили уже другими словами, но тоже чуши нагородили с три короба, даже больше.
– Что было после того, как вам устроили этот тест на наркотики, после допроса, как вы в тот же день уже оказались в России?
– После всей этой провокационной процедуры, попыток выбить из меня какие-то показания и признания, они выписали мне постановление о том, что они меня выдворяют с территории "ДНР", заставили меня подписать расписку, в которой говорилось, что я уведомлен о том, что меня выдворяют. Затем меня посадили в автомобиль и два оперативника сначала повезли меня в гостиницу, где провели обыск моих вещей и ничего не нашли. Затем меня повезли на границу с Россией, где передали в руки представителям ФСБ.
– Как они вас встретили?
– ФСБшники были немного удивлены тем, что к ним привозят российского журналиста, но сказали "ладно, давайте". Со мной провели беседу, меня опросили, кто это такие, какие у них были ко мне вопросы, после чего отпустили, и я оказался посреди чистого поля в Ростовской области, до Ростова 150 километров, надо как-то ехать, в итоге мне еще три с половиной часа пришлось искать транспорт.
– Из того, что вам говорили на допросе и после него, следует, что вам теперь запрещен въезд в так называемую "Донецкую народную республику"? Угрожали ли вам чем-то, в случае если вы еще раз попытаетесь туда попасть?
– Нет, я спрашивал, когда меня уже везли в машине, что это за "выдворение", что это за процедура. Они сказали, что никакого закона о выдворении у них, конечно, нет, базы данных нет, никаких бумаг мне не вручали, поэтому я не знаю, как расценивать этот акт. Возможно, представители "ДНР" в ближайшее время даже выступят с заявлением о том, что вовсе меня не выдворяли, а я сам изъявил желание уехать в Россию и они меня подвезли.
– Вас уже задерживали в Донбассе. Чем нынешняя ситуация для вас отличается от той, та история была более серьезной, критичной для вас?
Одно дело, когда тебе оружием угрожают простые люди, другое дело, когда то же самое делают люди, которые уже облечены властью
– На самом деле, более критичной является нынешняя ситуация. Тогда еще никакой "Донецкой республики" и близко не было, не было никаких структур. Сейчас уже есть некая организованная квазигосударственная машина, которая как-то пытается напоминать из себя самодостаточное государство. Одно дело, когда тебе оружием угрожают простые люди, не имея никаких санкций, а просто по своей воле, исходя из своих порывов и заблуждений, может правдивых, а может быть нет. Другое дело, когда практически то же самое делают люди, которые уже облечены властью, у которых есть полномочия, которые написали сами для себя законы, создали для себя какие-то институты, назвали себя "Министерством госбезопасности", придумали устав, название. Это куда неприятнее и куда страшнее.
– Выходит, что сейчас независимому журналисту работать на территории "ДНР" невозможно – с первого дня за тобой устанавливается слежка, даже если ты совершенно официально въехал на эту территорию?
– Да. Я все делал совершенно прозрачно. В чем вообще нелепица: я ни от кого не скрывал, что я приезжаю, я с самого первого дня поставил в известность "Министерство информации ДНР" о том, что я приехал, что я хочу получить аккредитацию. Эти люди просто не понимают, что такое прозрачная работа. Я был у всех на виду, я ни от кого не прятался, они могли меня вызвать на беседу и я бы на нее добровольно пришел. Но нет, они же не понимают каких-то вещей, как церемонии, формальности и так далее. Им это все неведомо, это просто профессионалы какого-то низшего уровня, точнее даже не профессионалы – квалификация их настолько низка, что они следили за мной, а потом, когда у них сдали нервы после этого неожиданного для них антивоенного митинга, они меня решили взять, обвинив во всех грехах, которые только могли поместиться в их безумные головы.