Алиевская "семерочка"

Азербайджанская журналистка Хадиджа Исмайлова, сотрудничающая с Радио Свободная Европа/Радио Свобода, приговорена к семи с половиной годам лишения свобода в колонии общего режима по обвинению в уклонении от уплаты налогов, хищении, незаконной предпринимательской деятельности, злоупотреблении служебным положением. Исмайлова не признала себя виновной и считает, что ее преследуют по политическим мотивам. По мнению журналистки и ее коллег, власти мстят ей за расследования фактов коррупции в высших эшелонах власти Азербайджана.

Как рассказала мать Хадиджи Исмайловой Эльмира, ее дочь в ответ на приговор "ничего не сказала, а просто рассмеялась как обычно, просила передать всем привет и призвала ничего не бояться". "Что касается моего послания обществу, то я его уже произнесла – продолжайте борьбу. Даже, если вас будет 10 человек, возьмитесь за руки и боритесь. Пусть 10 человек позовут еще 10. Превратите десятки в сотни, тысячи, миллионы и боритесь!" – передала Эльмира Исмайлова слова своей дочери после вынесения ей приговора.

С осуждением приговора журналистке немедленно выступили ОБСЕ и Международный комитет защиты журналистов.

Прокуратура требовала приговорить Исмайлову к 9 годам заключения. Она была признана виновной по всем пунктам предъявленных ей обвинений, кроме статьи УК "Доведение до самоубийства".

Хадиджа Исмайлова заявила на суде, что независимые журналисты-единомышленники "разоблачают коррупцию и беззаконие". "Мы выполняем очень важную работу", – отметила она. По словам Исмайловой, "мы давали обществу информацию, даже если ценой этого были арест и шантаж… Я и сейчас рада тому, что выполнила свою работу".

В 2012 году в эфир азербайджанской службы РСЕ/РС вышло журналистское расследование Исмайловой о том, как правительство Азербайджана предоставило право на прибыльное золотоносное месторождение семье президента Ильхама Алиева. В 2014 году Хадиджа Исмайлова писала, что через офшорные компании две дочери Алиева оказались связанными с самым крупным оператором мобильной связи Азербайджана – Azercell.

Исмайлова, получившая многочисленные международные премии за свои репортажи, сказала, что суд провел "экспресс-разбирательство", результат которого был предопределен, и его трудно охарактеризовать иначе как беззаконие. В частности, по словам Исмайловой, свидетельские показания в ходе судебного разбирательства продемонстрировали: доказательства, предоставленные против нее обвинителями, были основаны на заявлениях свидетелей, "взятых под давлением или подписанных за этих людей, фактически лишь зачитавших свои заявления".

"Одному из свидетелей предложили взятку, – сказала журналистка, выступая в зале суда. – Как вам не стыдно! Что это за государство?!"

Обозреватель "Свободы" Илькин Мамедов – о деле Хадиджи Исмайловой

В своем выступлении Исмайлова назвала обвинения "нелепыми". Она отмечает, что правительство пытается доказать ее вину в таких преступлениях, как уклонение от уплаты налогов, хищения и злоупотребление полномочиями. Но именно эти преступления властей стали темами ее журналистских расследований.

"Смешно обвинять в этом человека, расследовавшего хранимые на офшорных счетах президентской семьи украденные деньги, злоупотребления, связанные с государственными заказами, контрактами с офшорными компаниями и группами, а также уклонения от уплаты налогов, – сказала она судье, добавив: – Меня не сломает 15-летний или даже 25-летний срок".

"У меня будет возможность разоблачать [злоупотребления] в пенитенциарных службах. Я из тех людей, кто знает, как превратить проблему в возможность", – отметила Хадиджа Исмайлова.

39-летняя Хадиджа Исмайлова – одна из самых видных критиков властей Азербайджана. С тех пор как ее арестовали в декабре прошлого года, Исмайлова находилась в предварительном заключении, несмотря на призывы стран Запада освободить ее. Международная правозащитная организация Amnesty International называет ее "узником совести", Комитет по защите журналистов считает обвинения против нее возмездием за ее профессиональную деятельность.

Лишь некоторые представители иностранных посольств смогли присутствовать на суде по делу Исмайловой, который начался 7 августа. Независимые журналисты и гражданские активисты были отстранены от участия на протяжении всего разбирательства.

Радио Свобода приводит полный текст выступления Хадиджи Исмайловой на судебном процессе по ее делу 31 августа:

Уважаемые участники суда, уважаемый судебный комитет, который превратился в наблюдателей на этом процессе, и все те, кто занял места в зале – люди, которые искренне заинтересованы в присутствии на этом процессе.

Я не знаю ваших намерений при проведении этого быстрого судебного процесса, но я думаю, что репрессивная машина вот-вот развалится. Конечно, можно будет сказать, что это произошло из-за коллапса нефтяного рынка, но на самом деле для этого есть и другие причины. И одна из них – мы сами!

Хадиджа Исмайлова

Многим знакома способность азербайджанской правоохранительной системы изобретать преступления. Но в течение многих лет честные граждане страны, честные журналисты (я не говорю о тех, кто угождал прокурору, конечно), защитники прав человека демонстрировали позор нашей судебной системы. Они вынуждали репрессивную машину скрывать свои неприглядные действия при помощи еще большего бесстыдства. Чем больше вcкрывалось лжи, тем больше они были вынуждены лгать. Прокурору и судебным исполнителям приходилось прибегать ко все большему бесчестию, чтобы скрыть свою ложь.

С самого начала этот процесс доказал, что "зарплаты в конвертах", которые получают налоговые и прокурорские работники, не полностью удовлетворяют их аппетиты, но в обмен на незаконные привилегии они не способны даже подготовить по-настоящему "сшитое дело".

Да, если вы этого не знали, то клевета и диффамация тоже требуют таланта. Все их усилия – как попытки сломать человеческую волю, попытки воспользоваться неграмотностью, попытки запугать и заставить людей заявить против меня, чтобы составить уголовное дело, – все это не сработало. Вдобавок, все то время, пока шло следствие, мы видели, что показания свидетелей были либо выбиты под давлением, либо их подписывали, не читая. Одному свидетелю предложили взятку. Это стыдно! Что это за государство?! Даже ваши дешевые трюки не помогли состряпать против меня уголовное дело. Но я не буду повторять то, что мои адвокаты уже ясно подтвердили в суде.

Многие факты вскрылись, когда здесь выступали налоговые инспекторы:

1. Они сказали, что не видели ни одного документа с моей подписью.

2. Они подтвердили, что видели только те документы, которые им представил прокурор.

3. Они также подтвердили, что не видели документов в компьютере Яхьи Мирзаева, который возглавлял офис и у которого была генеральная доверенность. Они также заявили, что никогда не видели ни одного документа на жестких дисках.

4. Они признали, что сделали предположение, основанное не на документах, которые якобы доказывали нарушения, а на несуществующих документах.

Мне тоже на себе удалось испытать, в каком отчаянии был прокурор. Я сказала, что моя дружба (да, мои отношения можно описать только этим словом) с Туралом Мустафаевым началась с того, что Мустафаев попросил совета после того, как его избили во время предвыборного президентского шествия Джамиля Хасанли (кандидат на президентских выборах 2013 года. – РС) в Сабирабаде. Прокурор якобы начал выяснять даты. Он, конечно, хотел получить подтверждение. Но ведь труда же не представляло подумать о том, что в тот день, когда мы встретились с Мустафаевым, мы были в офисе Радио Свобода. У прокурора уже был доступ к геолокатору на телефоне Мустафаева. Даже у меня был доступ к этой информации.

Плакат в поддержку Хадиджи Исмайловой

Но для того, чтобы это сделать, надо провести какое-то время за читкой документов. Конечно, клерки в прокуратуре слишком заняты, чтобы заниматься такими вещами. Конечно, им нужно время на то, чтобы потратить все те деньги, которые они получают за клевету и другие подтасовки. Именно поэтому, я полагаю, президент должен инициировать расследование эффективности его репрессивной машины и тех денег, которые на нее тратятся. Господин президент, вы должны знать, что они не отвечают вашим требованиям.

Как показал один из свидетелей, прокурор понял, что сейчас вся ложь выйдет на свет, и отказал в том, чтобы документ был представлен на рассмотрение суда. И понятно, что те, кто отдал приказ об этом аресте, обманули прокуратуру.

Отдельные заявления, которые прокурор делал для прессы, – это их способ заявить о том, что задание выполнено. Но и в этом они провалились. Плохо сшитая афера только заставляла суд нарушать еще больше законов. Я уверена, что Рамелла (председатель суда. – РС) и судебное руководство уже пожаловались своему клиенту – президентской администрации, что из-за этого плохо подготовленного дела они попали в очень неприятный переплет. Я абсолютно уверенна в том, что говорю. Я знаю.

Я также хотела бы сказать о выдвинутых против меня обвинениях.

Совершенно не случайно то обстоятельство, что эти обвинения выдвинуты именно в мой адрес. В конце концов, именно я говорила и писала в деталях обо всех этих преступлениях.

Я не буду подробно говорить об обвинениях по статье 125. Я – не единственный журналист, писавший о росте числа самоубийств, причинами которых стали невозможность выплатить долг, полицейское насилие и бедность. Если совершенная Туралом Мустафаевым попытка самоубийства – как он заявил в суде – вызвана не разрывом с невестой, а неспособностью найти работу, тогда рядом со мной на скамье подсудимых должен сидеть Ильхам Алиев. Потому что Мустафаев заявил: он не смог найти работу даже в поддерживавших государство средствах массовой информации.

Наверняка, как и сказал сам Мустафаев, все это не что иное, как клевета. Чтобы заставить Мустафаева стать частью этой клеветы, руководители Министерства государственной безопасности и прокурор Баку закатали рукава – руководители того самого министерства, сотрудники которого в 2011 году установили в моей квартире скрытую камеру и пытались шантажировать меня в 2012 году; тот самый прокурор, который пытался всеми силами замести под ковер свидетельства тех самых преступлений.

Вы, может быть, видели фильм "Не та, так эта". Вы наверняка помните героиню этого фильма – жену брата. Пытаясь удостовериться, что жених и невеста проводят свою первую брачную ночь вместе, она подглядывала за ними в замочную скважину. А внутри Сарвер заставляет Мешади Ибада отказаться от Гюльназ; в руках у него пистолет. Однако жена брата не зовет никого на помощь, потому что она видит то, что желает увидеть, а не то, что происходит в реальности. Так вот: те, кто объединились против меня, ведут себя точно так же. Они в такой степени преисполнены энтузиазма, что не представляют себе своих действий после того, как дверь откроется.

Правительство Азербайджана использовало все свои силы, чтобы обвинить меня в попытке принуждения к самоубийству. Но я вышла из этого процесса сильной. Они лезли в мою личную жизнь, но я не сломалась. Они шантажировали меня, но я не сдалась. И я не сломаюсь даже в том случае, если меня приговорят к 15 или даже 25 годам тюрьмы. Они могли заставить меня замолчать, как они заставили замолчать Эльмара Гусейнова, Рафига Таги или Расима Алиева. Но я была осторожной, я не оставалась в одиночестве. Кто-то всегда сопровождал меня. Именно поэтому есть много свидетелей, которые могут рассказать о моей дружбе с Туралом Мустафаевым.

Прокурор не проанализировал содержание СМС-сообщений и переписки в Facebook. Это незаконно. Если эта переписка могла помочь расследованию, почему она не была оглашена в ходе слушаний? Почему она не была проанализирована? Вот почему: если бы переписка в Facebook была обнародована, стало бы очевидным – Мустафаев не предоставлял им скриншоты своих сообщений; некоторые из сообщений были вырваны из контекста, а остальные целиком сфальсифицированы. Стало бы очевидным: Мустафаев не был уволен из Meydan TV, как это утверждала прокуратура. Он лично написал письмо об увольнении 28 февраля 2014 года. Это не соответствует утверждениям прокурора, который заявляет – Мустафаев покинул Meydan TV после того, как наши отношения завершились.

Я не могла даже поверить в то, что прокуратура обладает таким богатым воображением. Сила этого воображения стала для меня большим сюрпризом. Как-то женщины в моей камере смотрели фильм, в котором играли Иззет Багирова и Менхрибан Ханларова. Я читала книгу, но слышала с экрана всем известные фразы. Я подумала: словно я читаю обвинение в мой адрес. Как и в фильме, речь идет о воровстве.

Итак, еще раз: они не могли придумать ничего большего. Они украли это из фильма.

Теперь давайте рассмотрим другие обвинения, выдвинутые в мой адрес доблестными правоохранительными службами.

Статья 213: Уклонение от уплаты налогов.

Обвинения в адрес человека, который расследовал пути, которыми семья президента выводила на офшорные счета украденные деньги, злоупотребляла государственными полномочиями в общении с офшорными компаниями и уклонялась от уплаты налогов, – очень смешны. Мои коллеги, мои студенты, я сама – все мы писали об "офшорной реальности", о случаях уклонения от уплаты налогов, о компаниях на островах, зарегистрированных на их подлинные имена, и компаниях в Азербайджане, зарегистрированных на чужие имена, и все с целью уклонения от уплаты налогов.

И вот я обвинена в налоговых преступлениях. Я платила налоги с каждого заработанного гроша. Но эти обвинения не имеют ничего общего с моими доходами. В них утверждается: я ответственна за налогообложение, которое практиковалось по месту моей работы, в представительстве радиостанции в Азербайджане. И что отчетность об уплате налогов должна вестись не так, как это предусмотрено законом, но в соответствии с тем, как они представляют себе верным оформлять эту отчетность.

Во время всего процесса мы повторяли снова и снова: "Представительство [РС] в Азербайджане – не то же самое, что бакинское бюро", "Я несла ответственность за деятельность бюро, а не за деятельность представительства", "Радио никогда ничего не продавало и никогда ни от каких операций не получало прибыли", "Я не несу ответственности за отчетность". Но они продолжали утверждать, что йогурт – черного цвета. Я полагаю, им приказано было твердить это, и они вынуждены были так себя вести. Однако они могли бы по крайней мере уважать наши интеллектуальные способности, хотя бы немного. Они могли бы не сталкивать нас с такой низкокачественной подделкой [доказательств].

Статья 179. Растрата и незаконное присвоение средств.

Даже наш прокурор-клеветник не смог заставить себя обвинить меня в незаконном присвоении средств. Вместо этого он решил предъявить обвинения в растрате. Я и мои коллеги много писали и по поводу растрат, и по поводу присвоения средств. Например, мы обнародовали тот факт, что один километр асфальтовой дороги обходится в 60 миллионов манат (притом что реальная цена – 6-7 миллионов), рассказали о стоимости подготовки к конкурсу "Евровидение", строительстве зала "Кристалл-Холл" и так далее.

В отличие от слов прокурора, наши сообщения и статьи всегда базировались на конкретных фактах и документах, а не на предположениях. На самом деле, в отличие от выдвинутых против меня обвинений, герой моих статей Ильхам Алиев действительно разбазаривал государственный бюджет, а выгоду от этого получала его семья. Это доказано моим анализом документов компании и копий платежных поручений. Правда, в моем случае прокурор и сотрудники налоговой службы не только не в состоянии представить документы, доказывающие якобы совершенные мной нарушения, но не могут и продемонстрировать хотя бы одно платежное поручение с моей подписью. Они могли попытаться подделать его, но после того, как во время слушаний по делу Интигама Алиева их уличили в подделке подписи, они не решились это сделать опять.

Статья 308. Злоупотребление полномочиями.

Обвинение также не смогло доказать фактов злоупотребления полномочиями с моей стороны. В смысле поиска доказательств я действую гораздо успешнее, чем сотрудники прокуратуры. Например, к одному из расследований по поводу работы золотых рудников прилагался документ, в котором говорится, что президент отдал прямое распоряжение о том, чтобы управление этими рудниками было передано одной из президентских компаний.

Я также доказала, что президентская семья заключала государственные контракты без всяких тендеров, незаконно приватизировала государственные банки, что по указанию президента миллионные суммы перечислялись на счета предприятий, которые вскоре были проданы за гроши.

Статья 192. Незаконное ведение бизнеса.

О, это одно из моих любимых обвинений! Сами вы представляете себе, что такое "незаконный бизнес"? Незаконный бизнес – это когда президент, премьер-министр или депутат парламента лично вовлечены в предпринимательскую деятельность, хотя не должны этого делать. Вместе со своими коллегами я была очень удивлена, когда обнаружила имя нашего президента в списке основателей нескольких компаний, зарегистрированных на Виргинских островах. Когда эти компании были основаны, он еще не был президентом, но он еще был депутатом парламента и вице-президентом Государственной нефтяной компании.

Хотя позднее он стал премьер-министром, а потом и президентом, от владения этими компаниями он не отказался.

Точно так же мы были удивлены, когда обнаружили, что Мехрибан Алиева (первая леди Азербайджана. – РС) является владелицей компаний, зарегистрированных в Панаме. Впрочем, какая разница? Прокуратура нашего удивления не разделила. Вместе с коллегами мы сообщили туда о незаконном бизнесе, который ведет депутат нашего парламента. И где же была прокуратура? Почему она никак не отреагировала? Похоже, прокуратура даже скрыла от Transparency International, что получала наши запросы. Она делала вид, что ничего не произошло, хотя после публикации наших статей было достаточно оснований для возбуждения уголовного дела. Хорошо. Давайте считать, что вы об этом не знали. Тогда используйте мое последнее слово для возбуждения расследования. Все, что у меня есть, – свидетельства, которые подтвердят, что я действительно проводила расследования. Есть и ссылки на мои статьи.

Итак, меня ожидает тюремное заключение. Друзья спрашивают, чего я ожидаю от него. Если честно, я об этом не думаю. Особенно сейчас, когда страна сталкивается со многими другими трудностями. Я буду лишь одной из пятисот заключенных тюрьмы номер 4. Там у меня будет возможность лично узнать, что представляют собой легенды о "коллективном исправлении" и прозрачности пенитенциарной системы. Я из тех людей, кто умеет превращать проблемы в возможности. Так было всегда. Я построю дом из брошенных в меня камней.

Люди спрашивают: "Это трудно?"

Все зависит от точки зрения. Те, кто верит в борьбу, не чувствуют трудностей. Как однажды сказал Назым Хикмет: "Те, кто плачет у себя дома и носит свои слезы, как тяжелые цепи на шее, не должны отправляться в дорогу с нами!" Мои коллеги и я открыто говорим о коррупции и беззаконии. В тюрьме я не смогу делать эту работу. Но то, что сто журналистов из разных стран мира объединяются, чтобы заняться журналистскими расследованиями в глобальном масштабе, не может не радовать меня. Да, я могу оказаться в тюрьме, но работа продолжится. Потому что это работа чрезвычайной важности. Мы писали, мы информировали общественность, хотя знали, что за это можно поплатиться арестом и шантажом. Но я все равно счастлива, что делала свою работу. Мы, журналисты, выступаем в поддержку своего народа и государства. Коррупция – это не только механизм обогащения некоторых людей, но и лишение других людей возможностей образования, медицинского обслуживания, а порой и самой жизни.

Мы расследовали международную банковскую аферу в 2011 году и назвали поименно тех, кто позже был замешан в прочих преступлениях. Я негодовала, когда узнала о пожаре в мае 2015 года в здании на проспекте Азадлыг и о скандале вокруг тендера, связанном с компанией, которую наняли подготовить презентацию. Мы писали об этом. Если бы только все это остановили вовремя! Но, увы, как это могли остановить, если вся сеть вела на самый верх? Коррупция привела к гибели 15 человек, несмотря на то что мы загодя били во все колокола, рассказывали о мошенничестве в среде бизнесменов и возможном пожаре в здании.

Время не остановить, хотя я лично буду в тюрьме. Подлоги на выборах, разворовывание государственного бюджета и обман не прекратятся. Я уверена, что настоящие журналисты и сознательные граждане продолжат говорить вслух о подлогах на выборах. У меня просьба к моим коллегам и к Радио Свобода: я бы хотела, чтобы в этом году у передачи "Предвыборный поезд" был другой голос ведущего, но сохранилась та же команда, работающая с отдачей и заинтересованностью, несмотря на все трудности, стоящие на пути борьбы с подлогами.

Нельзя забывать, что это наша страна. Мы не должны молча приносить ее в жертву. Я здесь среди своих. У меня та же участь, что и у Лейлы, Интигама, Анара Мамедли, Ильгара Мамедова, Тофика Ягублу, Рашадата Ахундова, Илькина Рустамзаде, верующих людей, арестованных за свою веру и принципы, правозащитников и журналистов. Не беспокойтесь обо мне.

В заключение я хочу поблагодарить:

коллег, которые продолжили нашу работу и не оставили ее незавершенной;

активистов, протестующих против репрессий;

международные правозащитные организации за поддержку и привлечение внимания;

представителей посольства США, которые следили за процессом, хотя нарушения, которые они видели, не остановили их от того, чтобы пожимать руку диктатору и аплодировать коррумпированным проектам. Но я все равно благодарю их. Хотя бы за то, что они не притворялись, что ничего не знают;

моих адвокатов за то, что они предоставили всю возможную помощь не только мне, но и всем тем беззащитным людям, которые пришли ко мне в то время, пока я была в тюрьме. В результате их помощи некоторые матери смогли снова обнять своих детей. Столько безмолвных самоотверженных жертв находятся в заключении в результате несправедливости.

И, наконец, госпожа Рамелла, я желаю вам хорошего отпуска после того, как вы зачитаете приговор. Я желаю, чтобы для вас настал тот день, когда вы сможете поехать в отпуск без больной и подавленной совести. Я надеюсь, что грязь, под которой вам пришлось поставить подпись, не обратится бумерангом против вас и ваших родных. Хотя закон инерции не оставляет повода для подобных надежд, – этими словами заканчивается текст последнего слова Хадиджи Исмайловой.

Выступление журналистки на суде с последним словом накануне вынесения приговора было прервано судьей в тот момент, когда было упомянуто имя президента Азербайджана Ильхама Алиева.