10 ноября в Париже в возрасте 78 лет скончался французский философ и писатель Андре Глюксманн. Он много писал и высказывался по острым политическим вопросам, в том числе касавшимся России. В начале прошлого десятилетия Глюксманн активно протестовал против войны в Чечне, в 2011-12 годах видел в "белоленточных" протестах надежду России на избавление от авторитаризма и коррупции.
Глюксманн часто был безапелляционен в суждениях, но всегда мыслил нестандартно, выступал убедительно и запоминался. В молодости, в 1960-е годы, Глюксманн придерживался радикальных левых взглядов, поддерживал студенческое движение мая 1968 года, увлекался маоизмом. Позднее, однако, пересмотрел многие свои взгляды и перешел в умеренно правый лагерь, критиковал марксизм и занимался разоблачением тоталитарных идеологий. Стал одним из лидеров группы "новых философов", в которую входили также Бернар-Анри Леви, Жан-Поль Долле и другие мыслители.
Об Андре Глюксманне вспоминает хорошо знавший его парижский журналист, многолетний обозреватель Радио Свобода Семен Мирский:
Глюксманн заявлял, что мир погряз во зле, и только тот может начать приближение к постижению сути добра, кто постиг механизмы зла
– Он был своеволен, ершист, зачастую резок в поступках и суждениях, славы, а тем более эпатажа, не искал, но когда его о чем-то спрашивали, то отвечал, не заботясь о том, кого это может огорчить. Такова уж была его манера.
Начиная с первой книги, принесшей ему известность, – "Рассуждения о войне", построенной вокруг стратегической доктрины Клаузевица, – Глюксманн заставлял заново задумываться над тем, что мы имеем в виду, говоря о необходимости различать добро и зло. Всё, казалось бы, так просто: "Что такое хорошо и что такое плохо". Ан нет, говорил Глюксманн, заявляя, что мир погряз во зле, и только тот может начать приближение к постижению сути добра, кто постиг механизмы зла. ХХ век в этом смысле был идеальным полем для исследования.
Андре Глюксманн выступает на "Форуме-2000" в Праге, 2005 год
В 1977 году в книге "Властители дум" Глюксманн пристально вглядывается в философское наследие Маркса, Гегеля и Ницше. Он тогда сказал мне: "Было бы глупо утверждать, что большевики прочли, мол, Маркса и начали строить ГУЛАГ, а нацисты прочли Гегеля, и особенно Ницше, и начали строить концлагеря. Это, конечно, не так. Но остается важнейший вопрос: почему именно этих философов использовали при установлении диктатуры и террора коммунисты и фашисты? Что в их философии соблазнило именно врагов человеческой свободы?" В этом вопросе и был, я бы сказал, весь Андре Глюксманн. Вот что сказал, узнав о кончине Глюксманна, его бывший соратник по 1968 году Даниэль Кон-Бендит: "Андре был из той же породы, что Монтень, Паскаль и Ларошфуко. Он, как и они, высвечивал темные углы человеческой души". Если говорить об этих "темных углах", то нужно упомянуть книгу Глюксманна "Достоевский на Манхэттене", написанную сразу после терактов в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года. Там Глюксманн говорит о джихадистах как о прямых наследниках русских нигилистов, что и объясняет название книги.
– Глюксманн был не кабинетным философом, а скорее человеком действия. Он принимал участие во многих общественных кампаниях. Случалось ли ему разочаровываться в своих симпатиях и взглядах? Ведь, скажем, он активно поддерживал чеченское сопротивление во время войны в Чечне, даже ездил туда – но, как известно, потом на совести чеченских боевиков оказались и жестокие теракты. Глюксманн был близок с Солженицыным, но Солженицын в последние годы жизни был во многом солидарен с политикой Кремля. Как это переживал Андре Глюксманн?
Елена Боннэр увидела в нем родную душу
– Да, это так. Это заставляет задуматься над одной общей истиной, очень характерной как раз для жизни Андре Глюксманна: ни одно человеческое действие или убеждение не сохраняет своей истинности навсегда, во веки веков. Каждый поворот истории требует конкретных, приспособленных к данной ситуации действий.
Таким действием была его поездка в Чечню весной 2000 года, нелегальная, ибо российские власти не дали ему визу, и он отправился туда на свой страх и риск, а риск был немалый. Я помню, как взволнованно откликнулась на беседу с Глюксманном, прозвучавшую на волнах Радио Свобода, Елена Боннэр, увидевшая в нем родную душу.
Вообще, если довелось мне в жизни встречать человека, для которого слова никогда не расходились с делами, то таким человеком был Андре Глюксманн. Отсюда не только его поездка в Чечню, но и в охваченное войной Косово, и участие в политических акциях солидарности с беженцами, защита преследуемых в Румынии цыган и, разумеется, участие в акциях солидарности с российскими правозащитниками.
Грозный в разгар боевых действий, январь 1995 года
– Подвести какой-то краткий итог столь богатой и неоднозначной жизни всегда сложно, и тем не менее: что для вас самое главное в Глюксманне, его мыслях, книгах, поступках?
– Мне вспоминается одно высказывание – к сожалению, забыл, кому оно принадлежит: масштаб личности чаще всего определяется масштабом противоречий, этой личности свойственных. К Глюксманну это относится в полной мере. А урок, который он нам преподал, мне кажется, заключается в необходимости понимать, что если зло бывает абсолютным, то добро – нет. Чаще всего речь идет о соблазне добра. Не случайно самые кошмарные по своим результатам идеологии выступают именно под знаменем добра, причем добра абсолютного. Если конкретно: в годы холодной войны Андре Глюксманн поддерживал США, но не потому, что Америка олицетворяла для него абсолютное Добро. Никак нет. Но выбирать, по его мнению, всегда следует наименьшее из зол. Мне кажется, такой урок стоит запомнить, – считает парижский журналист Семен Мирский.
Из интервью Андре Глюксманна разных лет:
"Есть организации, полностью одержимые революционной идеей, они готовы заставить взлететь на воздух всю совокупность составляющих современного общества. Общим пунктом для вооруженных нигилистов является аксиома “всё дозволено".
"Борьба XXI века будет борьбой демократии против коррупции, как борьба ХХ века была борьбой демократии против тоталитаризма. Глобализация – это прежде всего глобализация коррупции, но и глобализация борьбы против коррупции, которая называется борьбой за демократию".
"Россия Путина – это еще не вся Россия. Существует Россия Пушкина, которую не надо путать с Россией Путина, Россия культуры и свободы".
"Путин – это облегченная, подслащенная и все еще коррумпированная версия русского самодержавия, будь то царистское самодержавие, коммунистическое или сегодня – путинистское".
"Обе стороны, как российская, так и чеченская, имеют свои причины для продолжения войны, и как раз поэтому Запад должен вмешаться. Такое вмешательство отвечало бы не только интересам чеченцев, но также и интересам народа России, тех русских, которых я люблю".