В городах Западной Сибири то, что в европейской части страны принято обозначать словом "файл" или "файлик", называют "мультифора". "Файл" в значении "снабженная отверстиями по краю прозрачная тоненькая папка для бумаг" жителям Новосибирска, Барнаула и Кузбасса практически неизвестен. Интернет предоставил возможность мгновенного обмена подобными наблюдениями. Не одни только профессиональные лингвисты, но и обычные носители языка с большим энтузиазмом размещают в социальных сетях небольшие списки так называемых регионализмов. Люди с мест пишут: у нас это называется вот таким словом. Им откликаются с другого конца России: а у нас таким.
В самодельных словниках – вперемежку старые почтенные диалектизмы и региональная лексика, которую, по большому счету, надо отнести к нормативному, литературному русскому языку. И в самом деле, пресловутый спор по поводу московского "бордюра" и питерского "поребрика" выеденного яйца не стоит. Оба слова имеют равные права на существование.
Как бы то ни было, между диалектными и региональными словами зыбкая грань, говорит старший научный сотрудник отдела диалектологии и лингвистической географии Института русского языка РАН Ольга Ровнова:
В русском языке Одессы бытует некое слово, которое житель не Одессы не знает, а они все знают
– Регионализмы – явление все-таки городской речи. Но одновременно это и более широкое явление. Диалектизмы принадлежат деревенской речи, однако они могут проникать в городскую речь, вместе с переезжающим в город населением. Конечно же, мы отслеживаем эту переписку в интернете людей из разных городов,и знаем, как бурно обсуждается то или иное слово. При сборе материала мы учитываем такие сообщения, но при этом, безусловно, их проверяем. Потому что наивные лингвисты могут ошибаться в интерпретации явления.
Совсем свежее впечатление – мы побывали в этом году в экспедиции в Одесской области, у старообрядцев. Ехали туда, разумеется, через Одессу. Там я столкнулась с ситуацией, когда не могла понять, что мне хотят сообщить. Девушка берет мусорный пакет и говорит: "Я сейчас вынесу мусор, тут альтфатер напротив стоит". Какой альтфатер, что это такое? А оказывается, в Одессе мусорный бак стал называться "альтфатер". Из-за чего? Мне пришлось опросить нескольких человек. Кто-то просто не знал: "Альтфатер и альтфатер, мы давно так говорим" или даже "мы всегда так говорим". А на самом деле "Альтфатер" – это название какой-то немецкой фирмы, которая в свое время, в 90-е годы, стала поставлять в Одессу эти вот мусорные контейнеры на колесах и со сдвижными крышками. Так за мусорным контейнером и закрепилось это слово. Что это? Это регионализм, конечно. В русском языке Одессы бытует некое слово, которое житель не Одессы не знает, а они все знают. Так что регионализмы, безусловно, входят в поле зрения лингвиста, и тут интересно уметь отличать: это бывшее диалектное слово, которое проникло в городскую речь, или это слово, которое родилось в данном городе?
Сливовый сок у нас раньше всегда продавали в трехлитровых бутыльках
Другой пример. У меня сейчас появилась аспирантка – выпускница Симферопольского университета, которая уже несколько лет живет в Москве. Мы взялись изучать, что собой представляет русский язык, который звучит в Крыму. Выяснилось, что там есть лексика, которая употребляется только в Крыму и больше, пожалуй, нигде. Например, в Севастополе маршрутное такси, называют "топик", и это только в Севастополе. В Симферополе так не называют. Это тоже связано с какой-то фирмой, которая выпускала эти небольшие маршрутные такси, на которых было написано Topik.
– Между прочим, эти слова возникли точно так же, как "ксерокс". Как известно, изначально это название одной из компаний, производящей копировальное оборудование, – Xerox. Разница лишь в том, что "ксерокс" известен повсюду, где говорят на русском языке, а "альтфатер" приписан лишь к одному городу. Вы сказали, что это название помойки горожане воспринимают как нормальное слово, а бывает ли так же с диалектизмами или они все-таки маркируются как деревенские слова?
– Вот пример. В Симферополе трехлитровую банку называют "бутылек". Нами, носителями московского литературного языка, это слово воспринимается как сниженное, ироническое и вообще по отношению к бутылке алкоголя.
– Или это любая маленькая бутылка, бутылочка. В русском переводе сказки Кэрролла именно бутылек говорит Алисе: "Выпей меня!"
Грамматику вообще редко заимствуют. Обычно, когда говорят о вариантах русского языка, который звучит на разных территориях, имеют в виду все-таки лексику
– А в Симферополе – другое значение. "Сливовый сок у нас, – говорит местная жительница, – раньше всегда продавали в трехлитровых бутыльках". Видимо, это пришло из южнорусских диалектов. Правда, когда мы говорим о русском языке Крыма, там еще возникает проблема. Дело в том, что там же, естественно, сильное влияние украинского языка. А в украинском языке и в южнорусских диалектах очень много общей лексики, и тут иногда бывает трудно разделить, что это – влияние южнорусских диалектов или украинизм. Иногда просто невозможно это сделать. Мы считаем, что "бутылек", судя по всему, пришел из говоров, но твердой уверенности в этом нет.
Недавно у нас в Институте русского языка прошла международная конференция, посвященная актуальным проблемам русской диалектологии. Там сделала доклад о регионализмах моя коллега Елена Оглезнева. Она много лет прожила в Благовещенске, и у нее есть исследования, посвященные дальневосточному варианту русского языка. Так вот, в русском языке, который звучит в городах на Дальнем Востоке, очень много заимствований из китайского языка.
– Но это ведь очень разные языки! Это совсем не тот случай, что украинский и русский.
– Тем не менее русский язык, находясь в контакте с китайским языком, заимствует, адаптирует и китайскую лексику.
– Они заимствуют только слова или также произношение и строй китайского языка?
– Нет-нет, конечно, они заимствуют только лексику. Все-таки для русского языка китайская фонетика и грамматика совсем чужие. Грамматику вообще редко заимствуют. Обычно, когда говорят о вариантах русского языка, который звучит на разных территориях, имеют в виду все-таки лексику прежде всего.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Ольга Ровнова о региональных и диалектных словах
– На каких территориях России лучше всего сохраняется диалектный язык? Понятно, что в деревнях он сохраняется лучше, но если иметь в виду не противопоставление деревня – город, а в принципе территории.
Сначала человек говорит с тобой почти на литературном языке, потому что мы чужие и ему не хочется показать себя необразованным, а затем, увлекшись, он переходит на диалектный язык
– Я не уверена, что вопрос корректно поставлен. Потому что традиционные старые диалектные явления сохраняются и на севере, и на юге, и на Урале, и на Дальнем Востоке. Они сохраняются, так или иначе, везде. Мы до сих пор из каждой экспедиции (и это лето не исключение), привозим хороший материал, записи традиционного диалекта. Но вы правы, говоры сохраняются прежде всего в деревне, да и то, сейчас далеко не у всех местных жителей. Прежде всего, конечно, это люди старшего поколения. Другое дело, что часто бывает так, что, чтобы человек заговорил на своем диалекте, его надо разговорить. Поскольку сейчас нашими информантами в основном являются люди 30-х годов рождения, и, так или иначе, 5-7 классов образования у них есть, то у них существует такое диалектно-литературное двуязычие. Сначала, первый час беседы или, может быть, второй час человек говорит с тобой почти на литературном языке, потому что мы чужие, мы из города, и ему не хочется показать себя необразованным, а затем, увлекшись, он переходит на диалектный язык. Правда, для этого надо умело выстраивать разговор. Задавать вопросы о детстве, старой деревне, родителях. Хочешь не хочешь, человек переходит на тот язык, на котором говорил в детстве. Так что носители диалектов есть на любой территории, но надо уметь их найти и разговорить.
– Значит ли это, что мы, по большому счету, таких людей можем назвать билингвами?
Звучащая речь расшифровывается, записывается определенными символами, и на этом материале можно проводить самые разные исследования
– Вообще говоря, можем. То есть они владеют и литературной формой языка, и диалектной формой языка. Вообще говоря, это идеальная ситуация, когда у человека в голове два языка – родной диалектный и выученный в школе, усвоенный там же в школе, в вузе, из художественной литературы русский литературный язык, его вторая разновидность. Это идеальный вариант! Потому что ты же чужой для жителей своей деревни становишься, если быстро теряешь родной диалектный язык. И если ты не хочешь говорить на местном языке, в этом проявляется высокомерие твое, оторванность от корней, а это, естественно, осуждается в деревне.
– Вы в начале нашего разговора упомянули несколько слов, являющихся регионализмами, которые вы только что узнали. А в нынешних летних командировках встретили ли вы какие-нибудь новые диалектные слова, которые еще нигде не описаны?
– На самом деле мы так много знаем о диалектной лексике, что утверждать, что это слово нигде не отмечено, было бы слишком смело. Я могу сказать, что из той же экспедиции к старообрядцам Одесской области мы привезли много диалектного материала, но я пока не готова сказать, что мы привезли что-то уникальное, чего диалектология никогда не знала. Вот вы, например, знаете, что такое яблочный гут? Или грушевый гут?
– Нет.
– И я не знала. Так эти старообрядцы называют айву. То есть они знают слово "айва", но они его не употребляют. У них айва называется словом "гут". Два разных сорта имеют разную форму: грушевый гут похож по форме на грушу, а яблочный гут, то есть яблочная айва похожа формой на яблоко. Еще, например, мы там растапливали печку сухими кочелайками. В других местах эти кочелайки называют "будылки". Еще их называют "киюшками".
– Должно быть, это сухие веточки какие-нибудь?
– Нет, это пустая, отшелушенная, высушенная кочерыжка кукурузного початка. Зерна из него уже извлечены, и остается вот эта киюшка, кочелайка. Их там высушивают и печку ими растапливают. Вот два диалектных слова, и важно, что они до сих пор находятся в живом употреблении, что они не ушли в пассивный запас, а активно употребляются.
– Как и ваши далекие предшественники, вы собираете материал в экспедициях. Но возможны ли в диалектологии новые подходы и новые идеи?
– Безусловно, возможны. Это первое. И второе: сейчас реализуются старые идеи, которые не были реализованы в полном объеме. Например, создание диалектологических карт, на которых отмечены те или иные говоры. Там множество подробностей. В частности, можно проследить, каково распространение тех или иных явлений языка на той или иной территории. На основании звучащих текстов с помощью компьютерных программ создается огромная база данных. То есть звучащая речь расшифровывается, записывается определенными символами, и на этом материале можно проводить самые разные исследования. В том числе, например, создавать лингвистические карты распространения того или иного явления. Идея эта не нова, конференция наша была посвящена столетию "Диалектологической карты распространения русского языка в Европе". Эта карта в 1915 году была создана под руководством академика Шахматова, и над ней трудились самые светлые умы в лингвистике вообще и в диалектологии в частности. А сейчас эта идея продолжает развиваться, только на другом, более высоком уровне. Это стало возможным благодаря компьютерным программам, которые специально для этого пишутся. Такое направление очень перспективно и активно развивается сейчас. Хотя это очень трудоемкая работа, которая требует немалых материальных вложений. Сейчас с финансированием лингвистической науки вообще и диалектологической в частности дело плохо обстоит, тем не менее есть люди, которые продолжают удивительным образом эту работу выполнять, – говорит Ольга Ровнова.