Торфянка

Яков Кротов: Этот выпуск программы посвящен ситуации, которая может показаться фантастической в любой стране, кроме, боюсь, России - ситуации, когда верующие, православные люди оказываются противниками строительства православного храма. Есть сторонники, есть и противники, москвичи разделились, налицо конфликт, который тянется уже больше года, и он стал принципиальным не только для жителей района, тут сплелись, видимо, какие-то более крупные вещи.

У нас в гостях три участницы группы, которая защищает парк «Торфянка» от строительства, - это Наталья Афанасьева, Наталья Федорова и Виктория Миронова.

Как же зародился конфликт, можно ли было его избежать?

Виктория Миронова: Мне кажется, его легко можно было избежать, соблюдя всего одно условие: перед началом проектирования нужно было хорошо подготовиться и провести публичные слушания. Тогда вообще не возникло бы проблемы. Нам просто не дали вовремя высказать свою позицию.

Яков Кротов: Вы полагаете, что если бы вы сказали свое "нет" до начала всего, то оно было бы принято?

Виктория Миронова: Нас должны были хотя бы спросить. Они могли потом решать, но люди и власти понимали бы истинное положение дел. А теперь в процессе протеста оказывается, что противников строительства храма и защитников парка в районе больше четырех тысяч человек! Это люди с активной гражданской позицией. Ведь были проведены публичные слушания уже по альтернативным участкам, которые предложили вместо парковой территории "Торфянки", и более четырех тысяч жителей не поленились, пришли и выразили свою гражданскую позицию.

Яков Кротов: Не впечатляет... На Пасху в храм приходят и пять, и шесть тысяч человек, а что проку? Расходимся, а потом прелюбодействуем, воруем, завидуем и… ничего.

Виктория Миронова: Нет, здесь немножко по-другому все произошло. Для людей это было неожиданностью.

Наталья Федорова: У нас население Лосиноостровского района - 82 тысячи, но это люди в основном ленивые и равнодушные. За храм из всего района проголосовали 682 человека, и вот оно, соотношение:4000 и 682. Впрочем, правильнее было бы сказать – из микрорайона, потому что очень многие в нашем Лосиноостровском районе даже не знают об этом конфликте и о том, что мы уже более года круглосуточно, ежесекундно живем в парке, дежурим и не даем его застроить.

Яков Кротов: То есть ТАСС о вас пишет, а люди не знают?

Наталья Федорова: А им неинтересно! Они сходили на работу, пришли, покушали и легли спать.

Виктория Миронова: Наверное, люди читают, но, как правило, ТАСС публикует исключительно противоположную позицию. Ни разу за все время ТАСС не известил людей о том, что сейчас на альтернативном участке (вместо "Торфянки") уже построен, освящен и открыт храм.

Люди не до конца понимают, что происходит сейчас с этим маленьким озелененным клочком московской земли. И в этом наша недоработка – и мы мало говорим об этом, и этим мало занимались органы исполнительной власти. Ведь никто ничего не писал и не говорил! Были публичные слушания, и кто о них известил? Прокуратура сказала, что никто не известил.

Яков Кротов: Люди нужно помещение для молитвы. В районе 80 тысяч человек. Так почему бы и нет?

Наталья Афанасьева: А разве жителей не выпускают за пределы района? Он же не обнесен глухим забором. У нас рядом, возле метро Медведково (это меньше километра, десять минут) – огромный храм! Пожалуйста, приходите, молитесь. Очень хорошо ходит общественный транспорт. Нам говорят, что маломобильные группы населения якобы не могут добраться и очень нуждаются в храмах в шаговой доступности, но это же тоже определенного рода провокация.

Яков Кротов: Скорее, демагогия.

Наталья Федорова: В семи минутах пешком от парка "Торфянка" есть храм-часовня.

Яков Кротов: Часовня – это что-то маленькое, где служат только часы, то есть молитвы из нескольких псалмов, там нельзя проводить литургию.

Наталья Афанасьева: А литургия есть на проезде Шокальского, там большой храм, он строится уже более десяти лет. Но там уже проводятся воскресные литургии, и его вполне можно посещать. У тех же бабушек есть дети и внуки, которые могут их туда отвезти. Общественный транспорт ходит прекрасно, бесплатно - пожалуйста, приезжайте и молитесь. То есть это не какой-то замкнутый участок земли, где нет ни одного храма, или какое-то Богом забытое место, где в каждом дворе нужно поставить храм.

Виктория Миронова: Я сама отношу себя к православным, посещаю храм. Мы дискутируем с соседкой, которая тоже посещает храм. Я ей говорю: "Пожалуйста, вот уже построили, освятили храм на Анадырском проезде, он уже открыт. Какие проблемы у вас возникают, чтобы туда добраться? Это 500-700 метров от парка.

Яков Кротов: Я подарю вам древнерусскую поговорку (запись XVII века): "Храм близко, да ходить склизко. Кабак далеконько, да доползу потихоньку". (смеются) И что отвечает ваша соседка?

Виктория Миронова: "Мне нужен храм в парке "Торфянка", потому что до него ближе идти". А вот я хочу помолиться, и я дойду!

Яков Кротов: В парке "Торфянка" 6,3 гектара земли, но под храм-то всего выделено 0,2 гектара. Ну, что ж вам - жалко, что ли?

Наталья Афанасьева: У нас есть закон "О защите зеленых насаждений", там есть статья восьмая, в которой указано, что на озелененных территориях запрещено любое строительство, не относящееся непосредственно к уходу за парком! Если по закону этого делать нельзя, значит, нельзя никому!

Наталья Федорова: В Москве не существующая программа "200 храмов" идет полным ходом, все строится…

Яков Кротов: А не 500?

Наталья Федорова

Наталья Федорова: Да, со вчерашнего дня уже 550-600. И сначала в парке нарушается закон Москвы, ставится часовенка - видимо, чтобы люди не возмущались: она маленькая, не помешает. А затем уже там вырастает огромный храм и подсобные строения. Это и должно было быть у нас в "Торфянке".

Есть документы – постановление правительства Москвы о том, что часовня Макария Московского – это просто временная часовня. Там должен был быть пятикупольный храм на 550 прихожан, посвященный иконе Казанской Божьей Матери, там же - дом причта на 1250 квадратных метров, и 850 квадратных метров – хозпостройка, то ли воскресная школа, то ли что-то еще. Должны были еще выделить место для стоянки автомобилей, должны как-то оградить храм, плюс подъезд, пожарный выезд…

Яков Кротов: Это все, конечно, не уместится на двух сотках…

Наталья Федорова: Получается, что изначально, когда к нам пришли к этим строительством, людей обманывали, говоря им, что здесь будет только маленькая часовенка. И участок в 20 соток – он же маленький, хотя сейчас огорожено около 7 соток, и людям, которые не в курсе, сотрудники ЧОПа, охрана, организация "Сорок сороков", которая находится на этой территории, говорят: "Смотрите, какой маленький участочек! И здесь будет вот такой маленький храмик, он же никому не помешает". Некоторые люди просто обмануты. Если бы они узнали, что здесь должно быть огромное патриаршее подворье, что забирается огромная часть парка, я думаю, сторонников строительства стало бы меньше.

Яков Кротов: А там есть какой-нибудь информационный щит?

Виктория Миронова: Уже нет, слава богу! Строительство же официально отменено!

Яков Кротов: А почему отменили строительство?

Виктория Миронова: Потому что было очень много возражений местных жителей.

Наталья Афанасьева: У нас есть официальный ответ из правительства Москвы, и формулировка там такая: "Замена земельного участка обусловлена протестами жителей в отношении строительства храмового комплекса в парке "Торфянка"". Строительство уже отменено, тем не менее, каждое воскресенье проходят молебны за храм с участием этого нигде не зарегистрированного и не существующего юридически движения "Сорок сороков".

Наталья Федорова: Они вроде как есть, а вроде их и нет… Церковь от них открещивается. Они кричат, что действуют как движение от РПЦ, что их благословил патриарх, благословил викарий СВАО Тихон Подольский, и они действуют от их имени. А мы – просто местные жители.

Яков Кротов: А они предъявляют какие-то бумаги от патриарха?

Наталья Федорова: Нет, конечно! А с нами они и не разговаривают. Мы в 2015 году написали письмо патриарху, но не дождались ответа.

Виктория Миронова: Я лично обращалась в викариатство. Никакого ответа не пришло.

Яков Кротов: Кто виноват в том, что конфликт продолжается до сих пор, - местная власть, викариат, патриархия, движение "Сорок сороков"?

Виктория Миронова: Это комплексная работа, тут целый ряд причин.

Наталья Афанасьева: Это взаимовыгодное сотрудничество! (смеются)

Яков Кротов: А в чем выгода движения "Сорок сороков"?

Наталья Афанасьева: Руководитель движения "Сорок сороков" Андрей Кормухин имеет свою фирму "Аногри", которая, если бы был построен храм, занималась бы озеленением парка, то есть могла бы осваивать бюджетные деньги. Это территория при храме, и ее можно хорошо обустраивать, это непрерывный денежный поток. Из бюджета выделяются очень большие деньги на озеленение и благоустройство.

Яков Кротов: Ваше движение – это же конкретные люди, которые приходят в свободное от работы время, ночью, происходят какие-то дежурства и столкновения…

Наталья Афанасьева: Ночью огороженную территорию в семь соток охраняет ЧОП, но по первому зову нашего священника Олега Шалимова приезжает движение "Сорок сороков". И мы можем только догадываться, какие у них взаимоотношения.

Яков Кротов: Это частное охранное предприятие, а какое частное лицо его наняло?

Наталья Афанасьева: Нам сказали, что этот ЧОП оплачивает патриархия. И называется он "Вера".

Яков Кротов: А вы посягали на этот участок? Ведь его, видимо, охраняют от вас.

Наталья Федорова: Лично мы, как местные жители, не посягали на участок, но два или три раза пропадало несколько секций забора перед бытовками, где живут охранники. Мы не видели, как это было, потому что нас выгнали из парка, мы теперь располагаемся рядом с парком. Там на участке стоит строительная бытовка и поклонный крест.

Яков Кротов: Ну, поклонный крест чай не пьет, и мусор от него не образуется. А бытовка – это уже жизнь со всеми вытекающими, твердыми и мягкими отходами в парке. А что за инцидент с дурно пахнущими веществами был несколько дней назад?

Наталья Федорова: Вы знаете, у нас складывается впечатление, что они пытаются нас скомпрометировать. Мы, местные жители, общаемся, знаем друг друга, и я не думаю, что прибежал кто-то из другого района и что-то сделал. Все происходит очень странно. Туалет горит перед носом охраны, изнутри участка, как они объяснили. Забор пропадает тоже перед окнами охраны. Сказали, что осквернили крест, но мы теперь понимаем, что он, видимо, был мокрый от дождя, потому что через два дня все, кого они там привозят, приходили и целовали этот крест.

Нам кажется, что это просто провокации, потому что с утра сразу же и в "Интерфаксе", в ИТАР-ТАСС, в изданиях, к которым мы еще недавно относились очень серьезно, появляются статьи, обличающие нас – «храмофобов», «сатанистов», «храмоборцев», «сотрудников Госдепа» и так далее, как они нас называют. Наталья Афанасьева: Сейчас уже отменены несколько важнейших документов, которые касались этого строительства, сейчас нет ордера Управления административно-технической инспекции, на основании которого был построен забор, огораживающий эту площадку, с сентября прошлого года он закончился, его никто не продлевал, и также отменено, утратило силу ГПЗУ, а без этих документов строительство невозможно.

Сейчас из действующих документов есть только постановление правительства Москвы, мы ждем его отмены. И еще остался договор безвозмездного срочного пользования, который истекает 28 августа. То есть остается совсем мало времени, 30 дней, и они стараются всеми способами вернуть эти документы и продолжить строительство. Поэтому провокации не исключены, чтобы подать это так, что здесь действительно «сатанисты» и «храбомборцы2, они бросаются на крест, и нужно срочно всем миром строить и спасать. В феврале уже была попытка завоза строительных материалов, тоже с отмененными документами. 13 февраля ночью привезли сруб. Но на следующий день его благополучно увезли с помощью полиции.

Яков Кротов: То есть полиция в этом смысле соблюдает закон, вы довольны ее действиями?

Виктория Миронова

Виктория Миронова: Если бы она всегда соблюдала закон, у нас бы не было столько случаев избиений.

Яков Кротов: Это полиция вас избивает?

Виктория Миронова: Нет, но она не всегда поспевает вовремя. У нас за прошедший год очень много эпизодов достаточно серьезных избиений.

Яков Кротов: А как это происходит? Вот сообщение: избили пожилую женщину…

Виктория Миронова: Она, по-моему, выбежала на сигнал SOS.

Яков Кротов: А кто подает сигнал SOS?

Наталья Афанасьева: Дежурные нашей инициативной группы: у нас там постоянно дежурят люди – по двое-трое, где-то по три-четыре часа, потом сменяются.

Виктория Миронова: Уже второй год люди круглосуточно выходят на дежурства.

Яков Кротов: Ну, это православная традиция, она потом появилась и у католиков. Еще в VIII веке в Константинополе святой Федор Студит создал монастырь неусыпающих - монахи 24 часа в сутки пели псалмы. У католиков это сейчас превратилось в непрерывное поклонение перед святыми дарами: один прочтет – ложится спать, второй становится… И эта смена в молитвословии называется «часы».

Виктория Миронова: Видите, получается, что мы даже ближе к Богу …

Яков Кротов: Если ваши дежурные при этом все-таки читают молитвослов.

Наталья Федорова: К сожалению…

Виктория Миронова: Но ничего, мы доработаем. Среди дежурных действительно очень много православных.

Наталья Федорова: 95%, наверное - православные, верующие люди.

Яков Кротов: Хорошо, вот двое стоят в пикете, и кто вдруг появляется на крыльях ночи с желанием нанести физическое оскорбление?

Наталья Федорова: Допустим, один из дежурных стоял около "Газели", в которой мы теперь дежурим…

18 июня 2015 года мы дежурили – вот просто как сбежались, так и остались в парке. Мы там же и спали на земле. А там разломали асфальт, и стала заезжать тяжелая техника. Там есть дорога, двухполосный Осташковский проезд, и, чтобы заехать машинам, убрали часть забора, убрали бордюрдчик; там была неширокая пешеходная дорожка, ее разломали. Подъехали молодчики в количестве 50-60 человек, начали вытаскивать сетку, строительный кран прямо по газону привез бытовку. Местные жители, которые в это время гуляли в парке, начали подходить и спрашивать, что случилось, им в ответ начали просто хамить, говорили: "Уйдите с нашей территории, это территория РПЦ!" Жители сбежались, начали друг другу звонить – кто с детьми гуляет, кто с собачками, пенсионеры... Ведь это единственный парк в нашем микрорайоне, очень демократичный…

Наталья Афанасьева: Главное, он очень небольшой – 400 на 400 метров.

Наталья Федорова: Да, здесь были сады, деревенька, дачи. Людей, которые когда-то жили здесь в деревянных домиках, просто расселили по многоэтажкам вокруг этого парка, и все друг друга знают. Парк маленький, да еще очень большую его территорию занимает пруд.

В общем, мы тогда остались жить на улице, лето было холодное, мы прятались под зонтиками, под клеенками, были жуткие грозы… Потом мы соорудили такой парник. (смеются) Скинулись, купили летний тент. Его забрал ОМОН - как полагается, в касках, шлемах, жилетах, ночью пришли и все разгромили. Мы на следующий день поехали и купили новый, поставили. Его снова…

Яков Кротов: Не проще ли было купить ОМОН? (смеются)

Наталья Федорова: У нас денег нет, к сожалению, Госдеп не платит, хотя "Сорок сороков" и говорят, что он нас спонсирует. Видимо, наш парк - такой стратегический объект для Госдепа. (смеются) Смешно, правда!

У нас этот тент снова забрали, спрятали, но мы выдернули, поставили эти палочки, затянули все парниковой пленкой. И так мы прожили всю осень и зиму, до 3 марта. Тогда среди ночи, где-то около четырех-пяти утра, приехали два автобуса ОМОНа (не представлялись, у многих жетоны были спрятаны, лица закрыты) и снова все разломали.

В общем, нам пришлось скинуться на старую-старую "Газель", которая не хочет ездить, но мы сейчас дежурим хотя бы под крышей. Мы поставили эту "Газель" прямо около парка, но префектура решила, что этого делать нельзя, и поставила знаки "Стоянка запрещена" вдоль всего Осташковского проезда! (смеются) Это было очень смешно, причем они незаконно поставили эти знаки, без предупреждения за 21 день. В общем, была масса нарушений! Тут же вышел закон, что нельзя ставить палатки …

Яков Кротов: Так это из-за вас! (смеются)

Наталья Афанасьева: Автопробеги запретили из-за дальнобойщиков, палатки – из-за нас. Сейчас вот закон Яровой непонятно, как применят…

Яков Кротов: К вопросу о чрезвычайной лености населения… По моим воспоминаниям, раньше в этом кластере Москвы была всего-навсего одна церковь (тогда на всю Москву было около полусотни храмов, которые не закрывались при ленинцах). Это Покровский храм князя Пожарского начала XVII века, чудный, редкий памятник шатровой архитектуры. В начале 70-х там служил знаменитый в узких тогда православных кругах отец Сергей Савельев, которого называли "медведковский Пугачев", потому что бояться ему было нечего и уже некогда, ему было за 70. Я как-то зашел к нему в храм и был поражен: 1976 год, а у него в храме висит объявление: "Антисоветских разговоров в храме не вести". Это было хуже, чем если бы он раздавал Солженицына, потому что само упоминание антисоветских разговоров было уже антисоветским актом, это было фрондерство. Вы ездили в тот храм, когда ничего не было? От вас до Покровского храма минут 15 езды.

Виктория Миронова: Я езжу в Останкинскую церковь.

Яков Кротов: А вы участвовали в каких-то протестах, когда там построили жилой район, уничтожив половину, если не две трети леса?

Наталья Афанасьева: Пока не началась вся эта история с "Торфянкой", мы даже не слышали о том, что у нас так строят храмы…

Яков Кротов: Вот сейчас в Тушино тоже разворачивается… Слышали?

Наталья Федорова: Беда!

Яков Кротов: А почему другие жители вашего микрорайона не слышали про проблемы под носом, а вы слышали про Тушино?

Наталья Федорова: Просто мы не относимся к категории этих ленивых людей!

Наталья Афанасьева: Пока это не происходит у тебя под окнами, люди ничего не знают и не выходят! Это все делается очень тихо, вот как, например, в Головино. Ночью тайно завезли уже готовый храм при поддержке "Сорок сороков", за два дня его поставили, оттеснив местных жителей. С "Торфянкой" у них так просто не получилось.

Благодаря нам построили храм рядом, и сейчас мы ждем документов, - вот вместо этого участка в парке "Торфянка" предоставлены два других участка. То есть вместо одного предоставили два, и на одном из них уже сейчас действует часовня, документы на второй уже готовы, они с февраля находятся на подписании у РПЦ, но там продолжают торговаться за этот участок и их не подписывает.

А конфликт можно было давным-давно исчерпать, и все бы съехали из парка "Торфянка". Стройте храм рядом, в километре. Мы проголосовали за строительство храма, просто нужно немножко его перенести, учитывая мнение местных жителей.

Котлованы одинаковые и под жилой дом, и под бассейн, и под храм, они ничем не отличаются, и они убивают все живое. Если бы у нас в парке "Торфянка" собирались строить жилой дом, местные жители точно так же вышли бы и возражали.

Наталья Федорова: В Москве есть места, где можно безболезненно, без инцидентов построить большие и красивые храмы, и все люди будут ходить туда и поклоняться Господу Богу, молиться и благодарить. А ведь сейчас получается, что сталкивают людей! Мы же ругаемся, и это ужасно! Сейчас вот на этой Лодочной улице - там же рядом дома, водоохранная зона… Зачем? Ведь в Москве есть пустые места, где можно строить. Нет, надо все отдать под коммерцию!

Яков Кротов: Минуточку, какая коммерция? Это же церковь!

Наталья Федорова: Да ладно вам…

Наталья Афанасьева: Это дорогая московская земля, она же переходит в собственность…

Яков Кротов: В пользование, наверное.

Наталья Афанасьева

Наталья Афанасьева: Нет, в собственность. На сайте "200 храмов" есть такая инструкция для настоятелей будущих храмов, и последним пунктом там указано, что как только возникает церковная постройка, как только ее освятили, земля вокруг переходит в собственность. Поэтому сейчас все очень сожалеют, что не успели построить хоть что-нибудь и освятить.

Наталья Федорова: Мы очень надеемся, что здравый смысл восторжествует. Ведь все это убивает веру. Мы привыкли, что православная вера несет с собой что-то доброе, светлое. А если бы построили такой храм, это был бы храм на крови!

Яков Кротов: Наверное, все-таки на синяках.

Наталья Федорова: Нет, было много крови. И священник Олег Шалимов дискредитирует РПЦ, дискредитируют православную веру! И так считаю не только я, но и другие люди, которые видят все это безобразие в парке "Торфянка".

Яков Кротов: Я читал интервью отца Олега: его лейтмотив, что все по закону.

Наталья Федорова: Нет! Публичные слушания были не по закону.

Яков Кротов: Он отмечает, что публичные слушания имеют консультативный характер, то есть власть может и не обратить на них внимания (и здесь, насколько я понимаю, он прав).

Наталья Афанасьева: Но это только начало событий, а после этого еще много чего произошло. Епархия 31 июля 2015 года заявила о том, что они готовы уйти, и после этого правительство Москвы подготовило документы, было выделено два участка.

Яков Кротов: А послание патриарха Кирилла с призывом прекратить конфронтацию от какого числа?

Наталья Афанасьева: Это было еще в прошлом году. И во всех интервью патриарха есть фраза, что "мы не будем, конечно, насильно строить, если в каком-то районе конфликт, и люди не хотят". И от Ресина мы получили ответ, и во всех интервью так говорят. Это все было больше года назад. И до сих пор они никак не уйдут. Видимо, очень хотят сохранить этот участок! Вот сейчас в Кусково под угрозой храм XVII века, и его почему-то никто не защищает и не пытается сохранить.

Наталья Федорова: Вот где они? Это движение "СС" – страшные люди! Многие из нас избиты в парке "Торфянка". Причем эти ребята занимаются рейдерскими захватами, как мы поняли, это бывшие заключенные, может, у кого-то жизнь не сложилась, кто-то зарабатывает этим деньги на жизнь. То есть это «братки»!

Яков Кротов: Ну, «братки» – это нечто из мафии. То, что вы описываете, напоминает термин "титушки".

Наталья Федорова: Ну, может быть, и титушки…

Яков Кротов: Оно как-то больше по-православному, ласково…

Наталья Федорова: Тут православием и не пахнет! Нельзя избивать людей, это не православие! Они говорят, что они от РПЦ, что они представляют здесь патриарха Кирилла…

Яков Кротов: А почему вы ставите это под сомнение? Потому что патриарх их не поддерживает формально?

Наталья Федорова: Официально – нет. А неофициально - мы уверены, что, конечно, поддерживает. Но нам очень больно и обидно.

Яков Кротов: А если бы вас спросили, можно ли в вашем микрорайоне (не в парке "Торфянка", а на пустыре) построить храм кришнаитов, вы бы согласились?

Наталья Федорова: Да.

Наталья Афанасьева: Если бы он нам не помешал - мне кажется, да. Мы терпимы к любой религии.

Яков Кротов: Кришнаиты купили участок земли, построили там здание, но при сносе Третьего кольца на Хорошевке этот участок конфисковали, компенсацию не выплатили, построили бизнес-центр, а им обещали дать равноценный участок. Прошло около 20 лет – ссылаются на то, что местные жители провели митинг против, потому что "не надо нам здесь сектантов". И с мечетями точно так же – в Москве не один десяток тысяч мусульман, но «местные жители не дают строить». И вот мне интересно: ваш опыт синяков и шишек заставляет вас изменить отношение и к другим верующим людям?

Виктория Миронова: Знаете, у меня трехлетний сын, и, мы с ним гуляли на той полянке, где сейчас размещается эта строительная площадка. Его лучший друг – ребенок из мусульманской семьи. До того, как начались эти события в "Торфянке", я вообще никогда не думала, мусульманин ты, православный, кришнаит, для меня были люди порядочные и непорядочные, интересные и неинтересными. Теперь, безусловно, что-то произошло в сознании.

Но я хожу в церковь, и если бы не батюшка, к которому я ходила с этой проблемой: что же у нас творится, как можно… Теперь, пережив этот год, когда мне в лицо прыскали перцовым газом, когда мне ставили синяки, меня оскорбляли, на моих глазах оскорбляли, толкали мою маму, я очень благодарна своему батюшке за то, что он смог удержать меня от гнева. Но теперь «церковь» и «вера» - это для меня два различных и совершенно не связанных между собой термина. Вера сейчас воспринимается мною как нечто личное, духовное…

Яков Кротов: Не было бы счастья, да несчастье помогло! Так у вас вера-то стала настоящей…

Виктория Миронова: После очередного очень агрессивного налета "Сорок сороков" на местных жителей многие говорили, что у них есть желание сорвать с себя и выбросить крест. Но потом люди успокоились, переосмыслили это. И мне сейчас очень отрадно понимать, что люди, пройдя через серьезные физические и духовные испытания, все-таки не растоптали в себе духовные начала.

Наталья Федорова: К сожалению, не все! Все-таки есть очень большая обида. Многие видят, что происходят, как издеваются над людьми, уже больше года живущими на улице, избивают их. Вот мне, например, один из координаторов этого движения "Сорок сороков" сломал палец, я месяц ходила в гипсе. Открываешь интернет и тут же видишь, что он стоит рядом с патриархом. И просто сердце кровью обливается! Я же верую, я же православная!

Яков Кротов: Минуточку, вы верите в Бога или в патриарха?

Наталья Федорова: В том-то и дело, что у нас патриарх – наместник Господа Бога (я считала так). А теперь…

Яков Кротов: А вы ходили в воскресную школу?

Наталья Федорова: Нет, слава богу!

Яков Кротов: Вы-то люди молодые, а у тех, кто жил в 70-80-е, был опыт жизни в советской системе – институт марксизма-ленинизма, секретарь парткома, выездные лекции по атеизму общества "Знание", заседание Политбюро, ленинский зачет в школе… Все очень строго, жестко иерархизировано и догматизировано. И вот уезжает за кулисы марксизм-ленинизм, и на его место въезжает Собор Василия Блаженного, а все наши стереотипы об идеологии сидят в партере. Декорацию заменили, но у нас все равно осталось представление – был генсек, а стал патриарх Всея Руси, был ленинский зачет, а теперь - причащение святых таинств. Но мы должны понимать, что это мы, в сущности, кощунствуем, мы не видим, чем церковь отличается от марксизма.

Виктория Миронова: Вот сегодня Церковь отделена от государства, по Конституции мы - светское государство. И какую функцию сейчас призвана выполнять Церковь? Я искренне считала и даже, наверное, сейчас считаю, что у нее осталась функция блюстителя морально-этических рамок. Если человек верит в Бога, ходит в церковь, то он добрый, он поступает по-божески, по-христиански. Я выхожу из подъезда и вижу, что в наш парк ввезли стройматериалы, и хочу узнать, кто это сделал, - и я получаю удар кулаком в лицо с таким сопровождением, что это во имя веры во Христа… Что я должна думать после этого?

Яков Кротов: Я вам скажу определение митрополита Филарета Московского, друга Пушкина, середины XIX века: "Церковь – это сообщество кающихся грешников". «Кающихся» – ключевое слово: не святых, не совершенных. Совершенные могут идти в Компартию.

А вас, кстати,не смущает, что вам помогает Компартия?

Виктория Миронова: Нет. (смеются)

Яков Кротов: Это не я, а "Сорок сороков" спрашивают, а я озвучиваю.

Наталья Федорова: Нет, нас это совершенно не смущает по той простой причине, что нас бросили с этим молодчиками один на один. Мы обращались в разные организации, нас били на глазах у полиции, и полиция не вмешивалась, говорила: "А вы уходите, и вас никто не будет бить ". Мы обращались к префекту, который с нами не общался.

Наталья Афанасьева: Да, мы обращались ко всем, но отозвались только коммунисты и "Яблоко".

Наталья Федорова: "Единая Россия" отказалась!

Наталья Афанасьева: В самом начале конфликта прошлым летом какие-то оппозиционно настроенные политические силы пытались как-то примазаться и пропиариться на этом, но сейчас никого нет, остались только КПРФ и "Яблоко". Они просто молодцы, действуют сами по себе, по своей инициативе.

Наталья Федорова: И спасибо им огромное!

Наталья Афанасьева: Спасибо всем, кто смог нам помочь!

Яков Кротов: Остается еще один человек, который мог бы вам помочь. Это Господь Иисус Христос. Я думаю, что надо просто каждый раз после вечерней молитвы Ему говорить: "Господи, разрули ситуацию…"

Виктория Миронова: А все-таки он есть! Раз до сих пор существует наш парк...

Наталья Федорова: Может быть, и президент нас услышит, и патриарх. Будем молиться.