Александр Генис: Чем больше мы изучаем животных, тем труднее нам провести четкую границу между ними и нами. Почему? Об этом рассказывает материал Марины Ефимовой.
Марина Ефимова: Когда-то в лондонском зоопарке каждый день в вольере для приматов ставили стол и накрывали его к чаю: фаянсовый чайник, молочник, чашки с блюдцами, печенье. Потом выпускали обезьян, и те начинали представление: качались на спинках стульев, пили чай прямо из чайника, били чашки и расшвыривали еду. Публика хохотала, но мало кто знал, что поначалу обезьян легко научили всей процедуре чаепития, и они церемонно сидели за столом, разливали по чашкам чай с молоком и аккуратно выпивали его, не пролив ни капли. Приматолог Франц де Ваал описывает этот опыт в книге «Так ли мы умны, чтобы понять, как умны животные?»:
Диктор: «Чинное чаепитие приматов в зоопарке большого успеха не имело – похоже, публика была немножко обижена тем, что вся картина выглядела карикатурой на людей. Животных пришлось переучить вести себя глупо – в соответствии с нашим представлением о них. Но согласитесь – сам факт, что животных можно научить вести себя глупо, является извращённым свидетельством их интеллекта».
Марина Ефимова: В своей книге проф. Ваал пишет, что не только приматы, но многие виды животных обладают интеллектом, всю степень которого учёные долго не могли (или даже не хотели) оценить. Животные способны использовать подручные средства, способны на кооперирование, прекрасно идентифицируют себе подобных; многие виды обладают большими познавательными способностями. «Мы не могли оценить их интеллект, - пишет Ваал, - потому что оценивали его не с их позиций, а со своих». И далее:
Диктор: «Ужасно несправедливо просить белку считать до десяти, поскольку счёт не является частью её жизни. Зато белка с поразительной точностью запоминает места, где спрятала орехи (мы называем это геопространственным интеллектом). Интеллект животных должен определяться с учётом мира, в котором они обитают. В течение долгого времени учёные игнорировали этот простой принцип. Например, когда они пытались определить, как шимпанзе различают и запоминают лица, они показывали им лица людей, и шимпанзе проваливали экзамен. А когда им стали показывать лица шимпанзе, они сдали экзамен на отлично».
Марина Ефимова: Похоже, проф. Де Ваал подозревает людей (даже учёных) в ревности к интеллекту животных, в подсознательном желании доказать исключительность человеческого интеллекта. По мнению де Ваала, все доказательства нашей исключительности одно за другим оказывались несостоятельными. Например, долго считалось, что, в отличие от человека, животные (даже приматы) не способны на коллективные действия. Но однажды в голландском зоопарке 25 шимпанзе, объединившись, притащили бревно, прислонили к ограде своего вольера и перебрались по нему в соседний ресторан.
Долгое время учёные считали, что животные (в отличие от нас) не способны оценивать ситуацию с точки зрения другого существа. Это мнение продержалось до эксперимента с двумя самками шимпанзе: Джорджией и Ренатой. Де Ваал пишет:
Диктор: «Двух самок заперли в разных комнатах, предварительно дав обеим осмотреть помещения. Ренату посадили в комнату с окном во дворик, а Джорджию – в комнату без окон. В стае Джорджия была выше по званию, но она оказалась без информации, в отличие от Ренаты, которая видела в окно, как люди спрятали огурец и банан. Когда обеих самок выпустили во дворик, Джордия неотступно следила за Ренатой, явно понимая, что та знает что-то, чего не знает она. Рената, в свою очередь, явно понимала, что если она достанет вожделенный банан, Джорджия его отнимет по праву старшинства. Тогда она показала Джорджии место, где был спрятан огурец, и пока Джорджия с ним возилась, бросилась в другой угол, схватила банан и съела».
Марина Ефимова: Приматы первыми расшатали стену, которую мы выстраивали между нашим интеллектом и их. После этого начали шататься и остальные стены. Несколько примеров:
Каждый дельфин имеет свой специфический голос (точнее – свист). Но он способен иммитировать голоса и других дельфинов, «а это, - пишет де Ваал, - все равно, что человеку окликнуть другого по имени».
Скаты размахом своих «крыльев» создают течение, которе подносит к ним еду, если они не могут до нее добраться.
А недавно в международные новости попал спрут по прозвищу Инки (чернильный), удравший из новозеландского аквариума. Инки явно знал, что делал: он выбрался из своего аквариума через небольшое отверстие в крышке, быстро прошлёпал по бетонному полу через всё помещение к дренажному отверстию в углу, и по дренажной трубе сполз в море.
Вашингтонский зоолог Джонатан Балкомб, защищая интеллект рыб в книге «Что знает рыба», пишет обиженно:
Диктор: «Люди сочувствуют рыбам гораздо меньше, чем, скажем, птицам, - потому что рыбы не обладают тем, на что мы эмоционально откликаемся - «выражением лица».
Марина Ефимова: И Балкомб описывает поразительные факты из жизни рыбок «уборщиков», которые производят санобработку больших рыб и морских животных:
Диктор: «До того, как вступить в отношения с «уборщиками», потенциальные «клиенты» внимательно наблюдают их работу со стороны. Те «уборщик», которые слишком сильно щиплют своих клиентов, заставляя их подёргиваться от боли, не получают новую клиентуру»
Марина Ефимова: Если верить Балкомбу, рыбы могут проявлять доверие или подозрительность, они умеют подлизываться, они способны вести учёт, и им свойственно чувство справедливости. А об артистичности морских животных, особенно дельфинов и тюленей, знают все. Вот уж кто умеет «работать на публику».
Исследователи из университета Сиднея выпустили недавно труд и в защиту интеллекта насекомых, в котором утверждают, что насекомым знаком «базовый аспект сознания – учёт персонального опыта» и что они обладают «эгоцентристскими характеристиками», соответствующими самосознанию. Ну, а если говорить о пчёлах, то они, по общему мнению, обладают познавательными способностями, превосходящими способности многих млекопитающих.
Комментируя все эти эпизоды, де Ваал пишет:
Диктор: «Каждый вид животного обладает сложным внутренним миром. И если мы его не усвоим, значит, мы не можем сделать того, что, по нашим представлениям, мы делаем лучше всех: посмотреть на мир глазами другого существа».
Марина Ефимова: Главными литературными героями нынешнего года стали птицы – благодаря книге Дженифер Аккерман «Гениальность птиц», ставшей бестселлером. Вороны используют множество «инструментов» для добывания еды и строительства, причем постоянно изобретают новые приемы. Сойки могут считать. Африканские серые попугаи болтают с людьми. Голуби доставляют почту (и даже, если верить Аккерман, способны отличить картину импрессиониста от картины кубиста). Птичка «длиннохвостый Тит» строит гнездо из 6000 кусочков!..
Тут не могу не упомянуть собственный опыт. В Калифорнии я наблюдала птичек, строивших гнёзда под крышей каменного строения. Они отщипывали клювом кусочек глины возле большой лужи, потом макали его в лужу, а потом летели прилеплять к гнезду. Еще более поразительный архитектурный шедевр я видела в телепередаче про какую-то птичку в джунглях. Её самец, в отличие от большинства самцов, был невзрачным существом. И чтобы привлечь самочку, он не только создал в качестве гнезда гигантский ажурный кокон, но еще и всю поляну под гнездом украсил большими яркими цветами. Фильм кончался на том, как первая самочка инспектировала его творчество.
Аккерман пишет о гениальной пространственной памяти птиц, о невероятной приспособляемости к любым условиям (воробьи вьют гнезда в выхлопных трубах брошенных автомобилей; синички воруют в открытых кафе пакетики сахара); она прославляет птичьи технические, светские, музыкальные и актёрские способности:
Диктор: «Как ужасно несправедливо выражение «птичьи мозги» применительно к этому уникальному механизму с его собственным эволюционным контекстом. Он очень трудно познаваем, потому что имеет сходство не с мозгом приматов, а с мозгом динозавров. Есть эволюционный путь млекопитающих, и есть свой эволюционный путь птиц».
Марина Ефимова: Но главное, чем впечатляет Аккерман, - своим любованием птицами:
Диктор: «Как поразительна их напряжённая, молниеносная проворность - почти невозможная для таких крошечных тел. Есть ли более завораживающее зрелище, чем вид стаи из примерно четырёхсот птичек, на лету меняющей направление – общим мгновенным порывом, молниеносным движением, превращающим стаю птиц в живую вуаль».
Марина Ефимова: «Прочтя книгу «Гениальность птиц», - пишет в «Тайме» рецензент Йон Муллем, - начинаешь чувствовать, что где-то наверху обитает другое сознательное сообщество, умело и уверенно действующее в мире, который мы считали своим, и состоящее из маленьких существ, которые иногда клюют крошки с нашего стола».