Ипотека как приговор

Марьяна Торочешникова: Тысячи российских семей, взявших ипотечные кредиты в валюте, рискуют остаться на улице. Суды о выселении неплательщиков валютной ипотеки проходят сейчас по всей стране. А количество тех, кому удалось договориться с банками о реструктуризации долгов или иным способом избавиться от кредитной кабалы, исчисляется сотнями. О том, как российские заемщики валютной ипотеки, оказавшиеся на грани разорения из-за резкого обесценивания рубля в конце 2014 года, справляются с ситуацией, о позиции судов и участии государства в этой истории расскажут гости сегодняшней передачи. Это активные участники Всероссийского движения валютных заемщиков Ирина Ости и Сергей Игнатьев - они со мной в студии Радио Свобода, а на видеосвязи из Санкт-Петербурга - Александр Александров.

По данным Центрального банка России, к концу первого полугодия 2016 года доля просроченных валютных кредитов выросла до 27,68 процента. А задолженность по просроченным ипотечным кредитам в валюте в сентябре 2016 года приблизилась к 26,5 миллиардам рублей. По словам пресс-секретаря Всероссийского движения валютных заемщиков Галины Григорьевой, в наиболее сложной ситуации, связанной с выплатой ипотечных кредитов, сегодня оказались почти 25 тысяч семей. Давайте посмотрим небольшое видеоинтервью, которое я записала с ней накануне.

Галина Григорьева: Конечно, ситуация плачевная. Мы наблюдаем увеличивающийся рост задолженности, и очень многие люди находятся в судах. По крайней мере, из приблизительно семи тысяч участников Всероссийского движения валютных заемщиков, по нашим данным, более двух тысяч семей находятся в судах, но, конечно, эта цифра гораздо выше, если брать всю страну и учитывать тех людей, которые через нас не проходят. Мы регулярно проверяем сайты различных районных судов Москвы, Санкт-Петербурга и других городов, и видим, что люди просто пачками проходят через конкретных судей.

Люди, в свою очередь, тоже не сидят на месте и подают в суд на банки, потому что те до конца 2014 года не предлагали никаких программ по переходу в рубли. И даже когда люди самостоятельно обращались с этой просьбой – конвертировать их валютные ипотечные долги в рубли – они получали отказы. И сейчас очень многие валютные ипотечные заемщики судятся с банками и подают встречные иски, настаивая на том, что это были не валютные ипотечные кредиты. Мы столкнулись с тем, что было очень много процессуальных нарушений со стороны банков в процедуре выдачи ипотечных кредитов.

Мы видим, что банки не могут документально подтвердить выдачу валютного ипотечного кредита. Многие люди просили банк выдать им ипотеку в рублях. Все договоры купли-продажи заключались в рублях, и в рублях люди носили деньги в банк. Теперь банки требуют вернуть то, что указано в договоре, а именно – валюту, но по факту это были рублевые ипотечные кредиты. И есть случаи, когда районные отделения Роспотребнадзора доказывали этот факт, но суды его не учитывали.

Даже федеральные судьи нам сказали, что есть определенная установка сверху – разделываться с валютными ипотечными заемщиками в течение месяца, не принимать во внимание никакие доказательства с нашей стороны. Государственная система просто не может допустить, чтобы банки проиграли.

На данный момент нам известны только три случая, когда валютные заемщики выиграли суды, причем в первой и во второй инстанциях. К сожалению, только два дела дошли пока до Верховного суда, но были возвращены на рассмотрение второй инстанции, то есть Верховный суд не может допустить, чтобы банк проиграл.

Марьяна Торочешникова: Вы согласны с выводами Галины Григорьевой?

Ирина Ости: Конечно, такие выводы напрашиваются. Статистика однозначна: в 99,9% случаев решение суда не в пользу заемщиков. Поскольку мы не являемся ни экономистами, не правоведами, мы ориентируемся на свое бытовое понимание. Мы считаем, что, являясь гражданином социального и правового государства, вступив в легальную сделку с аккредитованной, официальной организацией, человек не может в финале, через десять лет оказаться без денег, униженным, оскорбленным, с обесцененными многолетними выплатами, с отъемом жилья и с какими-то виртуальными долгами. Но по факту мы видим, что пока положительная судебная практика не формируется.

Марьяна Торочешникова: Вы говорите о бытовом понимании, но ведь очень многие люди как раз вас не поддерживают и активного соучастия не проявляют. Они говорят: сами виноваты, вас же никто не заставлял приходить в банк и брать кредит в валюте. Собственно, и российский президент высказался примерно в том же духе, участвуя в телемарафоне.

Сергей Игнатьев: Наше гражданское общество, которое разделилось пополам (50% нас поддерживают, а 50 - не поддерживают), можно сравнить с больным, который лежит в больнице, прикованный в постели. Врачи периодически делают ему какие-то процедуры, иногда впрыскивают адреналин, и он оживает: ура, Крымнаш и все здорово! А иногда он просто лежит, смотрит телевизор, и там ему показывают новости о том, что какие-то там валютные заемщики, которые наверняка зажиточные и очень хитрые…

Люди очень подвержены пропаганде, но они лежат, не встают, не хотят излечиваться сами и радуются чужой беде. Самое ужасное: они радуются тому, что у них все хорошо, у них рублевая ипотека, а у соседа все плохо, у него валютная ипотека, он «попал» – ну, и славненько. На самом деле, для того чтобы решить нашу проблему, лекарства, которые применяются сейчас: суды, Госдума, которая никак не может родить необходимые нам законы, - все это не работает. По большому счету, нужно изменить систему целиком, то есть сменить главного врача в этой больнице.

Марьяна Торочешникова: То есть вы здесь уже разжигаете… (смеются)

Ирина Ости: Бытующее мнение о том, что большинство в обществе не сочувствует проблеме валютных ипотечных заемщиков, это шаблон, сложившийся по неизвестной причине. Я думаю, он вброшен. Мы же очень много времени проводим в пикетах, в публичных мероприятиях, разговаривая с людьми и даже иногда проводя нечто похожее на семинары по повышению финансовой грамотности. Я вас уверяю, как только человек, просто проходивший мимо, который, допустим, негативно к нам относился (хотя я думаю, что это какая-то проплаченная позиция)…

Мы же с вами в одном информационном поле. И мы, обманутые валютные ипотечные заемщики, не понимали два года назад, что необходимо формировать это информационное поле, и не успели ответить на этот посыл, что «сами виноваты, приняли все риски, подписали договоры».

А если вернуться к вашей фразе о выступлении первого лица государства, которое высказалось вполне однозначно - что они «попали» - то по прошествии времени я понимаю, что это был просто диагноз ситуации, поставленный человеком, реально владеющим значительно большим объемом информации, чем мы. Это не было приговором, как это впоследствии было прочитано банками.

Но потом, уже в январе 2015 года, Банк России, который, безусловно, является проводником главных идей в государстве, издал рекомендации об оздоровлении валютной ипотеки, и банки возмутительно дружно проигнорировали эту рекомендацию.

Более того, глава государства в октябре 2015 года на совещании при Уполномоченном по защите прав человека в РФ высказался вполне конкретно: он сказал, что должны быть приняты решения по урегулированию этой ситуации, и конечно, нельзя допускать "диких случаев" с выселениями. Однако банки проигнорировали все эти посылы!

Очень модно говорить о майских указах президента. Так вот, в майском указе номер 600 президента РФ написано, что каждый гражданин страны должен иметь возможность один раз в 15 лет улучшить свои жилищные условия. Применительно к валютной ипотеке, когда сейчас речь идет о каких-то неимоверных сроках и запредельных вещах, эта позиция не учитывается. Я не знаю, почему банки игнорируют мнение главы государства.

Марьяна Торочешникова: Александр, у вас есть предположение, почему банки игнорируют предписание Центрального банка РФ, намеки президента и даже некоторые высказывания премьер-министра Дмитрия Медведева?

Александр Александров: Я бы хотел прокомментировать позицию "сами виноваты". Самый распространенный комментарий: "Раз вам в этом банке не дали рублевую ипотеку, что же вы не пошли в другой банк?" У нас банки, и страховые компании действуют ровно так, как им позволяет действовать регулятор – Центробанк РФ. И беспредельничают ровно так, как позволяет регулятор. Поэтому, когда до кризиса 2008 года люди стремились взять ипотеку и ходили из банка в банк, им везде говорили, что "в рублевой ипотеке мы вам откажем, а вы берите долларовую, других вариантов у вас нет", и приходилось соглашаться.

И вот сейчас, столкнувшись с судебными разбирательствами, мы видим, что банки допускают множество нарушений. Все, как один, нарушают 319-ю и 333-ю статью Гражданского кодекса РФ, и все это они делают с разрешения надзора Центробанка РФ. Если бы мы были финансово грамотными, когда брали кредиты, и попытались бы изменить строки договора, то нам просто сказали бы: ну, раз ты такой умный, то иди отсюда, и не будет тебе кредита. У нас вся банковская и страховая система построена в расчете на финансово безграмотного человека. И как только ты показываешь, что разбираешься в предмете, ты перестаешь быть интересным клиентом для финансового учреждения.

Марьяна Торочешникова: Я знаю, что год назад было предпринято несколько попыток предъявить претензии непосредственно к Центробанку и подано несколько исковых заявлений в его адрес…

Ирина Ости: Около двух тысяч.

Ирина Ости

Марьяна Торочешникова: И чем все это закончилось? Состоялось хоть одно судебное заседание по таким искам?

Ирина Ости: Нет, ничего не произошло. Эти исковые заявления по разным причинам, в основном формальным, приняты не были. Это реально был такой человеческий посыл. Мы поразмышляли и с учетом своего тогдашнего уровня финансовой грамотности посчитали, что, согласно статье 75-й Конституции, Банк России обязан заботиться о стабильности национальной валюты, и мы планировали идти дальше. Это был такой душевный порыв. Увидев противодействие, даже на уровне принятия этих исковых заявлений, мы отказались от этой идеи.

Как вы видите, мы два года продолжаем настойчиво обращать внимание на то, что проблема существует и находится вне плоскости регулирования гражданского законодательства. Безусловно, изменение внутренней политики государства не относится к области гражданско-правовых взаимоотношений банка и заемщика. И отсюда, собственно, все дальнейшие проблемы.

Я хотела бы еще развить мысль по поводу "сами виноваты, приняли все риски". Мы все помним трагедию - обрушение аквапарка в Москве. Но ведь никому не приходило в голову найти человека, который в купальной шапочке и плавках находился где-то под завалами, и объяснить ему, что он сам виноват, принял все риски, потому что за свои деньги купил этот билет. Это нонсенс.

Но в случае с валютной ипотекой происходит то же самое. Человек совершенно легально, не скрывая никаких своих намерений, не скрывая ни структуры, ни размера, ни интенсивности, ни регулярности своего дохода, обратился в банк за легальной услугой с понятной целью. В результате после проверки банком его платежеспособности и платежеустойчивости человеку с рублевыми доходами было продано валютное обязательство.

Более того, в рамках девальвационного ралли, в котором участвовали все банки, они фактически играли против проданных гражданам с рублевыми доходами обязательств и до сих пор почему-то декларируют, что это все нормально. Опять – «приняли все риски, подписали договор»... Какие риски, где об этом написано, что это за риск, как он называется?

Марьяна Торочешникова: А почему вы вдруг решили взять именно валютную ипотеку? Вам тоже не давали рублевую, как и Александру? Или вы это сделали, как говорили многие, потому, что там процент был ниже?

Сергей Игнатьев: Давайте вспомним, когда все это начиналось. Это 2005-2008 годы – тогда валютная ипотека активно распространялась и продвигалась банками, потому что банкам это было чрезвычайно выгодно. Они получали из-за рубежа дешевые деньги в валюте (доллары, евро, швейцарские франки), и перепродавать их с высокой наценкой было большим счастьем. Если ты приходил в банк и хотел рублевый кредит, то тебя всеми усилиями целенаправленно толкали к валютному: посмотрите, здесь же выгоднее, здесь лучше, и вы в любой момент можете перейти в рубли… Ухищрений было много.

Можно выделить основные группы заемщиков. Кто-то получал доход в валюте. Всем известно экономическое правило: в чем получаешь доход, в том и бери кредиты. Люди этому следовали. И потом, в 2008 году, когда все накрылось, когда зарплаты стали уже рублевыми, а не валютными, они попали в капкан, потому что стали получать рублевые зарплаты и продолжали платить по валютной ипотеке. Они не могли прийти в банк сказать: а теперь я хочу платить в рублях! Банки отказывали.

Другая группа заемщиков, которая приходила в банк для улучшения жилищных условий, получала «серые» зарплаты. Банки с радостью выдавали именно валютные кредиты под «серые» зарплаты, без справки 2-НДФЛ - рублевые нельзя, ни в коем случае…

Марьяна Торочешникова: Причем использовались самые экзотические валюты.

Сергей Игнатьев: Да, швейцарские франки, японские йены и так далее, и людей заманивали низкими процентными ставками.

А кто-то действительно шел целенаправленно, чтобы получить кредит в валюте. У меня была зарплата, на тот момент привязанная к валюте. Даже в анкете заемщика, которую мы заполняли в банках, было сказано: заполняйте все в долларах, переводите по текущему курсу. Вот мой банк даже не рассматривал и до сих пор практически не рассматривает выдачу рублевых кредитов, все в валюте. Им так было выгодно, и они это активно, целенаправленно «впаривали» заемщикам.

Марьяна Торочешникова: Но сейчас-то у них просрочка по валютным кредитам уже приблизилась к 26,5 миллиардам рублей. А какая же с этого выгода банкам, если человек, которому банк давал кредит, уже не может его обеспечивать? Где тут логика?

Александр Александров: Логика простая. Кредит обслуживался десять лет, все это время люди несли деньги в банк, а сейчас банк имеет полное право забрать квартиру. Заемщик в итоге остается в первоначальном состоянии, без квартиры и без денег, которые он десять лет исправно носил в банк. В 2014 году, когда доллар был еще 33-34 рубля, банки повально отказывали в переводе в рубли, и это доказывает, что они ждали этого коллапса, чтобы сейчас еще забрать квартиры.

Лишь малой части заемщиков удается договориться о реструктуризации, но очень часто эта реструктуризация состоит в том, что заемщики просто отдают квартиры банкам и со спокойной душой остаются ничего не должны. То есть десять лет они платили ни за что и отдали квартиру банку, и это и есть реструктуризация, о которой рассказывают газетам в Центробанке – мол, они закрыли вопрос валютной ипотеки.

Полиция задерживает валютных заемщиков, перекрывших Неглинную улицу. 8 февраля 2016 года

Марьяна Торочешникова: А какая у вас ситуация сейчас?

Александр Александров: Я с мая нахожусь в суде и в ближайшее время рискую остаться без жилья. У меня трое детей, квартира самая обычная, панелька 50 квадратных метров, и банку она интересна, потому что мой долг сейчас сильно превышает стоимость этой квартиры.

Марьяна Торочешникова: А сколько вы еще должны? У всех разная ситуация. Галина Григорьева рассказала мне, например, что даже если она сейчас отдаст свою однокомнатную квартиру, которая на рынке стоит два миллиона рублей, то останется должна банку еще четыре миллиона.

Ирина Ости: У меня ипотека 2007 года. Это хорошая квартира, новостройка за МКАДом. Я принимала обязательство, потратила шесть миллионов рублей заемных средств. Все это время я аккуратно и старательно, без нарушений платила, и в конце 2014 года, будучи абсолютно уверенной, что с банком можно договориться, внесла туда все свои сбережения и платила до середины 2015 года. Но с конца 2014 года это стало просто больше моей зарплаты – 130, 140, 150 процентов от нее.

В середине 2015 года было уже все - ну, нельзя жить в отрицательном бюджете. У банка была какая-то абсолютно мародерская позиция, и сейчас у меня на руках решение суда первой инстанции по иску банка, и оно полностью в пользу банка.

Шесть миллионов рублей по тому курсу – это было 247 тысяч долларов. Сейчас, спустя все эти годы, поскольку платежи аннуитетные, и в основном гасились проценты банку, долг по решению суда – 242 тысячи долларов. Это была новостройка, а теперь это жилье, его оценили в 10,5 миллионов рублей, банк намерен продавать квартиру за эти деньги, и, если курс доллара не изменится, то я останусь должна банку пять с лишним миллионов рублей.

Более того, по решению суда и по иску банка, договор не признан прекращенным, а это означает, что продолжают начисляться проценты. В принципе, можно было сразу сказать: Ирина Владимировна, давай мы тебя расстреляем! Вот мне 42 года, я в 32 года приняла на себя эти обязательства, и за что такое наказание?

Марьяна Торочешникова: Предлагаю посмотреть небольшой видеосюжет корреспондента Радио Свобода Ивана Воронина о ваших товарищах по несчастью, людях, которые точно так же взяли валютную ипотеку в России, оказались в безвыходной ситуации и теперь каждую субботу приходят к администрации президента.

Дмитрий Белкин: Это ответы нам на прошение о проведении пикетов, митингов. Эта пачка за прошедший месяц.

Владимир Макарихин: Мы уже второй год активно участвуем во всевозможных акциях, митингах, обращениях. Было три открытых обращения к президенту России в СМИ, собрали 110 тысяч подписей буквально за две недели. Ответ – ноль. Пытаются нас убедить, что мы сознательно шли на эти риски, а сейчас вот курс изменился – и мы попали в такую сложную ситуацию. Нет, ситуация просто катастрофическая, форсмажорная!

Ирина Вострикова: Почти два года, как произошла девальвация российской валюты. С марта 2015 года мы ходим в администрацию президента и каждую неделю по субботам сдаем туда наши письма. Здесь бывает до ста человек. К сожалению, мы пока не получили ни структурированного решения нашего вопроса, ни каких-то пожеланий. В "Единую Россию" мы также ходили - как до выборов, так и после, и знаем только ответ: "Идите в суды, мы вам помочь ничем не можем". Это правящая партия не может нам помочь! Но решение выносится через два-три заседания по десять минут в пользу банка.

Мы не только пишем письма президенту, в Минфин, во многие другие организации, но также выходим на улицы. Мы здесь больше двух месяцев стояли с одиночными пикетами, говорили: "SOS! Валютная ипотека – вопрос не решен!" - около администрации президента, а также ВТБ-24: я являюсь валютным ипотечником именно этого банка… Начиная с января 2016 года, мы ходили в банк и проводили пикеты два раза в неделю. В августе мы устроили вторую голодовку на башне ВТБ, а сейчас уже 60 дней стоим с плакатами. То, что делают сейчас с нами государство, правительство, банковские структуры, античеловечно!

Дмитрий Белкин: Мы хотим, чтобы ответственность за то, что произошло с нами, разделили и банки, и Центробанк, и Минфин, то есть государство. Мы не хотим, чтобы полностью погасили всю нашу задолженность, нет. Но надо, чтобы эти риски, которые мы взяли в то время по своему неразумению, по доверию, были поделены на всех, кто допустил это.

Марьяна Торочешникова: У 40% валютных заемщиков в России выплаты составляют от 30 до 70% ежемесячного дохода семьи. У 21%семей – от 100 до 130%, у 18-ти – свыше 130% от ежемесячного дохода. То есть люди находятся буквально в финансовой кабале. А просроченная задолженность по предоставленным валютным ипотечным кредитам по состоянию на 1 сентября 2016 года составила 26 миллиардов 460 миллионов рублей. Для государства это, может быть, не самая огромная сумма, и вроде бы вам обещали, и есть такое Агентство по ипотечному жилищному кредитованию, и, насколько мне известно, премьер-министр России поручил ему заняться, в том числе, и валютными заемщиками. И что из этого вышло?

Сергей Игнатьев: Это было сделано, как обычно, крайне непрофессионально и неэффективно. За год существования этого первого постановления был реструктуризирован один валютный ипотечный кредит, остальные были рублевые. Потом в эту программу внесли поправки, она кое-как работает, но те деньги, которые АИЖК списывает с долгов валютных заемщиков, ничего принципиально не решают. Долги валютных заемщиков увеличились на миллионы, а с помощью государства можно списать лишь несколько сотен тысяч рублей.

Марьяна Торочешникова: По-моему, до 600 тысяч рублей.

Ирина Ости: Программа АИЖК отлично работает применительно к рублевой ипотеке, но история валютной ипотеки туда просто не влезает. В этом случае обязательства выросли на 250-300%, а речь идет о списании 10%. А самое главное, если найти это постановление правительства с программой АИЖК, то вы увидите там фразу о помощи заемщикам только в шапке документа, а далее по тексту будете читать совершенно другое – «возмещение кредитору».

В истории с валютной ипотекой банки допустили просто профессиональную ошибку, другой вопрос – сознательно или неосознанно это было сделано. Если сознательно, то это уже мошенничество, а если неосознанно, то это ошибка, которую нужно признать и исправить.

Марьяна Торочешникова: Насколько мне известно, некоторые банки пошли навстречу заемщикам.

Ирина Ости: Единственный – Сбербанк. В начале 2015 года звучали здравые мысли и внутри банковского делового сообщества, были и рекомендации ЦБ… Но рекомендация ЦБ была ориентирована на какую-то цифру, плюс был прописан ряд механизмов и инструментов, которые помогали банку-кредитору оптимизировать этот процесс трансформации выпадающего в убыток дохода и последующего размазывания убытка. Это была хорошая идея, но банки закапризничали. Я думаю, они просто хотели поторговаться с государством за нас. Но государство проявило определенную стойкость.

Решение было на поверхности – это проведение повторного андеррайтинга этих людей, проблемной части портфеля валютной ипотеки этих банков, оценка реальной возможности, оценка этого баланса приобретаемого блага, фактической его стоимости и возможностей к выплате, и уже кто сколько отдал… Все это можно было сделать - нужно было сесть, подумать, посчитать… Сбербанк в финале это и сделал, насколько я понимаю.

Марьяна Торочешникова: А что предлагают другие банки, например, Райффайзен-банк? Я знаю, что вы, Александр, недавно принимали участие в акции – осаждали один из центральных офисов Райффайзен-банка в Москве.

Александр Александров: Так как банк ничего не предлагал, кроме как забрать у нас квартиру, в которой мы прожили более десяти лет, конечно, это возмущало. Поэтому мы вышли на очередную акцию и попробовали оказать давление на принятие решений банком в каких-то новых программах. Но пока ничего нового нет.

Марьяна Торочешникова: А как вам видится оптимальное решение проблемы валютных ипотечных заемщиков?

Александр Александров: Я написал множество писем в банк, предлагая различные варианты реструктуризации моего долга, которые учитывали бы, в том числе, и интересы банка. Но это ни к чему не приводит. Механизмов решения очень много, и главное, чтобы заемщик оказался в посильном для него графике платежей.

Марьяна Торочешникова: Сергей, а вы пытались как-то договориться?

Сергей Игнатьев: Наш банк - самый сложный, он в принципе не предлагает никаких решений, кроме отступного. Это российское подразделение "Казкоммерцбанка", а здесь он называется "Москоммерцбанк". Интересно, что именно в Казахстане из всей территории бывшего Советского Союза была эффективно решена проблема с валютной ипотекой. И наш банк прекрасно знает, как можно решить эту проблему. Она решается не на уровне банков.

Сергей Игнатьев

Да, Сбербанк, как самый мощный банк, у которого репутационные риски перекрывают необходимость терпеть дальше валютных заемщиков, решил проблему, а для всех остальных это сложно. И проблемы – прежде всего, со стороны государства, которое должно проводить обещанную социальную политику. А это значит, что так же, как в Казахстане, можно было целенаправленно помочь банкам, чтобы они решили проблему с валютной ипотекой.

Там банкам был выделен кредит в размере всей имеющейся валютной ипотеки и распределен между всеми банками - держателями валютной ипотеки - под очень низкий процент: кажется, 1,7% годовых. И банки обязали перекредитовать под 1,85% годовых, но уже в тенге, своих валютных заемщиков на 20 лет или на меньший срок, если заемщик хочет. Теперь в Казахстане нет валютной ипотеки, там вся ипотека в национальной валюте. Вот так это делается в нормальных, цивилизованных странах.

У нас банки сталкивают с заемщиками, вызывают на ковер в Центробанк, проводят там закрытые совещания, с которых банкиры выходят с зелеными лицами, на них наезжают: "У нас тут Неглинную перекрывают, идите и разберитесь со своими заемщиками". Это мне рассказывал управляющий моего банка.

Марьяна Торочешникова: То есть они и хотели бы с вами разобраться, но денег нет?

Сергей Игнатьев: Банк маленький, у него и так каждый год убыток, а если они будут за свой счет переводить валютную ипотеку в рублевую, то это большие убытки, и банк физически закроется. Без поддержки государства это вообще невозможно! Понятно, что есть государственные банки, и они, как Сбербанк, могли бы решить эту проблемы: ВТБ, Банк Москвы, – могли бы, да не хотят. Специально не решают, издеваются над людьми, ведут антинародную политику.

Марьяна Торочешникова: Вот вы ходите в администрацию президента, пишете письма, ходите в суды, а ответы, которые вы получаете, вас совершенно не устраивают. И на что, в таком случае, вы надеетесь?

Ирина Ости: Мы встречались с представителями Сбербанка, просили их рассказать, что они делают, и получали ответ: "Мы не делаем ничего, чего не знали бы другие банки". – "А как вам удалось закрыть этот вопрос?" И человек из высшего менеджмента Сбербанка сказал: "Мы просто приняли решение закрыть эту проблему - и все!" И все эти механизмы известны в Банке России. Этот банк располагает возможностью напрямую общаться с АСВ, где есть уже опробованные методики по санации, по докапитализации через ОФЗ. Все это есть, и ни для кого это не тайна. Есть только маленькая проблема - отсутствие желания.

Марьяна Торочешникова: То есть все упирается в человеческий фактор, а вовсе не в помощь со стороны государства.

Ирина Ости: Уточню, что это мое оценочное суждение. Но я располагаю информацией о состоянии валютной ипотеки граждан в разных банках, и такое впечатление, что решение этого вопроса в каждом конкретном банке напрямую зависит от личных человеческих качеств менеджмента.

Марьяна Торочешникова: Александр, вы многодетный отец. Сейчас в суде стоит вопрос о возможном выселении всей семьи на улицу, потому что вам нечем платить за валютную ипотеку. А как себя в этой ситуации ведут прокуратура и органы опеки, что говорят? Они же должны беспокоиться о ваших несовершеннолетних детях.

Александр Александров: Похоже, они подключатся на том этапе, когда я окажусь на улице, потому что оказавшиеся на улице дети – это непорядок. А все мои обращения в аппарат уполномоченного по правам ребенка, в опеку пока остаются без внимания. Они говорят: "Мы не можем повлиять на суды". Прокуратура подключается на этапе, когда слушается дело о выселении, а не о взыскании долга.

Сергей Игнатьев: Органы опеки говорят: не волнуйтесь, государство позаботится о ваших детях, они не останутся на улице, пойдут жить в детский дом. На улице останутся только взрослые.

Ирина Ости: Господа банкиры пользуются, в том числе, и этим знанием и периодически в своих индивидуальных встречах и беседах с заемщиком для поиска «индивидуального решения» используют, в том числе, и эту информацию, сообщают родителям: вы останетесь должны, а когда все это случится, за вашими детьми придут. Мы перестали быть угодными клиентами - мы, среднестатистические граждане, которые как-то прожили 2008 год, работоспособные, с образованием, стрессоустойчивые, стабильные люди, которые умели регулярно получать доход. И мы были как раз теми людьми, на основании кейсов которых создавались финансовые продукты, в том числе и эта валютная ипотека.

Это изменение внутренней политики. Граждане пользовались базовым правилом правильного кредитования – в какой валюте они получали заработную плату, в такой же валюте и брали на себя обязательства. А государство меняло свою внутреннюю политику в сторону дедолларизации, но об этом никто не сказал. Тут вопрос о профессионализме и о том, кто тут Остап Бендер.

Марьяна Торочешникова: Это понятно, но все ваши попытки обратить на это внимание к существенным изменениям не приводят. Вы идете в прокуратуру – вас не слышат, пишете президенту – вас не слышат, пишете в Центробанк – Центробанк издал рекомендации и говорит, что больше ничего не может. От исков к самому Центробанку, который вел неправильную валютную политику, вы отказались.

Ирина Ости: Да, за бессмысленностью.

Марьяна Торочешникова: На что вы теперь рассчитываете? И что конкретно собираетесь делать, чтобы изменить ситуацию?

Сергей Игнатьев: Вот Ирина относится к оптимистам нашего всероссийского движения, она считает, что вода камень точит, и если каждую субботу приходить к этому камню и понемногу на него капать, что-то, может быть, и изменится. Я, скорее, отношусь к пессимистам, я понимаю, что система работает таким образом, что ее невозможно разжалобить.

Каждый год помогают рыбакам, по собственному желанию уплывшим на льдине, помогают людям, попавшим в круг лесного пожара, пострадавшим от наводнения, и никто не считает виноватыми тех, кто пострадал в аквапарке в Москве… Но именно валютные заемщики почему-то являются ответчиками за все. Именно они «сами виноваты» и должны пожизненно нести свой крест, платить миллионы рублей. Такое ощущение, что система нас специально отводит на второй план, насильно вписывает во второй сорт.

У меня есть версия. Все-таки мы с самого начала говорили, что мы - средний класс, мы не стоим по 30 лет в очередях и не просим социальное жилье. Возможно, это обида президента РФ на средний класс. Мне кажется, у него в голове мы – те люди, которые выходили на Болотную, протестовали против существующего строя. Я считаю, что это месть нам - такая изощренная месть, но в КГБ всякое бывает.

Ирина Ости: А я думаю, что мы просто не все еще предложили. Администрация президента – это в данном случае организация, которая обеспечивает коммуникацию и повышает эффективность коммуникации с другими государствами министерствами и ведомствами. Мы туда обращается с очередной идеей - например, пишем законопроект, и через них пытаемся это транслировать.

Законопроекта два. Один – об оздоровлении, другой – о моратории. Отдельно мы говорим о том, чтобы повысить коммуникацию с Банком России. И действительно, впервые в новейшей истории РФ по собственной инициативе через Ганди-стояние (это формат, который мы придумали и неоднократно реализовали) мы попали на прием в Банк России. В зале находились и банкиры. Сотрудник банка – человек изящной, интеллектуальной профессии, и сказать, что там есть сволочи… их нет. Хорошие, эффективные менеджеры просто почему-то стесняются в этом признаться, и наша задача – помочь им ощутить себя качественными людьми, не стесняться своей профессии, а гордиться ею.

Марьяна Торочешникова: И таким образом, решить и свою проблему, связанную с валютной ипотекой.

Ирина Ости: Совершенно верно!