Александр Генис: Президентские выборы в США завершены, победитель определен. Однако страсти, вызванные к жизни острой и бескомпромиссной схваткой двух ведущих партий, далеко не улеглись. Проигравшая сторона склонна думать, что методы предвыборной борьбы, которыми пользовался ее соперник, были предельно грубые и циничные. Поэтому мы видим, что уличные демонстрации против Трампа не прекратились и после его победы. Противники Трампа убеждены, что риторика, к которой он прибегал, никогда еще не была столь оскорбительной, предвзятой да и попросту фальшивой, как на сей раз. Побежденный, а порой даже и победитель на выборах, поносит современные политические нравы и невольно идеализирует прошлое. Но естественное стремление переписать и приукрасить давние события в Америке неизменно наталкивается на сопротивление профессиональных охранников исторической правды. Если девизом нынешней предвыборной кампании Трампа был Make America Great Again, «Снова сделаем Америку великой», то нашлись историки, напоминающие, что ни одно поколение американцев не считало современное ему состояние дел в стране идеальным, или хотя бы достойным.
С одним из таких «блюстителей наследия» -профессором истории университета Виргинии Аланом Тейлором беседует наш коллега Евгений Аронов.
Евгений Аронов: Отцы-основатели американской республики — единственные, наверное, политики в истории страны, пользующиеся в народе беспрекословным авторитетом. Изложенные ими принципы, гласит молва, верны на века. Если современный политический деятель находит, — или ему кажется, что он находит, - подтверждение у них своей позиции, то одно это чуть ли не считается подтверждением ее правоты. Так, Дональд Трамп в ходе кампании заявлял, что свободная международная торговля есть «прямое оскорбление памяти отцов-основателей, выступавших за сильную и независимую Америку». Хиллари Клинтон, обвиняя соперника в том, что он сеет раздор среди разных национальных и религиозных групп населения, находила у прАотцов мысль, что единение Америки укрепляет ее мощь, а индивидуализм - ослабляет. Со своей стороны, наш гость профессор истории университета Виргинии Алан Тейлор не перестает вопрошать, у каких таких основателей и в каких именно их принципах современные политики черпают подтверждение своих взглядов, ибо на самом деле «не было буквально ни одного крупного вопроса внутренней или внешней политики, по которому они бы отчаянно не конфликтовали».
Алан Тейлор: Начнем логически с тех, кто разрабатывал конституцию 1787 г., которая была призвана регламентировать работу зарождающегося федерального правительства. На самом конституционном конвенте возник острейший принципиальнейший спор между лагерем генерала Вашингтона и министра финансов Гамильтона, которые ратовали за сильную центральную власть, и лагерем, который возглавлял государственный секретарь Томас Джефферсон, выступавший за децентрализацию, я бы даже сказал, конфедеративное устройство страны, при котором все штаты будут равны независимо от их населения, а полномочия центральной власти ограничены преимущественно сношениями с иностранными государствами. Отголоски того спора, естественно, с современными примесями, мы отчетливо слышим по сей день.
Евгений Аронов: Я понимаю, что полемика могла быть самой нелицеприятной. Если Трамп величал Обаму и Клинтон «создателями ИГИЛ», то Гамильтон зачастую уподоблял Джефферсона и его сторонников «кровавым якобинцам». Но меня здесь занимает больше форма, нежели содержание. Потому что неумение вежливо спорить не зависит от объективной важности дискутируемого вопроса. Отталкиваясь от наших с вами дней, у политиков того поколения нормы ведения парламентского диспута были более строгими, чем у нынешних?
Алан Тейлор: В самом Конгрессе, надо признать, нормы были вполне строгие, но тогда вопрос стоял шире, а именно, как подобает вести себя джентельмену вне стен парламента? Допустимо ли, например, чтобы депутат законодательного собрания, желающий казаться себе и окружающим приличным человеком, нанимал ловкого писаку — журналиста, чтобы тот строчил пасквили на его политического оппонента? И должен вам сказать, что такие гранды, как Джефферсон и Мэдисон, прибегали к услугам борзописцев, которые сочиняли грязные пасквили на Гамильтона. И Гамильтон платил им той же монетой. Каждая сторона полагала противоположную виновной в нарушении правил приличия. И как надлежит вести себя джентельмену, если он подозревает, что его достоинство было оскорблено? - Естественно, потребовать от обидчика сатисфакции! До трех четвертей всех дуэлей в США в ту пору были следствием политической вражды! Ни в одной группе населения не было столько хромых, как среди конгрессменов: дуэлянты по обыкновению стреляли друг другу в ногу.
Евгений Аронов: Я живу рядом с городком Вихокен в Нью-Джерси, где в июле 1804 г. Гамильтон был убит на дуэли с Аароном Бёрром, который выстрелил сопернику в сердце, а не в ногу, покрыв себя несмываемым позором. Гамильтону, кстати, выпало стрелять первым, и он промахнулся намеренно. В записке, написанной до поединка, он извещает, что поступит именно так, если вытянет соответствующий жребий, ибо дуэли противоречат его моральным и религиозным принципам. Дуэлянты на наших последних президентских дебатах друг друга не щадили вовсе. Верно ли, что несмотря на судьбоносность кипевших в ту пору дискуссий, их участники были все же более предрасположены к компромиссу, чем современные политики?
Алан Тейлор: Чем участники последней президентской кампании? Да, видимо, больше. Идеологическая нетерпимость сегодня дошла до того, что любая уступка квалифицируется как забвение принципов. Наши предки были все же более терпимы. При том, что полемизировали они о материях архиважных и архисложных. Это сегодня мы знаем, что республиканская форма правления живуча, а тогда в этом никто не мог быть уверен. Особенно в обстановке непрекращающихся войн между европейскими монархами. На родоначальниках лежала задача формирования институтов, нежели просто их сохранение. И нравы тогда были более жестокие: все делегаты конвента были участниками или очевидцами кровопролитной войны против могущественной империи. Что их тем не менее как-то удерживало в рамках? Впитанные с юности идеи Просвещения, понимание плюрализма. Они все читали Вольтера и Монтескьё.
Вскоре после избрания президентом Джорджа Вашингтона возник весьма суровый спор между между федералистами под началом Гамильтона и демократами во главе с Джефферсоном: первые настаивали, чтобы Конгресс взял на себя часть долгов, накопившихся у отдельных штатов в связи с войной против Великобритании, полагая, что без этого новой нации не уцелеть как единому образованию. Джефферсон, а с ним и Мэдисон, заявляли, что для них эта сделка в чистом виде неприемлема. На нее они согласятся только в том случае, если их штат Виргиния получит определенную компенсацию. Ну, например, перевод столицы из Нью-Йорка, где она тогда находилась, на юг, поближе к Виргинии, на берега Потомака. Как-то за ужином высокие договаривающиеся стороны заключили сделку. Но когда демократы поехали домой, чтобы оповестить об этом своих избирателей, то к величайшему удивлению обнаружили, что те от сделки отнюдь не в восторге. Это извечная дилемма политиков в демократических режимах: убедить свой электорат в разумности принятых ими компромиссных решений.
Евгений Аронов: Как же все-таки американская республика устояла, несмотря на непрекращающиеся многочисленные разногласия? Даже последствия кровавой и разорительной братоубийственной Гражданской войны были со временем изжиты. Вправе ли мы, грубо говоря, черпать в нашем прошлом надежду на будущее выживание?
Алан Тейлор: Думаю, да, можем. Молодая американская республика вполне могла рассыпаться также в 1800-ом году, после президентских выборов, в которых сошлись демократ Томас Джефферсон и федералист Джон Адамс. Джефферсон однозначно набрал больше голосов выборщиков, чем Адамс, но ввиду изъяна, содержавшегося в первоначальном варианте конституции, по которому выборщики голосовали отдельно за президента и за вице-президента, у Джефферсона оказалось столько же голосов, сколько у его младшего партнера Аарона Бёрра. Поскольку ни Джефферсон, ни Адамс не заручились большинством мандатов, решение о том, кто будет президентом, было совершенно законно передано нижней палате Конгресса, но там соперники Джефферсона замыслили крайне сомнительный маневр, имевший целью сделать президентом Бёрра, хотя тот, повторю, баллотировался только в вице-президенты. Если бы это осуществилось, страна была бы ввергнута в гражданскую войну, я уверен. К счастью, среди федералистов нашлось достаточно трезвых людей, испугавшихся такой перспективы, и от своего замысла они отказались. Тем самым, в момент первой же в истории Америки смены власти был создан важнейший прецедент, что волю избирателей следует исполнять обязательно. Не прибегая пост-фактум ко всякому рода манипуляциям и ухищрениям.
Евгений Аронов: В результате, подчеркивает профессор Тейлор, нация была спасена; признание проигравшей стороной волеизъявление народа было сочтено наименьшим из зол, на которое следовало решиться во имя сохранения национальной целостности.
В России, как гласит старый анекдот, нет ничего более непредсказуемого, чем ее прошлое. А в США? Пытались ли когда-нибудь американские историки сознательно отретушировать времена «туманной юности» республики, возвести в небожителей ее отцов-основателей? При гласной или негласной поддержки истеблишмента? Или в стране со сменяемой властью подобная затея автоматически обречена на провал?
Алан Тейлор: Вы знаете, сам этот термин, «отцы -основатели», невольно наводит на мысль, будто у всех у них были одинаковые или сходные убеждения. И что все они, дескать, были эталоном нравственности и более благородны в своих деяниях, чем их преемники. По своим убеждениям, как я попытался показать, они сильно разнились. Среди них не было мира и согласия, и искать в их эпохе противоядие от современных распрей нелепо, ибо она как раз и является первоисточником сегодняшних раздоров.
Что касается морали, то среди них были очень благородные люди. А также люди в нравственном смысле абсолютно средние, с обычным набором человеческих плюсов и минусов. Ничуть не лучше наших с вами современников. Нельзя судить о целой когорте родоначальников нации только по лучшим ее представителям. И предаваться неоправданному самоуничижению. Не следует также закрывать глаза на то, что наряду с выдающимися достижениями, - они добились-таки принятия конституции! - у родоначальников были и выдающиеся провалы, последствия которых пришлось расхлебывать последующим поколениям. Я имею в виду, в частности, оставленную ими нерешенной проблему рабовладения. Или отсутствие политических прав у женщин. Если мы хотим быть достойны своих предков, то должны продолжать их споры, а не считать, что они за нас все решили. Мифы, я бы сказал, даже хуже, чем ложь, так как они примитивизируют прошлое. Романтизируя отцов - основателей, мы, если угодно, грешим против завета, которые они нам передали: стараться решать проблемы рационально, честно и объективно.