Либо лагерь, либо эмиграция

"Почти все хорошее, что было в России, пришло из Франции, – говорит художник-акционист Петр Павленский. – Франция – альма-матер русской революции... Луи Огюст Бланки, Луиза Мишель, маркиз де Сад – столпы европейской культуры". Петр Павленский дает одно за другим интервью по телефону из Парижа. Павленский, его соратница Оксана Шалыгина и двое их детей надеются на то, что французские власти предоставят им политическое убежище.

Петр и Оксана уверены, что в России их ожидают 10 лет лагерей, а дочерей отправят в детский дом. Уголовное дело пока не возбуждено, идет доследственная проверка, но обвинения серьезные.

В начале декабря, когда Павленский и Шалыгина находились в Польше, товарищ сообщил им о том, что в России против них готовится дело по 132-й статье УК РФ “Насильственные действия сексуального характера”, причем предупреждение исходило от той самой девушки, которая и подала заявление в полицию, – актрисы Анастасии Слониной. "Она связывалась с человеком, которому мы оставляли наших детей в Москве, человеком близким, которому мы доверяли, и зачем-то говорила о том, что нас посадят в тюрьму. Это довольно странно вот так предупреждать заранее. Это скорее для того, чтобы мы испугались и не приехали", – размышляет Петр. Несмотря на предупреждение, Павленский и Шалыгина решили вернуться в Россию, и 14 декабря их задержали в московском аэропорту сразу после паспортного контроля. "Задерживали люди, которые представились оперативниками уголовного розыска, – рассказывает Петр, – отвезли в Следственный комитет на Болотниковской. Порядка семи часов мы там провели. Допрашивали нас обоих с Оксаной. В 12 часов нас зовут к старшему следователю, одному из начальников, он говорит: "Мне нужно исследовать доказательства, нельзя торопиться, дело важное, нужно быть объективным. Поэтому давайте, являйтесь по первому звонку, не покидайте пределы Москвы. Если покинете, то для меня будет значить, что вы виноваты". И все, он нам дает возможность уйти. Естественно, на следующий день, 15 декабря, мы через Белоруссию уехали в Украину и из Украины во Францию".

Поведение следователя показалось Павленскому в высшей степени странным. "Они нам дали возможность уйти. Такого не бывает. Сколько я видел людей с этой статьей, никогда система не была столь легкомысленной по отношению к ним. Она сразу жестко вцепляется и не отпускает, там срыва нет. Это тяжкая статья. А тут они нарушили судебное предписание, они должны были после таких обвинений обследовать место происшествия. Должны были нас задержать, поехать на обыск. У нас не было регистрации в Москве. По акции "Угроза" <поджог двери ФСБ> я сидел 7 месяцев в следственных изоляторах из-за того, что у меня не было прописки. Потому что судья всегда говорил: "А как следователь будет следственные действия проводить, как же он будет искать, если человек нигде не прописан, не зарегистрирован?" Это одно из оснований, чтобы человека содержать в следственном изоляторе. А тут они легкомысленно после семи часов допросов нас отпускают".

Петр Павленский уверен, что власти показали ему, что выбор есть только из двух вариантов: либо лагерь, либо эмиграция. Он выбрал Францию. "Сидеть за то, чего я не делал, и с бараньей покорностью идти на заклание, выгодное государству, я не соглашусь ни при каких обстоятельствах. Тем более тянуть за собой близких и лишать их свободы”.

Актриса Анастасия Слонина обвиняет Петра Павленского и Оксану Шалыгину в насильственных действиях сексуального характера

Но было ли происшествие, о котором идет речь в заявлении: сексуальные домогательства к актрисе Анастасии Слониной? Павленский утверждает, что он стал жертвой грязной интриги. "Актриса оказалась доносчицей, и вечер, проведенный у нас в гостях, превратился в заявление о насильственных действиях сексуального характера, совершенных группой лиц, то есть мной и моей самой близкой подругой Оксаной. Чтобы не кормить чьи-то фантазии, необходимо сказать, что никакого насилия не было”.

Анастасия Слонина отказывается разговаривать с журналистами, но ее коллеги из Театра.doc называют смехотворными предположения о том, что девушка работала на российские спецслужбы и выдумала эту историю. "Я Настю хорошо знаю, и когда я слышу про какие-то заговоры с ее участием, мне становится очень смешно, – говорит режиссер Театра.doc Всеволод Лисовский. – Они ее пытались изнасиловать и порезали пальцы. Срезали с нее одежду, и, видимо, она подставила руку. Это правая рука, она правша, поэтому нет вероятности, что она сама".

Петр Павленский категорически отрицает, что порезал Слониной руку: "Если я кого-то резал в жизни, то только себя. Нет, не было ничего похожего на это".

Перед этим был еще один эпизод: нападение на актера Василия Березина, бойфренда Анастасии Слониной. На записи камеры наблюдения видно, как из автомобиля выходят четверо человек и начинают бить Березина. Павленский объясняет этот конфликт тем, что Слонина попросила у него защиты от Березина, который якобы жестоко с ней обращался. "Она говорила, что он ее душит, что он ее избивает, что он плевал в лицо. Мы тогда поверили, посчитали, что надо как-то помочь девушке. Сейчас я уже не вполне уверен, что этот человек действительно все это делал". Всеволод Лисовский говорит, что все было совсем не так: "Васе в какой-то момент показалось или не показалось, что Павленский с Шалыгиной к Насте пристают. Он написал Павленскому, Павленский резко на это отреагировал: давай встретимся. Ну, давай встретимся. Вася приходит на встречу, Павленский там не один, а с Шалыгиной и друганами. Они всей толпой Васю и от**дохали. У него было сотрясение мозга, он нуждался в психологической помощи. На месяц мальчик из нормальной деятельности выпал".

Режиссер Михаил Угаров в интервью "Настоящему времени" рассказывает подоплеку этой истории так:

"Петр Павленский положил глаз на Настю, Вася бурно отреагировал. Они договорились встретиться, Павленский приехал на машине, вчетвером — он, жена и еще двое мужчин. Затем еще два мужика подошли. То есть шесть человек били лежащего на снегу ногами, в том числе и жена Павленского. Когда я затем в переписке спросил Петра: "А что вам, слабо один на один? Обязательно вшестером надо бить?", он мне написал: "Да, я не Д`Артаньян, я наказывал". Естественно, я на это ответил: "В сегежской колонии, где пытали и избивали Ильдара Дадина, тоже считают, что они не Д`Артаньяны, а наказывают. Второй эпизод случился спустя какое-то время. Они Настю зазвали в гости, она приехала. Петр с женой практикуют секс втроем. Против чего, естественно, выступила актриса. Не захотела. Ну и началось – насилие, нож, ей резали руки, пальцы, в общем, она еле оттуда сбежала. Эту историю она тут же на следующее утро мне рассказала. И подала заявление. Тут еще моя личная история – рухнул герой в моих глазах. Я был один из самых горячих сторонников и поклонников Павленского, и теперь я понимаю, что его акции и то, что он делал, как художник, это одно. А лично — это омерзительно. Это уголовка. То есть он нормальный уголовный тип — с лексикой, с понятиями уголовными. И пока это в моей голове не умещается", – подчеркнул Угаров.

Оксана Шалыгина и Петр Павленский после его освобождения из тюрьмы, 6 июня 2016

Следует пояснить, что Павленский и Шалыгина выступают против патриархальных ценностей и за свободную любовь. "Мы видим цель и смысл своей жизни в опровержении власти и в построении своей формы жизни, которая нам интересна. Мы хотим жить так, как нам хочется", – говорила Оксана Шалыгина в передаче Радио Свобода, а в нашем документальном фильме "Огонь, иди за мной" она рассказывала, как отрубила себе топором две фаланги мизинца, когда нарушила уговор с Павленским – соблюдая свободные отношения, рассказывать партнеру о своей связи с другим человеком.

Петр Павленский пишет: "Мы всегда открыто говорили о презрении к институту брака, семьи и супружеской верности. Говорили о том, что для нас это одна из разновидностей института собственности. Что может быть циничней, чем объявить другого человека своей вещью?" Именно это, по его мнению, и решили использовать власти для того, чтобы изгнать его из России. "Все эти годы режим пытался доказать, что я или преступник, или сумасшедший. Неважно кто, главное, не художник, а разрушитель культурных ценностей. До сих пор аппарату это не удавалось и все их попытки оборачивались против полицейской системы. Система сама разоблачала собственную репрессивную механику. Однако у режима есть огромный силовой и технический ресурс. За нами непрерывно следили, прослушивали и искали способы нейтрализации из общественной и политической жизни страны. С нами встречались агенты, предлагали оружие и просили придумать что-нибудь грандиозное со взрывами и захватом Кремля. Повторять судьбу так называемых "крымских террористов" мы не хотели, поэтому отказывались. Но в конце концов режим нашел способ технично ликвидировать нас из России”.

Режиссер Всеволод Лисовский

Всеволод Лисовский считает эту аргументацию неубедительной. “У меня тоже свободный образ жизни, только девушки после общения со мной с заявлениями в полицию не бегают. Свободный образ жизни – это до того, как люди обращаются в полицию. Если люди после встречи со мной хотят в полицию подать заявление, значит, мне надо как-то скорректировать степень свободы своей жизни".

Но если Анастасия Слонина не подвергалась насилию, зачем она обратилась с иском в полицию? Петр Павленский утверждает, что после того злополучного вечера они расстались нормально. "Очевидно, что какой-то выгоды она искала. Какой? Можно долго гадать. Основное, что отличает доносчика от потерпевшего, который ищет защиты у правоохранительной системы, в том, что не ясно до конца, какая ему от этого выгода. Выгода для режима мне очевидна, потому что они устраняют проблему, устраняют то, что им мешает. А какая ей выгода, мне до конца непонятно до сих пор. И гадать я не буду. Мне даже интересно, что она сама скажет по этому поводу".

Петр Павленский передал в редакцию Радио Свобода свое эссе о феномене доноса. Мы ни в коем случае не утверждаем, что Анастасия Слонина написала на него "донос", однако публикуем этот текст, поскольку считаем размышления автора заслуживающими внимания.

ДОНОС

​В России возродился донос. Это удар в спину всем кто хотел жить, а не извиваться в ожидании хозяйской руки. Рука кормит и гладит. Карает и бьёт. Она ограждает и направляет. Любое земноводное будет шипеть, но с каждой проглоченной порцией корма оно будет все более верно исполнять хозяйский приказ. Корм дрессирует покорность. Покорись власти и будешь верным слугой в своем отечестве. Покорность подменила собой верность. В 1931 году пионер Павлик Морозов донес на своего отца. Отца осудили и отправили в лагеря. Был ли Павлик пионером и писал ли он сам донос, мы уже узнать не сможем. Однако так советская пресса описала необходимый режиму подвиг юного пионера. В действительности пример мелкого предательства Павлика Морозова, раздутый до масштабов героизма эпохи, подтверждает лишь то, что Павлик хотел быть верным. Но он перепутал верность с покорностью. Ему было всего 12 лет, и он просто не успел понять, что большевистская идеология как только взяла власть – сразу совершила эту подмену. Верность идеям Революции была заменена на покорность перед новой бюрократией и её вождем. Эту подмену все больше узнавало крестьянство с каждым новым отрядом продразверстки. Распознавало в каждой вооруженной группе солдат, отбирающей по постановлению Наркомпрода у них хлеб, зерно, продукты и обрекающей их на голод. Глупость маленького Павлика власть технично обернула в идеологию всеобщей покорности. Её воплотил в себе Колхоз. С 30-х годов донос стал неотъемлем от официальной идеологии Большевистской Империи. Донос в форме мальчика с красным галстуком был увековечен в памятниках, книгах, фильмах, названиях улиц и школ.

​

​С того времени прошло больше 80 лет. Режим поменял своё имя, и мальчику в красном галстуке в нем больше не было места. Но донос настолько прочно вошел в механику контроля и управления, что отказаться от него уже не могли. Требовалось время, но режим умеет ждать. В эволюции доноса должен был произойти грандиозный скачок, чтобы он стал уместен в плюрализме настоящего. Его форма должна была говорить на одном языке с международными конвенциями об охране общественного порядка и прав личности. И одновременно полностью нетронутой должна была оставаться суть – тотальный контроль и быстрая ликвидация каждого, кто опровергает диктат режима и власти. Итак: сегодня в мире принято защищать свободу личности, сексуальную неприкосновенность, бороться с терроризмом и коррупцией, значит и тот, кто не выгоден режиму, должен быть ликвидирован в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права. Врагов у режима много, но статья готова для каждого. Главное – это логично её инкриминировать. Обвинение не должно висеть на обвиняемом как на собаке пятая нога. Оно должно косвенно исходить из его образа жизни, политической позиции и социального положения. Обвинение должно, как раковая опухоль, врастать в тело общественного представления о неудобном режиму человеке и, пожирая это представление, заменять его новым. Таким, которое уже будет полностью работать на утверждение режима и доказывать, что такая форма власти совершенно справедлива и необходима, так как преследует она только тех, кто опасен для общества. Статья должна полностью переворачивать смысл жизни обвиняемого, выставлять его в неожиданно корыстном и преступном для общества виде. Мошенник, террорист, хулиган, взяточник, вор, убийца, насильник, извращенец – вот эти фигуры, которые должны встать в общественном сознании вместо опасных примеров для подражания. То, что казалось обществу хорошим, должно оказаться низким и плохим. Такие нелепые недопреступники. Как только мнение сформировано, дело остается за малым. Обвинительный приговор – и вот, в лучах справедливости режим празднует этическое торжество. Донос возродился, и теперь он отвечает требованиям новой эпохи. Эволюционный цикл завершен. Новый доносчик все также служит режиму и власти. Но теперь он взывает к тоталитарным признакам режима не во имя завоеваний диктатуры пролетариата, он взывает к нему во имя защиты демократических прав и свобод своей личности. Новый доносчик все так же чужд себе и интересам сообщества, в котором он функционирует. Это его отличие от обиженного потерпевшего, который ищет у правоохранительных органов для себя защиты. Доносчик служит лишь импульсом, который необходим карательным аппаратам, чтобы начать свой ход. В этом импульсе заключена его необходимость и функция. Доносчик предупредителен, он чувствует, что любая власть держится на покорности своих подчиненных. Он учтиво предлагает власти попользоваться собой и устранить помеху, нарушающую слаженную работу бюрократических механизмов. Вероятно, доносчик ищет выгоды. Какой – неизвестно, да и нет нужды гадать. Но совершенно очевидно должно быть, что каждый доносчик, приводящий в действие тоталитарные признаки режима, сам является первым признаком того, что все сферы частной жизни подчинены государственному контролю. Ведь тоталитаризм – это не конвоиры и лагерные бараки. Тоталитаризм – это миллионы благонадежных граждан, всегда готовых написать друг на друга донос.