Александр Генис: А сейчас - очередной выпуск новой рубрики “АЧ” “Театральное обозрение с Ириной Симаковской”.
Что интересного вы видели в последнее время на нью-йоркской сцене?
Ирина Симаковская: Прежде всего это спектакль, которого очень ждали в Нью-Йорке — «Подарок». Название это не сильно влияет на смысл спектакля, потому что это очередная адаптация пьесы «Платонов» Антона Павловича Чехова. Адаптация, которую сделал Эндрю Эптон, замечательный человек, австралиец, который руководит Сиднейским театром драмы.
Александр Генис: Важно, что у него жена потрясающая, которая играет в этом спектакле огромную, а может быть и главную роль.
Ирина Симаковская: Жена у него, конечно, Кейт Бланшетт.
Александр Генис: Которую знают все любители кино.
Ирина Симаковская: Они вдвоем руководили Cиднейским театром, два художественных руководителя, сейчас художественным руководителем остался один Эндрю Эптон. Он сделал прекраснейшую адаптацию пьесы «Платонов» - из 174 страниц чеховской пьесы он изготовил более или менее удобоваримое произведение.
Александр Генис: И это - литературный подвиг. «Платонов», собственно говоря, и не существует как пьеса, это черновые наброски, если целиком ее прочитать вслух, то уйдет пять часов, а они уложились в три часа — это уже хорошо. Кроме всего прочего пьеса очень странная, она разодранная, совершенно не дисциплинированная. Это - молодой Чехов, скорее Чехонте, чем Чехов, поэтому пьеса позволяет с собой делать все, что угодно. Именно поэтому ее так часто интерпретируют, так часто переписывают и ставят под самыми разными названиями в разных странах мира.
Ирина Симаковская: Я как раз думаю, что именно интерпретация Эптона понравилась бы зрелому и взрослому Антону Павловичу. Он как раз сделал из этой пьесы очень стройную и очень чеховскую пьесу.
Александр Генис: Несмотря на то, что действие перенесено в постсоветскую реальность?
Ирина Симаковская: На мой взгляд, это смешно, потому что в спектакле, кроме указания на то, что один из героев - бывший кэгэбешник, и действие действительно происходит в современном мире, никакого упоминания про олигархов или перестройку нет. Все, что есть на сцене — чисто чеховское. Даже иногда бывает смешно, как нелепо они себе представляют русских олигархов 1990-х годов.
Александр Генис: Ну и как?
Ирина Симаковская: Ничего не имеет общего с тем, что происходило в 90-е годы в России, в Москве. Не было таких олигархов, не было таких людей, которые так разговаривали, так по-чеховски разговаривали, так сложно друг к другу относились и хотели того непонятного, чего хотят герои чеховских пьес.
Александр Генис: Это величайшая беда фильмов и спектаклей на русскую тему, я на них смотрю всегда с ужасом. Хороших русских показывают жертвами, этакий «список Шиндлера». Плохие русские тоже всегда одинаковые - они медведи и медведи. Но больше всего меня расстроило, когда я в одном из таких фильмов увидал, как русские герои с утра пораньше пьют водку с икрой, но икра у них не красная, не черная, а баклажанная.
Что чеховского в этом спектакле и как он уложился в эту самую современность? Критик «Нью-Йорк Таймс» в весьма раздраженной рецензии сказал, что все похоже на русскую дачу, обставленную мебелью из IKEA. Такое сочетание ему показалось крайне неубедительным. А вам?
Ирина Симаковская: Мне показалось, что в этом спектакле гениальный Платонов, которого играет артист Ричард Роксбург, он уже показывался нью-йоркской публике в спектакле «Дядя Ваня» вместе с Кейт Бланшет того же Сиднейского театра. Но режиссер там был другой - Томаш Ашер, венгр, который поставил гениального «Дядю Ваню», в котором между всеми героями были взаимоотношения очень трогательные, очень нежные, очень нервные - все, что есть в Чехове.
В спектакле “Подарок” - гениальный Платонов, есть очень неплохая Анна Петровна - Кейт Бланшетт, просто потому что она очень хорошая артистка. Ричард Роксбург тоже очень хороший артист. Но - трудно сказать, чья это вина, скорее всего режиссера Джона Кроули, потому что все всегда вина режиссера - но, помимо этих двух героев, в спектакле все остальные очень и очень посредственные, очень невыразительные.
Александр Генис: А почему? Клюква есть?
Ирина Симаковская: Клюквы сколько хочешь. Но при этом Платонова жалко безумно, в него еще и стреляет какая-то тетка абсолютно бездарная, непонятно, почему она это делает и какое на это имеет право. Зато всех остальных ни чуточки не жалко.
Александр Генис: Когда я смотрю чеховские спектакли на Западе, то меня поражает, как легко вписываются в западную жизнь, и спектакли эти не кажутся мне даже особенно русскими. Как Шекспир, не кажется нам особенно английским. Это - театр вообще. И нужно приложить особые усилия для того, чтобы либо подчеркнуть русскость, либо исказить ее.
Ирина Симаковская: Здесь не было никаких специальных усилий, поскольку у них был очень хороший литературный материал Эндрю Эптона, он склеил очень хорошую пьесу из Чехова. Я бы даже сказала, что это - чеховский спектакль. Текст - очень теплый, очень чеховский, просто работа режиссера с артистами оставляла желать много лучшего.
Александр Генис: А как вы считаете, может удержаться эта пьеса в репертуаре, необязательно этого театра? Ведь мы же знаем, что «Платонова» как такового нет, каждый может его по-своему поставить. То есть эту пьесу могут ставить и другие?
Ирина Симаковская: Да, мне кажется, что эту пьесу даже интересно было бы перевести на русский язык и поставить в России.
Александр Генис: Когда ставят на Бродвее такие спектакли, то люди ходят не на драматурга, не на режиссера, а на звезду. В данном случае Кейт Бланшетт — это такая звезда, на которую действительно редкое удовольствие посмотреть на сцене. Ведь для чего большие киноактеры играют на сцене? Для того, чтобы доказать, что они актеры, а не только киноактеры. Как она справилась с этой ролью?
Ирина Симаковская: Она, конечно, великая. В «Дяде Ване» она играла Елену Андреевну гениально. Она - великая киноактриса и великая театральная актриса. Она актриса, которая умеет сама себе сделать роль, если даже с режиссером ей не очень повезло. Смотрится она очень хорошо. Конечно же, публика покупает билеты, потому что она играет в этом спектакле. Иначе, как можно объяснить аншлаг трехчасового спектакля - говорильни чеховской.
Александр Генис: К тому же, как пишет «Нью-Йорк Таймс», все время ноют.
Ирина Симаковская: Об этом пьеса: все недовольны своей жизнью, все чего-то еще хотят в этой жизни получить. Это правильно, они должны ныть, но они должны ныть театрально.
Александр Генис: Когда мне говорят, что Чехов скучный писатель и у него все время ноют, я кричу: вы прочтите сперва рассказ «Черный монах». И еще: вы знаете, что Чехов самый смешной автор в русской литературе? Однажды у меня был такой опыт, есть такой томик - «Записные книжки Ильфа, Чехова и Довлатова», так вот самый смешной из них Чехов. У него там есть пожилая дама, которая написала роман «Трамвай благочестия». Так что, как бы ни ныли чеховские герои, скучно у него не бывает на самом деле, вопрос, как обращаться с ним.
(Музыка)
Шекспир. "Буря" в Нью-Йорке
Александр Генис: Другой спектакль, который идет сейчас в Нью-Йорке, вызвал интерес публики — это очень необычная шекспировская «Буря».
Ирина Симаковская: Тут прежде всего нужно сказать, что это не очень Бродвей — это такое замечательное место, которое находится в Бруклине на самом берегу Ист-ривер, прямо напротив Манхеттена, под Бруклинским мостом, называется это - Склад Святой Анны (St. Ann’s Warehouse). В этом районе много заброшенных складских помещений, из которых сейчас уже сделали “город-сад”. Лет 15 назад был организован замечательный театр в одном из таких помещений. Сейчас он процветает и является одним из самых любимых мест для знатоков театра. «Буря» шла именно там. Спектакль поставлен английской командой. Действие происходит в женской тюрьме, где играется этот спектакль якобы силами заключенных.
Александр Генис: Все роли исполняют женщины. То есть они перевернули Шекспира - если в елизаветинском театре мужчины играли женские роли, то тут все роли играют женщины. Я так и не понял, в чем смысл?
Ирина Симаковская: Это смысл этого проекта, который делает режиссер Филлида Ллойд. Это уже третий спектакль, который она ставит. И все по Шекспиру: первый был «Юлий Цезарь», второй - «Генрих Четвертый» и третий - «Буря». Все это поставлено как бы в женской тюрьме и все роли играют якобы отбывающие наказание женщины. Интересно то, что они не хотят играть мужчин, они не играют мужчин, им это совершенно не нужно. Они играют роли, написанные Шекспиром. Для них большого значения не имеет, женщина или мужчина.
Александр Генис: То есть это гендерная нейтральность на сцене?
Ирина Симаковская: Да, им интересен сюжет, им интересно, что происходит в этой пьесе, им интересны взаимоотношения между героями. В общем «Буря» - это сказка, и им интересно, что происходит в голове волшебника Просперо, которого играет замечательная английская актриса Херриет Уолтер. Они считают, что то, что происходит в голове Просперо, могло происходить в голове любой из заключенных в этой тюрьме женщин. Но здесь, мне кажется, сам Шекспир уступает место сюжету, в который они переносят Шекспира. В конце спектакля всех женщин из этой тюрьмы отпускают: у них закончился срок.
Александр Генис: Собственно говоря, в «Буре» тоже так происходит — всех отпускают. Включая самого Шекспира, который таким образом объявил о своей отставке.
Ирина Симаковская: Безусловно. Они сначала заканчивают пьесу Шекспира, а потом они заканчивают пребывание всех этих заключенных в тюрьме, и они по одной уходят, прощаясь с той, которая остается там - она осуждена на 75 лет, Ханна, главное действующее лицо, которую играет Херриет Уолтер. У этого персонажа есть реальный прототип. Надо сказать, что совсем недавно, буквально несколько дней назад она была была помилована и теперь на свободе. Но в пьесе она остается одна в этой тюрьме, берет книжку, ложится на свою койку и продолжает фантазировать жизнь в шекспировском ключе.
Александр Генис: У Шекспира всегда есть вторые роли, которые интереснее первых, во всяком случае - сложнее. Скажем, в «Отелло», сам Отелло — ладно, с этим разобраться можно, но вот Яго — это всегда загадка. Никто так до сих пор не разобрался, какие были мотивы у Яго. То же самое и с «Бурей». Самая сложная фигура там — Калибан. Существует миллион версий, интерпретаций, мы так и не знаем: хороший он или плохой, потому что у самого Шекспира не совсем понятно, какой он. В этом и заключается гений Шекспира, что его герои амбивалентны. Как решена роль Калибана в этом спектакле?
Ирина Симаковская: Калибан — чудовище, потому что так о нем все время говорит Просперо. Просперо человек симпатичный зрителям и читателям Шекспира, поэтому когда Просперо кого-то не любит или кого-то считает демоном или уродом, то зритель, безусловно, ему верит, потому что Просперо является положительным героем и он же придумывает эту сказку.
Александр Генис: То есть Калибан в данном случае не является жертвой колониализма, как обычно это было в 1960-е годы?
Ирина Симаковская: Они все являются жертвами правосудия. Поэтому между всеми героями очень трудно прочертить границу. Они все сделаны из одного и того же материала.
Александр Генис: Мы даже знаем, какой это материал, у Шекспира это сны.
Ирина Симаковская: То, что они все сделаны из похожего материала, видно и по тому, что у них похожие лица. Они себя ведут как пэтэушницы. Мы понимаем: да, наверное, это и есть контингент женский тюрьмы. Но они представляют себе Шекспира и нам интересен их Шекспир.
Александр Генис: Любопытно. Еще, конечно, проблема «Бури» - духи, которые должны быть на сцене. Именно этим «Буря» привлекала, она была очень популярна, когда ее поставили впервые. По-разному решается эта проблема в театре и в кино. Я, например, видел экранизацию «Бури» Питера Гринуэя, английского режиссера. Он решил проблему духов очень своеобразно: у него все персонажи одеты, а все духи голые - и мужчины, и женщины. Кажется, что дело происходит в бане, потому что все время на заднем плане голые тела. В этом спектакле проблему духов решили с помощью белых воздушных шариков, которые должны представлять воздушную стихию. Что, конечно, остроумно, раз воздух, то пусть это будут шарики, летающие по сцене. Праздник получается?
Ирина Симаковская: В общем получается. Много юмора в этом спектакле. Эти воздушные шарики становятся экранами, на которых показывают сначала красоту острова, на котором они находятся, необитаемого острова, а потом на шарики проецируются кадры из современной жизни: хайвэи, «Макдональдсы», реклама «Кока-Колы».
Александр Генис: Шекспира успешно осовременили?
Ирина Симаковская: Шекспира, безусловно, осовременили. В этом была изначальная идея режиссера Ллойд, которая хотела поставить Шекспира в современных условиях. Все сейчас хотят поставить классиков в современных условиях, и она искала для этого подходящую почву.
Александр Генис: Нашла?
Ирина Симаковская: Нашла — женскую тюрьму.