"Не каждый – агент Путина"

Евгения Бильченко известна на Украине как поэт Майдана, где она была добровольцем, "защитником свободы". Евгения – доктор культурологии, профессор Национального педагогического университета в Киеве, член Конгресса литераторов Украины, член Международной академии литературы и искусства, лауреат двух международных премий – имени Григория Сковороды и Николая Гоголя.

В середине февраля в Санкт-Петербурге у Бильченко прошел творческий вечер, который она устроила не только для того, чтобы почитать стихи, но и чтобы объяснить российским читателям своих книг и своего блога, что в последнее время происходит вокруг ее имени и ее постов, окруженных атмосферой скандала. Размышления Евгении Бильченко в интервью Радио Свобода продолжают широкую и подчас острую дискуссию о патриотизме и национализме в контексте конфликтных российско-украинских отношений.

– То, что вы пишете сегодня, насколько я понимаю, многим не нравится?

– У меня до последнего времени была колонка на одном из самых читаемых украинских ресурсов, который, как считается, традиционно поддерживает власть. Моя колонка – оппозиционная, с критикой украинского режима, с призывами остановить русофобию, нападки на русский язык и русскоязычных людей, неадекватные даже в условиях войны. Мое имя в Киеве обросло скандальной аурой, которую создают, впрочем, ожидаемо для меня, украинские националисты. Мои заявления (опять же ожидаемо для меня, как для активиста Майдана) были использованы в обеих странах многими интернет-ресурсами, ориентированными на российскую и пророссийскую, даже прокремлевскую публику. Из моих заявлений и блогов механически извлекаются цитаты, вырываются из контекста, трактуются произвольно и используются в интересах той политической силы, которая цитирует литератора, которого ранее в своей стране называли "поэт Майдана".

На Liga.net (вскоре после этого интервью Бильченко сообщила, что ее колонка на этом сайте закрыта. –​ РС) вышло несколько статей, самый большой резонанс вызвала статья "Страх". Это обращение к жителям Украины с единственным вопросом: почему мы не боялись тогда, когда начинался Майдан, и почему мы так боимся сейчас? Было эссе "Последний русский", в котором я пыталась защитить русскоязычных интеллигентов, подвергающихся нападкам со стороны националистов, и еще несколько эссе, например, эссе "Суицидальные ошибки украинского национализма". Я в довольно мягкой форме говорила о том, почему ориентация на эпос, на этническую, доисторическую концепцию нации, которую защищают правые радикалы, является для Украины губительной.

– Вы осознаете, что ваши заявления являются непривычными для той части российской публики, которая симпатизировала Майдану, для публики, желающей успехов новой Украине и возмущенной российской агрессией? Получается, что вы разочаровываете этих людей?

– С представителями русской либеральной интеллигенции меня связывали и связывают самые лучшие отношения, вне зависимости от того, очарованы они или не очарованы, готовы открывать глаза или не готовы. Чтобы бороться с путинским режимом, не обязательно превращать Украину в идеальный образец для подражания, закрывать глаза на то, что в нашей стране происходит в действительности. Сегодня пример Украины не является идеальным.

Что же касается реакции на мои тексты ортодоксальных украинских националистов, то она была предсказуемой. Они расценивают мои слова как предательство, как действия кремлевского агента, приклеивают ко мне вошедшее у нас в моду слово "шатун". Это наши власти ввели такое понятие, как кремлевский план по расшатыванию ситуации в стране, "шатунами" у нас называют всех инакомыслящих.

Как некогда всех инакомыслящих в СССР считали американским агентами, пятой колонной, так сейчас на Украине всех инакомыслящих считают агентами Путина.

Здесь ничего удивительного нет, удивительна синхронность, с которой в этой травле участвуют, с одной стороны, украинские националисты, с другой – кремлевские имперцы. Вторая реакция еще более простая – злорадство и попытка меня "прогнуть", заставить отречься от ценностей Майдана, желание представить меня как "раскаявшуюся кастрюльку" и потанцевать на моих костях. Параллельно русские имперцы стали еще активнее обвинять меня в украинском национализме. Они говорят, что я – идеолог "Правого сектора". Это неправда: я не состояла, не состою и не буду состоять ни в одной политической партии – ни в правой, ни в левой, ни в центристской, ни в партии Савченко, ни в социалистической, ни тем более в националистической.

Да, я была волонтером "Правого сектора", но я также была волонтером в нескольких бригадах Вооруженных сил Украины – в начале войны, когда наши ребята нуждались в одежде и лекарствах, когда гибли люди – неизвестно за что, и под русскими, и под ополченцами.

Евгения Бильченко на литературном фестивале в Донецке. Сентябрь 2010 года

Параллельно я была волонтером мирного населения Донбасса: в частности, собирала помощь для детей от Украинской православной церкви Московского (подчеркиваю: Московского) патриархата. Меня связывают читательские отношения с представителями "ЛНР"​ и "​ДНР"​, где меня многие любят и распространяют мои книги, за что в Украине можно сесть в тюрьму. От них я получила из луганского морга список детей, погибших в результате украинских обстрелов. К сожалению, в Украине эти списки никого не впечатляют. Когда я получила эти списки, то перешла на более радикальную миротворческую позицию.

Если раньше я думала, что главное на войне – помогать и спасать жизни, в первую очередь украинцев, потому что это мои сограждане, то, поездив (а я немало поездила на войну), поняла, что другие мои сограждане, жители Донбасса, точно так же страдают, гибнут и точно так же нуждаются в помощи. Сейчас для меня является идеалом налаживание диалога между Донбассом и Украиной, но без участия России и США, что на практике, видимо, невозможно.

– То есть за прошедшие годы ваши взгляды изменились?

– Они остались неизменными в том смысле, что я продолжаю поддерживать ценности раннего Майдана, который, на мой взгляд, не добился того, ради чего устраивался. Мои взгляды сильно изменились: я перешла на радикально антивоенную позицию. Теперь я связываю войну не только с агрессией России, но и с действиями украинской власти.

– В чем же, с вашей точки зрения, был обманут ранний Майдан?

– Я люблю русскую культуру, русский народ и уважаю его выбор, даже если он выберет не демократию. Поэтому я буду говорить не о русских людях вообще, а о русских имперцах, агрессивных националистах и о тех, кто поддерживает тоталитарный путинский режим. Они утверждают, что Майдан был спектаклем, организованным ультраправыми, на хребтах которых к власти пришла олигархическая группировка. Как участник Майдана и активист, как проводник ценностей Майдана, я могу сказать: да, на Майдане в каком-то смысле был спектакль, там были праворадикальные группировки, и да, Майданом воспользовалась олигархическая власть.

Но от того, что обманули многих участников раннего Майдана, придерживающихся либерально-демократических взглядов, ничего не меняется. Как сказал немецкий философ-антифашист Пауль Тиллих, дискредитация идеи ничего не говорит о самой идее. Дискредитация российской и украинской властью демократического Майдана не может отрицать саму идею, сколь бы утопичной она ни была. Мы боимся показаться утопистами, из-за этого страха подсознательно цепляемся за режимы – либо Путина, либо Порошенко. Выйдя из этих бинарных координат, получаем третью позицию – гражданскую идею, возникшую в борьбе граждан Украины с режимом Януковича. Этот режим не просто запрещал свободу слова – многих это мало волновало, свобода слова актуальна не для всех. Но тогда прижимался малый бизнес, шли социальные притеснения, все было поглощено одной мафиозной группировкой.

Я сейчас призываю вспомнить, с чего начинался Майдан: с требования люстрации, которая фактически так и не была проведена, с требований борьбы с олигархами, с которыми в Украине не борются. Майдан выступал против насилия, символом которого явилась сакральная жертва – сначала гибель студентов, потом "небесная сотня", но и сейчас насилие продолжается массово. Майдан начинался с гражданской идеи. И я хочу спросить: если Майдан начинался призывами к ненасилию, к защите гражданских прав, социальных привилегий и свобод, как же получилось, что мы пришли к войне? И война эта гибридная: с одной стороны, это война Украины с Россией, причем Россия это категорически отрицает, а с другой – это внутренняя гражданская война в Украине, которая это тоже категорически отрицает.

Это противостояние пошло не только по линии Украина – Донбасс, оно пошло по нашим душам, по семьям, в которых разводятся супруги с разными политическими взглядами, по партиям, университетам, школам, по деревням, где представитель Киевского патриархата может выгнать из дома представителя Московского патриархата, и наоборот. Если это не гражданская война, не раскол в обществе, то что это? Если это не искусственно нагнетаемые проблемы с запрещением русского языка под видом того, что у нас украинский язык – единственный государственный, тогда что это?

Я не против украинского языка как государственного, но это не повод маргинализировать и преследовать инакомыслящих: когда закончится преследование русскоязычных, начнется преследование украиноязычных людей, не согласных с режимом Порошенко, как это было с арестом жителя Западной Украины Руслана Коцабы, активиста Майдана, выступившего в своем блоге с пацифистскими лозунгами. А что происходит с таким поэтами, как Роман Скиба, который выступает против режима Порошенко, будучи классиком украинской литературы? А что произошло недавно с выставкой украинского художника Давида Чичкана "Майдан – утраченные возможности"? Его выставку разгромили. Он говорит о том же, что и я, – о забвении гражданской идеи Майдана, о наступлении реваншистского режима.

–​ В России в последние годы много говорится о том, что страна шаг за шагом утрачивает свободу, которую она получила в 1990-е годы, о движении назад, в советское прошлое, об атмосфере, которая становится все более душной. Многим казалось – и кажется до сих пор, – что на Украине дышится гораздо свободнее. И вдруг вы в своей статье "Страх" приводите примеры того, как люди начинают бояться – на работе, в общественных местах, везде. Это россияне возмущаются, что у них в стране громят выставки, что наступает мракобесие, – и вдруг вы пишете, что на Украине происходит то же самое.

– Я не отбираю кусок мечты у русских либералов, которые верят в то, что Украина выбрала европейский путь. Я призываю немного переформатировать взгляды. Режим Порошенко и ультраправые националистические группировки не могут являться примерами для России – хотя бы потому, что наши ультраправые группировки ничем не отличаются от ваших. В сознании и тех, и других нет конструктивного культурного мышления, есть только желание уничтожать неугодных. Их систему ценностей хорошо выразил один мой знакомый радикал: в условиях войны, которой и те, и другие оправдывают свои преступления, существуют понятия – свой, чужой и неидентифицированный, в эту третью категорию подпадают все, кто не согласен с их взглядами.

Более того, я вижу очень много общего в режимах наших государств. И у вас, и у нас олигархат находится у власти и использует правых в качестве жандармов, цепных псов – в тех случаях, когда власть не хочет марать руки своим непосредственным вмешательством. Но есть и различия: путинский режим, например, имеет более мощную и грамотную, более опытную машину подавления. Этот режим можно определить как постконсервативный империалистический, с опорой на православие. Мне кажется, что контроль в вашем режиме идет сверху вниз – со стороны власти по отношению к населению, с отдачей от общественности со стороны правых. В Украине режим другого типа, у нас нет империалистических традиций, мы не успели построить "достойный" тоталитаризм.

Отчасти правы мои оппоненты, утверждающие: в Украине хаос и нет тоталитаризма. У нас рождается новый тип тоталитаризма, основанный на дисциплинирующей силе хаоса. У нас контроль идет снизу вверх, власть накачала общественность до такой степени, что люди контролируют друг друга, включая контроль через интернет. В Украине работают сайты, поощряемые органами госбезопасности и популярные среди населения, где каждый может донести на своего соседа. И мне уже не раз угрожали, что мой адрес опубликуют, а потом придут и со мной расправятся. Это сайты "Миротворец", "Патриоты Украины" и другие. Эти сайты используются для борьбы с инакомыслящими, так был убит журналист Олесь Бузина. Взгляды его можно оценивать по-разному. Я как человек Майдана, до сих пор ценящий – подчеркиваю – ранний либерально-демократический, а не "правый" Майдан и тем более не нашу власть, – не могу соглашаться с Олесем. Но убивать его? Его адрес разместили на сайте, потом его застрелили – вероятно, радикалы, убийц так и не нашли. Да, частично это совпадает с тем, что говорит российская пропаганда. Но она это говорит, чтобы захватить украинское государство. А если это говорит так называемая пятая колонна в Украине, значит, она видит, что там сейчас происходит.

Путин, воюя в Донбассе, при помощи добровольцев и оружия, отвлекает россиян от внутренних проблем своей страны. Порошенко, воюя в Донбассе, отвлекает нас от наших внутренних проблем. Каждый правитель имеет свою выгоду, а если прибавить к этому еще бизнес, который имеет свою прибыль на войне, и коррупцию, связанную с войной, то мы имеем своего рода союз противоположных полюсов. Именно поэтому мои оппоненты – крайние русские шовинисты и украинские националисты – подружились. Почему – это хорошо объяснил один русский человек, который написал на моей странице: "Вы ее обязательно посадите у себя в Украине, потому что нам не выгодно, чтобы в вашей стране были такие люди. Чем их будет меньше, тем скорее у вас наступит кремлевский режим".

Кремлю выгодно видеть в Украине этническое болото. Пропаганда Кремля о распятых мальчиках кое в чем подтвердилась: когда стали гибнуть мирные жители, дети, когда стали устанавливаться свастики, когда наши медийные люди в эфире зигуют – Киселеву ничего не нужно выдумывать, как будто все эти люди работают на Киселева, поставляя ему информацию. Тогда возникает вопрос: а кто же истинные сепаратисты, истинные антимайданеры? Демократы, которые стремятся вернуть Украину к гражданским ценностям, или ультраправые, которые кормят пропаганду Путина?

–​ Вы писали о страхе – он действительно присутствует?

– За три года правления Порошенко в обществе реанимировался фобический комплекс. Я вижу это и в России – странный синтез между правыми реакциями и советскими пережитками: с системой доносов, со страхом потерять работу, с отслеживанием своих слов и публичных поступков. У нас тоже люди боятся потерять работу. Несколько человек были уволены из университета за поездки в Крым и Россию, хотя они ездили на международные научные форумы, а не на съезды экстремистов и не на путинские собрания. По наводке "Миротворца" и других сайтов увольняются люди за высказывания в сети или фотографии на фоне русских пейзажей. Регулярно проводятся профилактические беседы с преподавателями о том, что говорить в коридоре, в аудитории, как воспитывать студентов. А еще бывают погромы – так было сорвано мое выступление в издательстве Дмитрия Бураго на фестивале "Киевские Лавры", это был правый погром за мое стихотворение о мире. Правый погром был на выставке Давида Чичкана, жесткая ультраправая реакция поднялась в ответ на инициативу Сергея Жадана организовать европейские дебаты с представителями сепаратистов.

Ну, и бывают отдельные скандалы, например, скандал с уничтожением художественных произведений Светланы Рудиковой, когда волонтерским рисункам рыбок для больных детей она дала русские имена. Тут же был извращенно использован конституционный тезис о единственном государственном украинском языке: имена рыбок на стенах больницы должны быть написаны по-украински. Благодаря поддержке адвоката Ващенко, имеющего непосредственное отношение к Майдану, нам удалось доказать, что рисунки не являются официальной документацией больницы, что имена рыбок могут быть написаны хоть на арабском, хоть на санскрите. Мы успешно доказали это, но рыбки все равно были совершенно незаконно стерты по распоряжению руководства больницы, от испуга. Вот вам ответ о страхе. Это и есть страх, когда люди боятся говорить правду, оправдываясь разными причинами, от самых банальных – у меня семья, что понятно, до неоднозначных – у нас война, война оборонительная, поскольку напала Россия, и в такой войне любая нетолерантность оправдана. Война в Украине сейчас стала поводом не для защиты родины, а для разборок с теми, кто выступает против власти.

–​ Почему вы приехали в Санкт-Петербург?

– Во-первых, я хотела выступить здесь. Петербург для меня стоит особняком, он ценен для меня как городской кластер, с его интеллектуальным и эстетическим наполнением. Я бываю здесь регулярно, выступаю с концертами. Но у меня была еще одна цель – рассказать о том, что у нас происходит. Когда я ехала в Петербург, как раз разворачивался скандал вокруг моих статей. На меня напали в сети очень жестко, с угрозами убийства, представители русских монархических группировок. Это люди, которые именуют себя монархистами и выступают частично за "Единую Россию", частично за только им ведомую нацистскую Россию, лозунги у них совершенно нацистские. И я их спросила: ребята, почему вы не нападали тогда, когда я еще была, по вашему мнению, законченным ура-патриотом? Почему все началось сейчас, когда я критикую власть Порошенко? Наверное, вы любите власть Порошенко и хотите склевать меня как ее критика? И потом, у меня совсем скептический вывод: ребята хотят видеть Украину в виде "кастрюлек" – либо "упоротых кастрюлек", либо раскаявшихся, но все равно "кастрюлек".

Русским правым очень неудобно сознавать, что в Украине есть гражданские интеллектуалы, которые не выступают ни за одну из крайностей – ни за национализм порошенковского, "азовского" или еще какого-то типа, ни за империализм путинского типа, а выступают за некий третий путь, гражданский, который не состоялся во время первого Майдана, – уверена украинский поэт и общественный деятель Евгения Бильченко. Она уточняет, что занимается не политикой, а защитой прав человека, и, поскольку не видит ничего общего с соблюдением прав человека ни на Украине, ни в России, то выступает против политики обеих стран.