Александр Генис: Для нового выпуска авторской рубрики “История чтения” Борис Парамонов выбрал роман “Смерть Вазир-Мухтара” Юрия Тынянова, отметив таким образом 90-летие со дня его появления в свет – публикации в питерском журнале “Звезда” в 1928 году.
Тынянов, конечно, – культовая фигура в российских филологических кругах. Тыняновские чтения на его родине в латвийском городе Резекне всегда собирали сливки гуманитарной мысли. Но и художественные произведения высоко ценятся любителями, хотя и продолжают вызывать споры. “Смерть Вазир-Мухтара” можно было бы назвать филологическим романом, потому что в нем, как отметил Дмитрий Быков, воплощаются научные открытия Тынянова-филолога.
Однако тыняновская проза не исчерпывается литературой. Для прославленной книги Аркадия Белинкова творчество Тынянова стало поводом для уничтожающей и очень смешной критики советского режима. Его якобы монографический труд “Юрий Тынянов”, вышедший в Москве в 1960 году (второе здание - в 1965 - ред.), стал памятником эпохе эзоповой словесности – и образцом ее. В нашем кругу Белинкова читали вслух от наслаждения. Она считалась умной игрой с цензурой.
С совершенно другой – державной – позиции о “Вазир-Мухтаре” написал в цикле своих критических обзоров Солженицын. В начале статьи он задается вопросом и дает на него ответ:
“Но узнаём ли мы тут того автора “Горя от ума”, который мог донести любовь к родине даже до замороченных школьников ранних советских лет, сквозь мертвенный лязг марксистской социологии? Нет. Нет“.
Обвиняя Тынянова в дефиците патриотизма, Александр Исаевич в конце своего подробного и иногда очень точного анализа сочувственно приводит запись в дневнике Лидии Гинзбург о романе: “Удивительный образец какой-то мелкой гениальности. Роман скорее истерический, чем исторический. Неумение видеть и понимать людей”. И завершает Солженицын тем, что называет Тынянова “еще одним из толмачей безнадежно мрачного освещения русского XIX века”.
Вот на фоне таких противоречивых отзывов мы и ведем беседу о “Смерти Вазир-Мухтара” с Борисом Михайловичем.
Обложка книги
Борис Парамонов: Вот вам категорическое суждение. Это одна из лучших книг советской литературы, когда-либо появившихся в советской – подсоветской – печати. Она вышла в 1928 году, времена были еще, что называется, вегетарианские – да и тематика книги не была столь уж острой, если брать во внимание бдительную советскую цензуру.
Действительно, эпоха Николая Первого, только что подавившего восстание декабристов. Герой книги Грибоедов – автор знаменитой комедии, которая ко времени действия романа и на сцене не шла, да и напечаталась в нескольких отрывках. К тому же Грибоедов выступает в книге меньше всего как писатель, автор ненапечатанной комедии, – а как государственный человек, высокого ранга дипломат, только что принесший в столицу выгодный для российской короны Туркманчайский мир, победоносно закончивший войну с Персией. Грибоедов выступает в романе на вершине своей блестящей дипломатической карьеры. Он в высшей номенклатуре, общается с высшими чинами петербургского императорского двора.
Александр Генис: Но вот тут и запятая. Люди, окружавшие Грибоедова, – это палачи его вчерашних друзей и единомышленников.
Борис Парамонов: Грибоедов и сам был подвергнут аресту и допросам по делу декабристов. Но он не был замешан в деле, более того, мы знаем, что он не поклонник их военно-заговорщицких методов. Известны его иронические слова: сто прапорщиков думают изменить Россию. Но все же эти люди – его круга, если не единомышленники, то ближайшие знакомые. И Грибоедов чувствует себя на обеде в присутствии генералов-карателей – Молчалиным. Тогда как рожден он Чацким.
Так начинается и мастерски развивается главная тема тыняновского романа. Это тема предательства.
Далеко не все читатели, критики, ценители романа углядели в нем эту основную тему. Уж на что квалифицированный читатель Александр Солженицын – да и он счел совсем не нужным пролог романа, в котором говорится, как на холодной петербургской площади в декабре 1825 года переломилась русская история: ушли из этой истории люди двадцатых годов. Началась другая эпоха, тяжелая, николаевская, в которой не было уже места прежним легким людям. И давая своему историческому роману такую экспозицию, Тынянов и в наше время глядит, то есть в свое время – в двадцатые годы уже двадцатого века. Вынесен, выметен, развеян по ветру прежний русский век, тот самый, который назвали Серебряным, насильственно прерван процесс созидания новой русской культуры, уже познававшей свои триумфы.
Так что роман Тынянова – с ключом, и ключ этот – к нынешним событиям, к новому построссийскому времени. “Смерть Вазир-Мухтара” – не только и не столько исторический роман о Грибоедове, но главным образом – аллегория советского времени, мертвой хваткой задавившего русскую культуру. Тынянов не Грибоедова описывает и оплакивает – а себя и друзей своих опоязовцев, попавших в жестокий переплет.
Александр Генис: Борис Михайлович, в уже упомянутом тексте Солженицына об этом романе Тынянова, в статье из его “Литературной коллекции”, прослеживается недовольство главным образом двумя особенностями романа. Солженицын считает, что Тынянов некритично поднял декабристов, которыми он напрасно меряет русскую историю, и второе – он считает, что Тынянов снизил образ императора Николая Первого, человека, как говорит Солженицын, смелого и решительного характера.
Борис Парамонов: Я думаю, что эта критика бьет мимо цели – и вот по той причине, что я указал. Не Николай-император и даже не Грибоедов герой романа – а время, обвал времени. Тут, если угодно, отдельные биографии уже главной роли играть не могли.
Александр Генис: Распалась связь времен?
Борис Парамонов: Именно. Кончилась история, которую все знали, и началась другая, еще неведомая. Тынянов и его коллеги по ОПОЯЗу со страхом приглядывались к идущим временам. Это роман не о Грибоедове, а о реакции, наступившей за культурным расцветом.
И еще важнейшая тема, во всех партиях романа звучащая. Я уже называл ее – это тема предательства. Все персонажи “Смерти Вазир-Мухтара” – предатели или перебежчики. Сам Грибоедов от декабристов ушедший под ферулу императора. Самсон-хан – вождь русских казаков, перебежавших к персам. Зять его поручик Скрыплев. Советник грибоедовского посольства Мальцев, расколовшийся у персов и ими пощаженный.
В общем, "Смерть Вазир-Мухтара" не монологичный роман, а картина провала русской культуры при большевиках. Культурные люди сжали зубы и приготовились к худшему.
Кстати сказать, Александр Александрович, я специально наводил справки, не есть ли это тот Мальцев, который создал знаменитую стекольную мануфактуру в России? Да, оказался тот самый. Как видим, побег с поля боя еще не означает постыдной и вечной погибели.
Александр Генис: Самое странное для меня в этой прекрасной книге – замолчанная гениальная комедия.
Борис Парамонов: Мне видится очень смелым ходом в романе Тынянова как раз то, что он не стал цепляться за знаменитую его комедию, убрал ее из центра повествования. А в центр он поставил другой крайне интересный документ: составленный Грибоедовым проект Закавказской торговой компании, на манер Ост-Индской, с правом иметь войско, объявлять войну и заключать мир. Это был проект этакого государства в государстве. Сдается, что это был реликт феодальной психологии во вчерашнем собеседнике декабристов. Известно, что в России не было четкой феодальной системы, но элементы феодальной психологии свойственны были родовитым барам. А Грибоедов был как раз из таких. Как говорит в романе один из критиков грибоедовского проекта: он задумал отложиться от России.
Вообще сдается, что победи декабристы, Россия распалась бы на ряд княжеств, может быть, по границам прежних уделов.
Александр Генис: Пестель не позволил бы, он же был декабристский Ленин.