Александр Генис: Накануне объявления номинаций на "Оскара" (о них мы узнаем 22 января) ведущий "Кинообозрения Американского часа" Андрей Загданский расскажет о фильме, представляющем Южную Корею.
Андрей Загданский: Одной из самых ярких американских премьер Нью-Йоркского кинофестиваля стал, по общему признанию критиков, фильм корейского режиссера Чхан дон Ли “Пылающий". Фильм собирает пусть и небольшие залы, но верные залы, скажем, в Линкольн-центре. Там "своя", проверенная нью-йоркская кинопублика – изощренная, космополитическая, интересующаяся мировым кинематографом.
Фильм, бесспорно, стоит того – картина смотрится как триллер: напряженная, плотная и главное – удивляющая. У фильма очень любопытная литературная предыстория, и я хотел бы сказать об этом несколько слов.
В титрах сказано, что фильм поставлен по рассказу Харуки Маруками "Сжечь сарай", который в свою очередь частично опирается на рассказ Уильяма Фолкнера "Поджигатель". Последнее в титрах, кстати, не указано. А это важно. Сам Харуки Мураками писал о том, что опирался на рассказ американского гения.
"Поджигатель" – первое повествование (по хронологии, приквел) в трилогии о Сноупсах. В коротком рассказе – главный герой мальчик Сарти, сын наемного сельскохозяйственного рабочего Абнера. Абнер, движимый классовой завистью и иррациональной страстью, поджигает сарай богатого плантатора, который его нанял на работу. Мальчик, сгорая от ужаса, жалости и стыда за отца, хотел бы его остановить, но фактически становится причиной гибели отца.
Рассказ страниц десять, не больше. Тот, кто прочел или перечитает его после этой передачи, – не забудет эти десять страниц никогда.
Александр Генис: История Сноупсов сыграла огромную роль для читателей в России. Потому что благодаря классовому моменту, о котором вы упомянули, трилогия "Деревушка”, “Город”, “Особняк" стали главными книгами Фолкнера в СССР, в каждой библиотеке стояли. Когда я был мальчиком в школе, на меня произвели гигантское впечатление, только потом мы узнали шедевры Фолкнера – "Шум и ярость", "Свет в августе". Но трилогия про Сноупсов считалась достаточно разоблачительной, чтобы ее печатать в Советском Союзе. Таким образом, Фолкнер попал к советскому читателю пропущенный через всю ту же марксистскую призму, к которой, конечно, сам Фолкнер не имел никакого отношения.
Андрей Загданский: Это они приняли за классовый пропуск. Между прочим, читая этот рассказ, там есть эти классовые обертона, но они вторичны по сравнению с иррациональной страстью безумного характера. Вот это и есть Фолкнер.
Итак, возвращаясь к нашему фильму. Мураками берет эту страсть к поджиганию и, значительно опустив температуру повествования, превращает ее в иррациональную загадку одного из своих персонажей. Есть поджог, но нет мести. Нет, кстати, и страсти, скорее намек на страсть. Есть в рассказе любовный треугольник, но никак не ощущается конфликт. Скорее подразумевается, но где-то на втором плане. Мураками любит неопределенность, недосказанность.
Один из героев в этом треугольнике – таинственный и богатый человек лет тридцати, после выпитого пива и выкуренной марихуаны признается своему сопернику и собеседнику, автору повествования, что он любит сжигать заброшенные сараи. Примерно раз в два месяца. Да, это криминально, но он сжигает только ненужные, заброшенные сараи. Он и сейчас ищет подходящий сарай поблизости от дома автора.
Ключ к рассказу следует искать у героини – молодой девушки, которая, кажется, нравится обоим мужчинам. Она ходит в школу пантомимы, и может показать, как поедает тарелку, полную сочных и терпких мандаринов. Но тарелки на самом деле нет. Нет и мандаринов. Девушка делает все абсолютно убедительно, потому что сама верит в то, что есть и тарелка, и мандарины.
Здесь ключевой вопрос: что есть реальность, что нет, что есть воображение, что подлинное? Поджигает ли тот загадочный персонаж сараи на самом деле или это фантомный акт пантомимы, как и поедание мандаринов?
Или за сгоревшим или несгоревшим сараем мы должны видеть что-то иное? И почему в конце рассказа куда-то пропадает девушка?
Александр Генис: Это очень напоминает все сочинения Мураками, которые построены на неопределенности. Меня это по-своему раздражает, потому что ты читаешь, читаешь, читаешь, в конце концов ничего нет. Я понимаю, что он учился у Кафки, у него одна из книг и называется “Кафка на пляже”. Но это главная его фишка, благодаря которой он вот-вот получит Нобелевскую премию.
Андрей Загданский: Все то, что я рассказал сейчас, очень важно для понимания фильма Чхан дон Ли, который, и это тоже немаловажно, начинал свою творческую жизнь как успешный писатель и начал ставить фильмы только после сорока лет, то есть у него литературный опыт.
Его "Пылающий" – это третий отскок камня от поверхности воды. Первый отскок, да и сам бросок, принадлежат Фолкнеру. Второй Мураками и теперь Чхан дон Ли.
В фильме у Чхан дон Ли тоже треугольник. Молодая красивая девушка, которая тоже мечтает о путешествиях – как у Мураками, и тоже, как у Мураками, занимается пантомимой.
У нее есть богатый любовник и бедный любовник, который окончил колледж, но никак не может найти ни работу, ни место в жизни. Бедный любовник – его зовут Джон Су – изучал в колледже литературу, точнее creative writing, писательское мастерство. И на вопрос, кто твой любимый
писатель, отвечает:
– Уильям Фолкнер. Когда я его читаю его истории, я читаю о себе.
Этого у Мураками нет – ссылка на Фолкнера появляется у Чхан дон Ли. И это ключевая подсказка в фильме.
И есть еще одна подсказка: все трое на кухне у нашего богатого героя, его зовут Бен. Бен собирается приготовить ужин и признается девушке, что любит готовить для себя и потом подавать приготовленное блюдо себе же как жертвоприношение.
– Почему жертвоприношение? – спрашивает женщина.
– Ну, это метафора, – улыбается Бен.
– А что такое метафора? – спрашивает наивная девушка.
– Вот спроси у него, он точно знает.
Джон Су наверняка знает, что такое метафора, как я уже говорил, он окончил литературный колледж, но его ответа мы не услышим. И здесь почти программное заявление автора, который, вероятно, не хотел бы, чтобы его фильм воспринимался как метафора сегодняшней Кореи.
Вместо ответа Джон Су, который впервые в доме своего соперника, спрашивает:
– А где здесь туалет?
Александр Генис: Я очень хорошо понимаю автора. Потому что когда все сводится к метафоре, то можно фильм не ставить, потому что метафору можно объяснить и пересказать, а хорошее кино пересказать нельзя.
Андрей Загданский: Сценарий фильма – литературная основа Чхан дон Ли, опирающаяся на рассказ Мураками, но он шире оригинала. Автор находит новые сюжетные линии и повороты. Многие из них, в особенности мистический кот, который, как и мандарины, то ли есть у героини, то ли нет, становятся ключевой завязкой фильма. Это очень хорошо придумано. Ничего не пересказываю, все должны пойти посмотреть.
Один эпизод, который дословно, в диалоге, очень похож на сцену у Мураками, – все трое героев пьют вино и курят марихуану, – в режиссерской интерпретации Чхан дон Ли превращается в визуальную кульминацию фильма.
Все трое выпили, покурили марихуану и смотрят на закат солнца. Женщина встает и начинает танцевать. Мы почти не видим ее лица, скорее силуэт. Она снимает блузу, мы видим обнаженную грудь и распущенные волосы.
Бен включает радио в машине, и звучит Майлз Девис, та же или почти та же мелодия, что и в "Лифте на эшафот" Луи Маля, когда Жанна Моро ждет возвращения любовника и бродит в отчаянии по улицам ночного Парижа.
И так же, как у Луи Маля, в женской красоте и в женском эротизме, да и в музыке таится угроза, убийство, смерть. Замечательно, просто украшение фильма.
(Звуковая цитата)
Андрей Загданский: Есть в фильме и важный сюжетный возврат к оригиналу Фолкнера.
Так же, как и Сарти у Фолкнера, бедный любовник Джон Су страдает из-за несдержанного темперамента отца, который избил соседа и попал под суд, но не хочет извиниться перед человеком, которому нанес физическое увечье. То есть Чхан дон Ли экранизирует рассказ Мураками, но не упускает из повествования Фолкнера. И это очень важно.
Как я уже сказал, Чхан дон Ли придает персонажам Мураками новое развитие. Там, где у Мураками неопределенность и право читателя на множество интерпретаций – было или не было, Чхан дон Ли находит новый драматический финал. И если угодно, возвращает нас к первому отскоку камня – к Фолкнеру. У Фолкнера отцом героя движет классовая и/или иррациональная ненависть. Поджигание сарая – это и классовая ненависть, и безумие пиромана, и ненависть к самому себе, и еще что-то иррациональное, не называемое даже каким-то одним словом.
Вот это изначальное "фолкнеровское" безумие Чхан дон Ли возвращает в свою версию рассказа Мураками. То есть он разворачивает холодного неопределенного Мураками к определенному безумному Фолкнеру.
Фильм заканчивается удивительным и безупречным кинематографическим шоком, ударом, который, кажется, сам автор не позволяет нам воспринимать как метафору современного корейского общества, а просто как историю, как ее завершение.
Но есть и поворот, может быть, и эта определенность мнимая, и может быть все то, что мы видим на экране, – это финал того самого рассказа, который напишет наш бедный любовник Джон Су.
Александр Генис: Андрей, мы вступили в "оскаровский" сезон. Какие перспективы у фильма?
Андрей Загданский: Картина представлена на "Оскар" в категории "Лучший иностранный фильм". И, на мой взгляд, имеет все шансы войти в короткий список. В картине есть длинноты, есть лишние сцены, но несмотря на эти придирки, это очень яркий, очень талантливый, очень напряженный и большой фильм, о котором мы наверняка еще услышим.