"Московские бродячие собаки приняли нас в свою стаю"

"Высоко-высоко на орбите Земли парила мертвая собака в космической капсуле. Лайка была первым живым существом, запущенным в космос. Несколько месяцев летал мёртвый зверь сквозь темноту как космический мусор. Когда тело Лайки сгорело, московская бродячая собака превратилась в дух…"

Лайка

Голос актера Алексея Серебрякова рассказывает эту историю, и мы оказываемся на окраине Москвы, где обитает стая собак, в которых вселился дух советского космонавта – дворняжки Лайки, пассажира-смертника, погибшего через несколько часов после запуска в 1957 году. 162 дня труп собаки летал вокруг Земли в аппарате "Спутник-2". "Самая лохматая, самая одинокая, самая несчастная в мире собака", – так написал о Лайке корреспондент New York Times. Через 60 лет после полета Лайки австрийские режиссеры Эльза Кремзер и Левин Петер отправились в Москву и отыскали в архивах свидетельства экспериментов над животными, которые проводились в СССР. С 1951-го по 1966 год 48 собак были запущены в космос, выжили примерно 30. Но, если верить истории, рассказанной в фильме "Космические собаки", у Лайки и ее товарищей на Земле остались родственники. Дворняжки не только снялись в кино, но и приняли австрийскую съемочную группу, полгода ходившую за ними каждую ночь, в свою стаю.

О своих московских приключениях Эльза и Петер рассказывают после премьеры фильма "Космические собаки" на кинофестивале в Локарно.

– Вы не говорите по-русски, но решили снять фильм на русском языке. Почему?

ЭК: Потому что дело происходит в Москве. У нас не было сомнений, что в фильме должен звучать русский язык, ведь это русская сказка. Мы пробовали сделать немецкую версию, но сразу поняли, что это не годится и всё должно быть по-русски. Этот язык замечательно подходит к фильму.

ЛП: Мы хотели создать такую атмосферу, чтобы зрители сами решили, кто это говорит. Может быть, старый ученый, всеми забытый, который читает свои тайные дневники? А может быть, это космический голос, напоминающий о нашей ответственности? Нам было ясно, что тут должен звучать русский язык, чтобы всё сложилось.

– Но это не простой голос. Алексей Серебряков – знаменитый актер. Почему вы выбрали его?

​ЭК: Нам очень нравится "Левиафан". И когда мы решили, что нам нужен русский голос, я сразу подумала об Алексее. Я очень хотела, чтобы он прочитал этот текст. Он сейчас живет в Канаде и привез туда бродячую собаку из Москвы. Так что он тоже любит бродячих собак. Фильм ему понравился, он приехал к нам, и мы сделали эту запись.

– Он видел окончательную версию?

ЛП: Да.

Эльза Кремзер и Левин Петер на кинофестивале в Локарно

​– С Серебряковым все понятно, а как вы уговорили сниматься бродячих собак?

ЭК: Мы впервые приехали в Москву в 2015 году и долго готовились к съемкам, искали, где живут бродячие собаки. Их не так-то просто найти. Раньше их было полно, но теперь они обитают только на окраинах. Мы стали изучать их привычки и нашли автомойку, где они ночевали. А потом просто часами ходили по Москве. Это был очень симпатичный способ изучать город – в поисках бродячих собак.

​ЛП: Это было суперинтересно, ведь мы не знали ни Москвы, ни России. Но и после всех этих прогулок мы узнали совсем немного, только один фрагмент – собачий. Мы действительно истоптали весь город – были на севере и на юге, во всех районах, где могли жить собаки. Это было безумное время.

– Стало быть, вы уже приехали в Москву с готовой идеей. Но почему именно в Москву? Бродячих собак можно найти во многих странах – в Греции, например...

ЭК: Первоначально была идея сделать фильм о стае собак. О Лайке мы тогда не думали. Но потом узнали, что Лайка была бродячей собакой и два года жила на улице, пока ее не поймали и не отдали ученым, готовившим космический полет. Это был ключевой момент для нашей истории, и мы решили приехать туда, где когда-то жила Лайка. И вот тогда уже стало ясно, что этот фильм можно снимать только в Москве.

В СССР над собаками-космонавтами проводили жестокие эксперименты

​ЛП: У Лайки очень интересная история. Нас не интересовали общеизвестные вещи – документация подготовки к полету и так далее. Нас гораздо больше занимало то, что произошло раньше – те два года, которые Лайка провела на московских улицах. Нам очень хотелось понять, как она росла, где она бегала.

– Но как же вам удалось всё это снять? Бродячие собаки не доверяют людям. Вы их как-то приманивали, дрессировали?

​ЭК: Мы провели своего рода кастинг, искали симпатичных собак и приятный район. Как-то раз вечером ехали домой, уставшие и недовольные, и тут белая собака перебежала улицу прямо перед нашей машиной. Мы велели водителю остановиться, он резко затормозил, мы выскочили из машины, побежали за этой белой собакой, и она привела нас к стае, которую вы видели в фильме. Примерно полгода мы снимали эту стаю. Мы обнаружили, что они спят примерно на одном месте. Вообще стаи собак обычно приходят ночевать на определенное место. Нужно просто сидеть и ждать, и в конце концов они появляются. И вот так мы встречались с ними регулярно. Примерно через 10 недель они к нам привыкли и в каком-то смысле приняли нас в свою стаю – а нас было пять человек в съемочной группе.

– Наверное, вы их прикармливали?

ЛП: Нет! У нас было правило не кормить их. Еще когда мы готовились к съемкам, мы решили, что их не нужно кормить. Бродячих собак в Москве либо подкармливают бабушки, либо люди их бьют, шпыняют, орут на них. И мы решили, что нам нужно выбрать третий путь. Не кормить, не орать, а только наблюдать. И собаки относились к нам с любопытством: дадим ли мы им поесть или будем нападать. Они тоже начали за нами наблюдать и размышлять, что мы собираемся делать. Именно это нам было и нужно. Так что было важно их не подкармливать.

​– Есть очень жестокая сцена, когда собаки убивают котенка. Почему вы не спасли котенка и почему решили оставить эту сцену в фильме?

​ЭК: Это произошло рано утром. Мы каждый день ходили за собаками с трех часов ночи. Всюду следовали за ними, изучали их образ жизни. И это ведь тоже часть их жизни. Спасти котенка мы просто не могли, потому что собака его загрызла за несколько секунд. Ну и к тому же мы в принципе не хотели вмешиваться в собачью жизнь, так что не участвовали ни в каких ситуациях – плохих или хороших. Были разные истории, мы видели, как люди нападали на собак, и я не исключаю, что и собаки нападали на людей, но мы ни во что не хотели встревать.

ЛП: Просто не было времени обдумать, отреагировать. С самого начала мы хотели оказаться как можно ближе к собакам, чтобы была возможность за ними наблюдать. И вот как-то утром они бегали, бегали, и произошла такая вещь…

ЭК: Вся съемочная группа действовала как на автопилоте. Конечно, мы были напуганы и шокированы этим зрелищем. Я сидела у монитора и рыдала, на это было слишком тяжело смотреть, но вся группа просто снимала – делала то, что мы отрабатывали месяцами.

– У вас были сомнения, оставлять ли эту сцену в фильме?

ЛП: Нет, ни малейших. Сомнений не было, но мы не знали, куда ее поставить. Когда мы начали монтаж, мы думали, что, может быть, она уйдет в финал. Мы поставили ее в конец, смотрели и пересматривали, но потом решили, что нет, это не завершение нашей истории, это должен быть момент, когда зрители понимают, что представляют собой эти животные, так что сцена должна стоять ближе к началу. Фильм идет полтора часа, а она где-то на двадцатой минуте, и если вы способны ее выдержать, вы увидите нечто, чего, возможно, вообще не видели никогда. Вот такое решение мы приняли.

– Вторая часть фильма – животные в космосе. Сложно было найти эти архивные кадры? Я никогда их не видел.

ЛП: Их никогда и не показывали. Все эти пленки лежат в архивных подвалах под охраной. Потребовалось почти три года, чтобы посмотреть их и скопировать.

ЭК: Сложнее всего было выяснить, где хранятся эти материалы. Конечно, часть материалов доступна в интернете, но мы не сомневались, что существует и что-то еще. Нам пришлось очень долго искать эти пленки, но в конце концов всё получилось.

– Как вы отбирали материал?

ЛП: За собаками мы ходили несколько месяцев, и у нас было из чего выбрать, а в архивах нашлось не так уж много. В те времена 16-миллиметровая пленка была дорогой, и операторы ее экономили, так что у нас возникли проблемы при монтаже: мы хотели, чтобы какая-нибудь сцена была хоть на 10 секунд длиннее, но этих секунд не было.

​– И вы еще добавили историю американского шимпанзе-астронавта №65. Я ее не знал…

​ЛП: Да, мы и сами ее обнаружили не сразу, потому что сосредоточились на собаках-космонавтах. Но потом решили проверить, какие еще животные участвовали в космических программах. Существует такая легенда: когда советские ученые раздумывали, какое животное отправить в космос, у них появилась секретная информация о том, что американцы тренируют шимпанзе. В Москве была такая обезьяна в цирке Юрия Никулина. И, если верить этой легенде, ученые пошли в цирк, посмотрели выступление шимпанзе и обратились к дрессировщику, но тот сказал, что обезьян нельзя отправлять в космос, потому что они слишком чувствительные. И он порекомендовал собак, причем именно бродячих, потому что они больше привычны к стрессу. Такова легенда.

– Есть ли в вашем фильме мораль, послание к зрителю. Например: не посылайте собак в космос?

ЭК: Больше всего нам хотелось, чтобы зрители поняли этих животных, осознали, что у них существует свой мир, что они обладают волей, что они не такие, какими нам кажутся. Конечно, очень непросто в этом разобраться, но это была главная цель.

ЛП: Да, и чтобы люди увидели, что существует целый город животных – собачья Москва. Трудно сказать, как человек будет воспринимать этот город, но в фильме это есть: параллельный город, вселенная Москвы, которая принадлежит собакам, а мы – только ее часть.

– А у вас есть собака?

ЭК: Нет, у нас кошка.

ЛП: Мне было непросто вернуться в Вену из Москвы, где я провел столько времени с бродячими собаками, и увидеть собак на поводках. Потребовалось несколько недель, чтобы снова принять как данность, что вот идет человек, у него в руке поводок, а на другом конце поводка – животное, которое пытается идти по-своему…

​ЭК: …пытается общаться с другими собаками. Да, мы это открыли для себя в Москве: какая восхитительная жизнь у бродячих собак – жестокая и тяжелая, но вместе с тем прекрасная.

– У вас не возникало желания увезти этих собак в Австрию?

ЛП: Нет, мы восхищаемся жизнью, которую они ведут в Москве. Конечно, она тяжелая, отнюдь не романтичная. Прекрасная, но жестокая. Я думаю о них как о наших собаках, но не могу представить их у нас.

ЭК: Ну и потом просто невозможно чувствовать себя хозяином, владельцем этих абсолютно свободных животных. У них есть свои планы, своя жизнь, и если вы заберете их, они потеряют семью, друзей, привычки. Это ведь все равно что забрать какого-то человека и сказать ему: теперь я твой хозяин и буду приказывать тебе, что делать. Нет, так поступать нельзя. Наверное, у нас никогда не будет собаки.

– Вы знаете эти истории, как иностранные спортсмены, которые приехали на Олимпийские игры в Сочи, увозили из России бродячих собак…

ЛП: Да, конечно. И мы не осуждаем тех, кто водит собак на поводке, мы не осуждаем программу спасения животных, мы просто хотим показать, что есть и другая сторона. Обратите внимание, что собаки, которых мы снимали, в хорошем состоянии: они выглядят здоровыми, они сильные, большие, они могут выжить. Но мы видели много других собак, слишком маленьких, которые не могут выжить на улице, и может быть, лучше их забрать.

ЭК: Мы познакомились с активистами, которые помогают бродячим собакам, и восхищаемся тем, что они делают, потому что мы видели немало собак, которым приходится очень тяжело.

– У вас теперь много друзей в Москве?

​ЭК: Очень много. Российская часть съемочной группы работала замечательно, они столько сделали для нас.

– Вы называете свой фильм сказкой?

ЭК: Я бы сказала так: документальный фильм со сказочной мифологией.

ЛП: Он посвящен мечтам и мифологии с участием животных. Это вполне классическая басня.

– Слышал, что вы вместе работаете над игровым фильмом. К России он уже не имеет отношения?

ЭК: Мы будем снимать его в Минске.

ЛП: Это тоже стечение обстоятельств. Это история любви, и дело не в русскоязычной стране, это может быть Минск, а может быть и любой другой город.

ЭК: Но Минск все-таки играет в фильме важную роль. Это любовная история о человеке, который работает по ночам в морге и влюбляется в девушку, которая пытается покончить с собой.

– Но она жива?

ЛП: Она жива. На этот раз это не фильм о призраке.

– А собаки там будут?

ЭК: Никаких собак на этот раз.

​ЛП: Мы только начали писать сценарий, но я уверен, что будет возможность включить собак в какую-нибудь сцену. И к тому же мы делаем собачью трилогию. Пока вы видели только первую часть. Вторая, а она появится довольно скоро, – это история о большой группе бродяг: и людей, и собак. 4 человека и 3 собаки живут в Москве как большая стая. Им приходится непросто, потому что город растет, у них мало места, начинается строительство большого моста… И это вопрос, кто кого водит по ночным московским улицам и кто кем управляет – собаки людьми или люди собаками?

ЭК: Иногда люди решают, куда идти, а иногда собаки.

​– Итак, трилогия о московских бродячих собаках. Какая небанальная тема!

ЛП: Я думаю, что они вполне заслуживают такого внимания. Конечно, это очень смешная сцена: идет среди ночи собака, а за ней пять человек съемочной группы. Нас часто спрашивали на улице, что мы делаем, и, когда мы отвечали, что нас ведет по городу призрак Лайки, люди, конечно, смеялись. Но при этом я обнаружил, что в Москве есть люди, прекрасно понимающие душу животного.

​ЭК: Это понимание есть и в русской литературе – у Булгакова, например. Нам очень нравилась эта мифология животных в русской литературе – задолго до того, как мы задумались о фильме.

– Так как возник замысел "Космических собак"? Благодаря чтению русских романов?

ЭК: Я выросла с собаками. Мои родители их разводили, и вокруг меня было много собак. Я всегда думала, что мой первый фильм должен быть о жизни собак, об их отношениях с людьми. Сперва эта идея только промелькнула, потом мы вместе встречали бродячих собак, когда путешествовали, и поняли, что это очень кинематографичная тема. Не так уж много существует фильмов об отношениях людей и животных. И мы решили сами снять такой фильм.