Историк и журналист, ветеран Радио Свобода Владимир Тольц умер в возрасте 80 лет.
Владимир Соломонович родился в Уфе в 1944 году, окончил истфак Башкирского университета, после аспирантуры в Институте истории СССР работал в Центральном государственном архиве древних актов и других исследовательских учреждениях. Участвовал в сборе материалов для самиздатской "Хроники текущих событий". Вместе с Иваном Ковалёвым и Алексеем Смирновым выпускал в Москве правозащитный информационный "Бюллетень "В".
В 1982 году был обвинён в распространении антисоветских материалов и депортирован из СССР. На Радио Свобода Владимир Тольц с 1983 года. Как редактор он стоял у истоков программы "Русская идея", которую вели сперва Андрей Синявский, затем Борис Парамонов. Позднее – ведущий программ "Россия вчера, сегодня, завтра", циклов "Майскими короткими ночами" – к 50-летию окончания войны, "Три дневника. По маршруту Стейнбека полвека спустя", "Розенберги и другие: Интерьер с бомбой", "Норильское восстание 1953 года", "Родина слышит", "Пятёрка" и "пятёрышники" – 5-е Управление КГБ" и многих других.
Вот одна из программ Владимира Тольца от декабря 2019 года – памяти академика Андрея Сахарова:
30 лет назад, 14 декабря 1989 года, в Москве умер академик Андрей Дмитриевич Сахаров. Человек, чья жизнь, идеи и поступки существенно повлияли на образ современного мира.
По ходу нынешней "посмертной канонизации" в массовом сознании создается новый миф Сахарова: некоего гениального блаженного, старательно искупавшего грехи создания водородной бомбы безоглядным растрачиванием своего таланта на заступничество за "малых мира сего". Такой подход не только искажает драму жизни выдающегося ученого, но и сводит "на нет" вопрос о жизни и актуальности его идей.
Некоторым из них был посвящен выпуск программы "Разница во времени", вышедший в эфир 20 лет назад.
Может быть, это прозвучит парадоксально, но Андрей Дмитриевич, так много сделавший для определения и изменения лица и образа мысли ХХ века во второй половине этого столетия, сам – по человеческому своему складу, типу мышления и культуре – принадлежит к тому культурному феномену русской интеллигенции, который на протяжении этого века в силу разных причин уничтожался и исчезал.
Когда его хоронили, друг и соратник Сахарова Сергей Ковалев сказал об Андрее Дмитриевиче: "Теперь говорят о новом политическом мышлении. Он никогда не делил мышление на политическое и неполитическое, на новое и старое. Он просто всегда был правдив, ответственен и добросовестен".
Именно этот "простенький", на первый взгляд, набор человеческих интеллигентских качеств и вытравлялся вместе с его носителями в СССР довольно успешно. Одной из форм интеллигентской самозащиты и явилось разделение мышления на политическое и неполитическое – узко профессиональное. (Уход в профессиональную сферу тоже не являлся надежной защитой от напора партийных идеологов. Известные погром генетики, объявление кибернетики "буржуазной лженаукой" и статья "Против реакционного эйнштейнианства в физике" – лишь немногие тому примеры.) Но Сахарову такая форма самозащиты не была свойственна.
Вдова Андрея Дмитриевича Елена Георгиевна Боннэр рассказывала об одном из важных этапов становления Сахарова-политика.
"В июле 1967 года Сахаров направил секретное письмо в Политбюро, посвященное проблемам его второй профессии – разработке оружия стратегического назначения. Такие проблемы он всегда рассматривал, вооруженный арсеналом своей первой, и главной, профессии – теоретической физики. Арсенал этот включает в себя не только конкретный физико-математический аппарат, но и широту взгляда и смелость анализа".
Благодаря любезности Архива Сахарова в Брандайзском университете (США), я получил копию этого не публиковавшегося письма Сахарова члену Политбюро Суслову (в Верховном Совете он возглавлял тогда Комиссию по иностранным делам). Вот отрывки из этого документа, посвященного чрезвычайно актуальной и сегодня проблеме противоракетной обороны (ПРО).
"В наступательном оружии существует так называемый "эффект насыщения". Если вы можете уничтожить противника, то дальнейшее усиление мало что меняет. В области ПРО "эффекта насыщения" нет, и исход соревнования, напротив, определяется соотношением технико-экономических потенциалов. Распространение соревнования на эту область для нас невыгодно, и даже при отсутствии соглашения о моратории мы будем, вероятно, вынуждены односторонне действовать почти так, как если бы такое соглашение существовало, затрачивая основные усилия на дополнительное усиление системы нападения для преодоления американской ПРО и практически почти отказавшись от попыток соревнования в области создания собственной ПРО. Но это далеко не лучший для нас вариант, так как у США сохранится большая свобода военно-технической политики и будет потеряна возможность важного для нас пропагандистского эффекта. Ведь СССР и США, заключив соглашение о моратории, тем самым отказываются от политики взаимных угроз, от соблазна на нанесение превентивного удара под прикрытием создающего иллюзию безопасности противоракетного щита. Именно иллюзию – эффективное ПРО против массированного нападения равного противника сейчас невозможно!"
Елена Боннэр обращает внимание на то, что в своем секретном письме 1967 года Сахаров сделал четкое различие между стратегической противоракетной обороной и защитой от "агрессии малого масштаба" – одной или нескольких баллистических ракет, запущенных провокатором или авантюристом. Его вывод:
"Хотя эффективная оборона от массированного нападения сильного противника невозможна, решение более скромных, но важных для спасения жизни людей задач защиты от внезапного термоядерного нападения малого масштаба (например – с провокационными целями) вполне возможно и необходимо".
Насколько существенно для нас интеллектуальное и духовное наследие Андрея Дмитриевича? Что устарело, может быть, а что продолжает оставаться актуальным и приобретает новую значимость? Как вообще оценить вклад Сахарова в историю века?
Смотри также Время Леонида Брежнева и система ПутинаБиограф Сахарова из Центра философии и истории науки Бостонского университета Геннадий Горелик замечает, что "когда историк физики смотрит на Сахарова, он для него прежде всего физик. Но даже если отвлечься от моей профессии и смотреть на те деяния Сахарова, которые выходили далеко за рамки физики, он, на мой взгляд, все равно оставался физиком. Он был рожден, чтобы быть физиком, а не политиком. Это уж так жизнь его устроилась, такая уж его судьба – слово, которое он очень любил, как вы знаете, – что пришлось ему стать политиком... Сахарову очень повезло: в 1966–67 году ему удалось выдвинуть две действительно в высшей степени оригинальные идеи в чистой физике. Одна из них наиболее успешна и сейчас вполне признана, это объяснение поразительной несимметрии вещества и антивещества во Вселенной. Дело в том, что в самой теоретической физике после открытия античастиц не было оснований думать, что может быть такая несимметрия. Частицы и античастицы одинаковы во всем, кроме того, что при встрече они уничтожают друг друга. Поэтому и не было оснований думать о том, что Вселенная сделана из материала только одного рода, из вещества, а не из антивещества. И тем не менее, наблюдения показывают, что антивещества крайне мало, нужны особые усилия, чтобы его увидеть. Это загадка, загадка природы. Долгое время к ней не было никаких подступов. И вот Сахаров предложил свое решение этой проблемы. Оно касается возникновения такой асимметрии в первые микросекунды рождения Вселенной".
Мустафа Джемилев и Андрей Сахаров, 1996 год. Фотография из архива Мустафы Джемилева
Другую физическую идею Андрея Дмитриевича, датируемую тем же 67-м годом, когда он написал процитированное выше письмо Суслову и предложил властям опубликовать свои мысли о ПРО в "Литературной газете" (этого они не позволили), доктор Горелик считает еще более "амбициозной": "Он предложил объяснение гравитационного взаимодействия, основанное на микроскопических свойствах вакуума. Выглядит это очень странно. Он использовал формулировку, что гравитация – это упругость пустоты. Что знаменитое всемирное тяготение Ньютона – это "просто-напросто" проявление микроскопических свойств вакуума. Не думаю, что это что-нибудь объяснит тому, кто не знает, что такое вакуум, что такое виртуальные частицы, но тем не менее, эта идея очаровала специалистов. Один из них, знаменитый американский физик, специалист по квантовой гравитации Джон Арчибальд Уиллер настолько был ею очарован, что во всех своих книгах рассказывал об этой идее. Хотя это был скорее архитектурный проект, чем решение задачи. И сам по себе он нацелен на решение узловой проблемы фундаментальной теоретической физики".
Биограф Сахарова не без основания полагает, что пик творческой активности Андрея Дмитриевича пришелся как раз на это время – на середину – вторую половину 1960-х годов. И очень важно, что как раз в это время Андрей Дмитриевич выступил со своей первой работой в совершенно необычной, как многим тогда казалось, для него сфере – с "Размышлениями о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе", вышедшими в самиздате.
Сочинение это и по меркам самиздата, и по тому, что открывается ныне из секретных советских и партийных архивов, уникально. Не было в то время никакого другого документа, в котором столь же убедительно и кратко доказывалась необходимость решительных и глубоких перемен в СССР и была бы сформулирована их программа. И совершенно не случайно "Размышления..." сразу же стали переводить за рубежом на самые разные языки и издавать (общий тираж достиг фантастической цифры – 20 миллионов экземпляров).
В Советском Союзе о "Размышлениях..." Сахарова тогда узнавали только из заграничных передач, в том числе и Радио Свобода. Многие из просвещенных слушателей, в том числе и коллег Андрея Дмитриевича, находили это сочинение наивным и даже дилетантским. Но как позднее, ссылаясь на Шопенгауэра, написал об этом один из мемуаристов, "талант попадает в цель, в которую никто попасть не может, гений попадает в цель, которую никто не видит". Теперь ясно: Сахаров сумел и увидеть, и попасть...
Помощник президента Картера по национальной безопасности Збигнев Бжезинский говорил об этой работе так: "Заявление Сахарова было важным прорывом в той стене идеологического давления, которой советская система окружила интеллигенциею. Это заявление подтвердило мою уверенность, что Советский Союз движется к кризису и что существовавшая политическая и идеологическая система в конечном итоге распадется. А позиция Сахарова, его отношение к советскому строю укрепили мое убеждение, что Советский Союз развалится. Думаю, что его взгляды на мирное сосуществование и на необходимость политического плюрализма важны и по сей день".
А вдова академика Сахарова Елена Боннэр объясняла его видение мира так:
Андрей Сахаров и Елена Боннэр. Фото Юрия Роста
"В общемировом масштабе из идей Сахарова очень важно то, что он разделял и за что боролся – невозможность двойного подхода к проблемам Запада или Востока, проблемам первого, второго или, как говорят, третьего мира. Кстати, двойной подход относится и к проблеме самоопределения. Например, мировое сообщество почему-то решило, что проблему Восточного Тимора можно решать волеизъявлением народа и референдумом. И так как это все трудно решается, то помочь этому решению даже введением войскового, в данном случае австралийского, контингента. В других случаях, кстати, курдском, почему-то эта проблема не решается, и вот это очень четко выражает двойной подход. Речь идет о 40-миллионном народе, который не имеет своей государственности, потому что так решили в ходе Первой и Второй мировых войн государства, которые были более сильными. (Кстати, Андрей Дмитриевич всегда очень интересовался проблемой курдов, и у нас в архиве даже сохранились письма от одного из вождей курдского народа 70-х годов, а ранее 40–50-х Мустафы Барзани.)
Другая идея, которая тоже в общем сохранилась и иногда звучит в выступлениях некоторых общественных деятелей мировых различных стран, это идея создания Высшего консультативного совета, – как Андрей Дмитриевич писал, но это идея еще эйнштейновская и других ученых, – который бы состоял из безусловно нравственных людей, людей, которым доверяет население и их стран, и планеты вообще, как Консультативный совет для политических деятелей различных стран.
И идея, может быть не идея, а это образ жизни, мышления всего, Андрей Дмитриевич всегда говорил: "В конечном итоге нравственный выбор оказывается и самым прагматичным". Мне кажется, что в сегодняшней сумятице политической жизни наши, не только российские в данном случае, "наши", я говорю планетарно, космополитически, политические лидеры сегодняшнего дня нашей планеты забывают о нравственном выборе".
Андрей Сахаров на первом Съезде народных депутатов СССР, июнь 1989 года
По сути дела о том же, о нравственном выборе Сахарова, определившем его судьбу и судьбу многих его и ныне актуальных идей, говорит и французский профессор Алэн Безансон, автор переведенного на многие языки сочинения "Российское прошлое и советское настоящее" и других сочинений о России: "Я думаю, что если бы Оруэлла попросили описать личность Андрея Сахарова, то он бы охарактеризовал его своим любимым словом – порядочность. Я думаю, что именно это качество Сахарова, его порядочность сыграла огромную роль в судьбе советского мира. Это был не просто порядочный человек, но и человек высокой души, точнее, высокого духовного строя. И это качество Андрея Сахарова помогало более четко разглядеть как раз "индисанси", то есть неприличие коммунистического мира.
Сахаров был человеком предсказуемым, на которого можно было положиться. Вспомните Солженицына, я сравнил бы этого человека с могучим скакуном, способным брать высокие барьеры, преодолевать канавы, но способным в то же время упасть в канаву. Сахаров не скакал галопом, но вы могли быть уверены, что со своего пути он не свернет. Сахаров был человеком предсказуемым именно в этом смысле слова. Но как раз в силу своей абсолютной честности и порядочности и, невзирая на всю свою скромность, именно Андрей Сахаров оказался крайне опасным для советского режима".
Опасность Сахарова для советской власти, о которой говорит Алэн Безансон, напрямую была связана не только с его природной интеллигентностью, но и с поразительной, абсолютно последовательной принципиальностью мыслителя относительно выводов, к которым он приходил. Никакая власть, никакие тактические или житейские соображения не в силах были его заставить в таких случаях уступить! Именно так он понимал свою нравственную ответственность ученого и человека. "Нравственный императив" Сахарова, по словам уже правозащитника Сергея Ковалева, "это не только стремление к идеалу, это также учет результата твоих действий".
Рассуждения Сергея Ковалева отчасти перекликаются с тем, что говорила уже сегодня о Сахарове Елена Боннэр: "Нравственный императив для Сахарова был в трех не вполне совпадающих принципах действий. Во-первых, это было направление, не рецепт действий той или иной ситуаций, а направление поисков. Во-вторых, физик Сахаров отлично понимал, что рассчитывать результаты своих действий не всегда удается и тогда начинает действовать другое проявление этого нравственного императива. Как говорил Андрей Дмитриевич, "если нельзя вычислить, что получится, – поступай принципиально". То есть делай как должно, и будь что будет. И наконец, физик Сахаров отлично понимал также, что в нравственных суждениях не всегда можно найти ответ на вопрос "что делать?". Но зато всегда, как и в теоретической физике, найдешь запреты – вот этого делать нельзя ни в коем случае".
Как и многое другое, этот сахаровский подход остается актуальным сегодня не только для физиков.