Накануне 30 октября, дня памяти жертв политических репрессий, Музей истории Екатеринбурга сообщил о новых находках на территории Мемориального комплекса на 12-м километре Московского тракта. Найдены две новые могилы. Место массовых расстрелов и тайных захоронений жертв Большого террора на Урале до сих пор не исследовано до конца, не определены даже границы территории, где чекисты могли прятать тела убитых.
Исследования территории бывшего полигона НКВД, где сейчас расположен Мемориальный комплекс, поэтапно осуществляются музеем с 2018 года, но именно в 2020 году случился прорыв. "Нашим поисковикам удалось определить очертания двух зон массовых захоронений, а также зафиксировать индивидуальные могилы репрессированных. При детальном обследовании одной из них, на глубине более двух метров, были обнаружены человеческие останки", – пишет пресс-служба музея. Новость пришла накануне заседания комиссии Свердловской области по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий, где должен был обсуждаться вопрос о финансировании новых исследований территории комплекса, которые необходимы, чтобы определить границы массовых захоронений.
Имена жертв политических репрессий, Мемориальный комплекс в Екатеринбурге
"Здесь лес, строить не будут"
В результате научно-поисковых работ предварительно определены две зоны, где могут находиться могилы: Северная зона массовых захоронений (СЗМЗ) и Южная зона массовых захоронений (ЮЗМЗ), сообщает музей. Так называемая "южная зона" занимает территорию самого мемориала и его окрестности, а под "северной" исследователи подразумевают территорию ныне действующей спортивной базы "Динамо".
Научно-поисковой группой музея руководит известный историк-археолог и опытный поисковик Сергей Погорелов, исследовавший в том числе историю Ипатьевской усадьбы, места расстрела царской семьи, и Старой Коптяковской дороги, еще одного места расстрелов жертв репрессий.
– Для проверки наших предположений в этом году мы выбрали два объекта, – рассказывает Сергей Николаевич. – Оба оказались могильными ямами: одна пустая, неиспользованная (вероятно, из-за снижения количества расстрелов с 1939 года подготовленные заранее ямы не понадобились), вторая заполнена останками жертв репрессий.
Большая беда наша в том, что власть в 90-е годы не приняла исследование захоронений как государственную программу
Погорелов подчеркивает, что это была только разведка. Сами исследования еще не начинались – финансирование пока только обещано. По расчетам ученого, на реализацию проекта требуется 9 миллионов рублей. В прошлом году из областного бюджета на нужды Мемориального комплекса было выделено 17 миллионов рублей, 9 миллионов из них предназначались как раз на проведение раскопок. Но деньги освоить не удалось по чисто бюрократической причине: земли, которые предстоит обследовать, находятся в административном подчинении у двух разных ведомств и имеют разное назначение.
– Очень много захоронений жертв Большого террора по всей стране было рассекречено в начале 90-х годов, но практически нигде не было исследований, – говорит член правления Международного Мемориала в Москве Сергей Кривенко. – Это очень важный вопрос, мы в него сейчас уперлись практически во всех регионах. Большая беда наша в том, что власть в 90-е годы не приняла исследование захоронений как государственную программу. Поэтому сегодня и возникают безумные гипотезы, похожие на историю про якобы захороненных пленных красноармейцев в Сандармохе. Противопоставить этим идеям часто нечего, именно по причине отсутствия своевременно проведенных полноценных исследований.
Территория, где могут оставаться неизвестные захоронения
Почему территория захоронений под Екатеринбургом не была исследована в 90-е годы? Рассказывает один из основателей Свердловского "Мемориала" Владимир Быкодоров:
– Когда только начиналась работа по организации Мемориального комплекса, коллеги из Горисполкома сказали: "Территория захоронений достаточно большая, она уходит далеко в лес, и дальше – за Московский тракт. Давайте мы не будем делать раскопки по всей этой гигантской территории и всю ее выводить из оборота. Здесь лес, никто никакого строительства все равно проводить не будет, создадим место памяти и этим ограничимся", – предложили они. И мы тогда согласились с такой постановкой вопроса. Для нас главное было – сохранить саму память об этом месте.
Никто тогда не мог предвидеть, что через 30 лет чиновники передумают и затеют крупное строительство именно здесь. В начале 2018 года в СМИ появились сообщения, что губернатор Евгений Куйвашев планирует построить по соседству с мемориалом на 12-м километре новый биатлонный центр имени Антона Шипулина. Координатор Уральского "Мемориала" Анна Пастухова выступила против этого строительства и высказала опасения, что центр могут построить на костях репрессированных.
При участии Музея истории Екатеринбурга и других общественных организаций был создан Межрегиональный общественный совет (МОС) по развитию Музейно-мемориального комплекса памяти жертв политических репрессий. Совет поставил своей целью добиться определения границ и особого статуса места массовых захоронений, а также комплексного благоустройства территории. В органы власти были направлены письма с требованием не допустить строительства на участке, где могут находиться останки расстрелянных, пока эту землю не исследуют.
Здание администрации спортивной базы "Динамо"
Вице-губернатор Сергей Бидонько публично пообещал – на костях строить не будут. Тендер на обследование спорной земли выиграл Институт истории и археологии УРО РАН. Согласно выводам ученых, в зоне будущего строительства массовых захоронений обнаружено не было.
Здесь нужны люди, которые морально готовы и умеют работать, в том числе, с сырыми останками
Многих членов МОС это не убедило. Они опасались, что работы на месте будущей стройки Институтом археологии были проведены поверхностно. Историк Алексей Мосин от имени совета направил в Управление государственной охраны объектов культурного наследия Свердловской области критические замечания на восьми страницах. Он обратил внимание на тот факт, что по закону археологи работают с объектами не моложе ста лет, а в данном случае речь идет о значительно более современных объектах, и поэтому к исследованию необходимо привлекать военных поисковиков.
Сергей Погорелов согласен с коллегой.
– Здесь нужны люди, которые морально готовы и умеют работать, в том числе, с сырыми останками, а не только с чистыми костяками былых тысячелетий, – говорит он.
Директор Института истории и археологии Игорь Побережников не видит в этом никакой проблемы. По его мнению, исследования были проведены качественно и с использованием современных приборов, тогда как основным орудием поисковиков до сих пор остается щуп.
– Действительно, согласно закону, памятниками археологии считаются те, которые существуют дольше ста лет. Тем не менее, работы на памятниках более древних и более молодых тождественны, и археологические навыки, подходы, технологии в подобных исследованиях могут и должны использоваться, – считает он. – В 2019 году исследования проводилось на площадке, которая находится за территорией мемориала, я думаю, что там действительно не было массовых захоронений. Зато они должны быть на участке, который планируется исследовать в 2021 году.
Ученый отмечает, что в предстоящих исследованиях могут работать вместе и военные поисковики, и археологи.
– В те годы на 12-м километре находился испытательный полигон НКВД, и эта территория – единственная, где можно было скрыть такие масштабные захоронения, потому что она охранялась и была недоступна, – говорит активист уральского мемориального движения Феликс Ривкин. – Там, где сейчас запланировано новое строительство, вряд ли могли быть массовые захоронения, потому что эта территория никогда не закрывалась и не охранялась.
"Зловещая реконструкция"
Екатеринбургский Мемориальный комплекс на месте старого полигона НКВД на 12-м километре Московского тракта официально открыт 26 октября 1996 года.
На южном участке установлены 46 плит в память о репрессированных уральцах, на которые нанесены имена более 18 тысяч человек. На северном – в 2017 году торжественно установлен памятник "Маски Скорби: Европа-Азия" знаменитого скульптора Эрнста Неизвестного. С севера же к территории комплекса примыкает спортивная база общества "Динамо", построенная в 60-е годы прошлого века. Среди исследователей истории репрессий в Екатеринбурге ходит предположение, что это спорткомплекс намеренно построили на месте массовых захоронений с целью их сокрытия. Там до сих пор тренируются спортсмены и ведется хоздеятельность: вырубаются деревья, прокладываются новые лыжероллерные трассы, сносятся старые здания и возводятся новые. Екатеринбургский предприниматель Игорь Алтушкин содержит там пять стрелковых тиров. Грохот винтовок и пистолетов целыми днями разносится по всей округе, нарушая скорбную тишину Мемориального комплекса. Координатор общественного движения "Уральский Мемориал" Анна Пастухова считает звуки выстрелов по соседству с могилами неуместными и называет это "зловещей реконструкцией" событий времен Большого террора.
"Маски скорби: Европа-Азия", Эрнст Неизвестный
С прошлых веков на 12-м километре Московского тракта остались заброшенные рудники. По версии археолога Сергея Погорелова, территория одного из них – заброшенного Квашнинского железного рудника – была взята на заметку чекистами как возможный тайник уже в 1918 году, когда они присматривали место для сокрытия останков царской семьи. Исследователь допускает, что в конце 1920-х годов это место неслучайно было выбрано под полигон НКВД.
Впервые про массовые захоронения на 12-м километре рассказал бывший командир полка МВД Иван Иванович Дуля. В 1967 году он руководил сооружением площадок для соревнований по стрельбе на территории бывшего полигона НКВД. На третий день строительства под гусеницами работающего на площадке трактора внезапно провалилась земля: "Он вскрыл площадь метров сорок квадратных, и там в беспорядочном состоянии – много скелетов человеческих, кости ног, рук… черепов". Тогда руководство МВД строго-настрого запретило очевидцам рассказывать об этом. Найденные останки закопали обратно, а сверху насыпали земляной вал – стрельбища под открытым небом всегда окружают земляным валом от пуль. На валу посадили яблони и сосны.
Это была просто поляна в лесу, на которую иногда приходили родственники жертв, приносили цветы
Иван Дуля поделился своими воспоминаниями с сотрудниками Музея истории комсомольских организаций Среднего Урала в 1988 году, информация попала в СМИ. После нескольких публикаций на эту тему Комитет госбезопасности провел расследование и затем выборочную эксгумацию останков на небольшом участке земли. Точное место эксгумации сейчас неизвестно. 10 августа 1991 года останки торжественно перезахоронили в братскую могилу на 12-м километре.
– Мемориального комплекса тогда еще не существовало, хотя мы уже знали об этом месте и чтили его. Это была просто поляна в лесу, на которую иногда приходили родственники жертв, приносили цветы, устанавливали таблички на деревьях и кресты в память о своих близких. Эксгумированные останки сложили в три гроба, гробы стояли на постаменте. Солдаты встали в почетный караул, играл оркестр, потом прозвучал воинский салют. На месте захоронения остался холм высотой примерно 70 сантиметров и площадью около пяти квадратных метров, – вспоминает Анна Пастухова.
Эксгумация останков на 12-м километре
В 1993 году начались работы по благоустройству Мемориального комплекса жертв политических репрессий. В процессе могильный холм сравняли с землей, и сейчас никто не знает, где именно лежат эти останки. Историки утверждают, что в результате строительных работ пострадали и другие захоронения.
– Известны и другие факты уничтожения могил репрессированных, – говорит археолог Сергей Погорелов. – Во-первых, при строительстве Нового Московского тракта еще в 70-е годы, при экскаваторных частичных раскопках (эксгумация, проведенная КГБ. – Прим. РС) и при строительстве самого мемориала, когда десятки могил с тысячами останков жертв были срезаны поверхностно и многие затем завалены тоннами привезенной тяжелой глины при сооружении курганов. Отдельная история с уничтоженными и пока сохраняющимися массовыми захоронениями на месте старого спорткомплекса "Динамо". Эту затянувшуюся проблему, с моей точки зрения, ещё можно разрешить.
Тайные могилы
– Все некрополи ГУЛАГа можно разделить на две группы, – рассказывает Сергей Кривенко. – Первая группа: кладбища лагерей и спецпоселков. Лагерные места захоронений специально никто не скрывал, но сейчас их постепенно скрывает время, они зарастают и уничтожаются естественным путем. Вторая: места захоронения жертв Большого террора, и это уже совсем другое дело.
Приказом НКВД №00447 предписывалась полная тайна расстрелов, из чего вытекала и полная тайна мест захоронений
В 1937–38 годах в СССР по упрощенной судебной процедуре шли показательные процессы по осуждению врагов народа. Параллельно НКВД развернуло секретные массовые операции по физическому уничтожению "кулаков" и "шпионов", которые уже проходили через внесудебные "тройки" и "двойки". Эти массовые операции шли на основании секретного приказа НКВД №00447 и целой серии аналогичных приказов по национальным линиям.
– Уже в рамках этих тайных операций за полтора года было приговорено к расстрелу по всему Союзу немногим меньше 800 тысяч человек – то есть в 20 раз больше, чем по суду, – говорит Сергей Кривенко. – Приказом НКВД №00447 предписывалась полная тайна расстрелов, из чего вытекала и полная тайна мест захоронений. То, что в регионах сейчас ФСБ отвечает на запросы, что у них нет информации о местах захоронений, возможно, соответствует действительности, потому что вся информация такого рода изымалась из регионов и стекалась в Москву. Она до сих пор засекречена.
Стрельбище с земляным валом поверх скрытых могил
Методы сокрытия массовых захоронений зависели от конкретных условий на местности. Например, в бывшей Калининской области (ныне Тверская) в 1937–38 гг. близ поселка Медное расстреляли около 5 тысяч жителей области. А чтобы понадежнее скрыть тела, там стали прямо на этих рвах ставить дачи НКВД и МВД.
– Этот дачный поселок до сих пор существует, по результатам раскопок 1991–1993 годов доказано, что дачи стоят на рвах с костями, – рассказывает Кривенко. – В тверской Книге памяти напечатано интервью бывшего чекиста, который свидетельствует, что это было сделано в целях маскировки. В Сандармохе под городом Медвежьегорском хоронили убитых в песчаном карьере. Но на песке ничего не построишь, поэтому под Медвежьегорском для сокрытия расстрельных рвов сажали сосны. Целый лес вырос. В Челябинске тела убитых скидывали в заброшенные шахты на Золотой горе и засыпали землей, в Омске на месте захоронений выстроили целый микрорайон. Таких примеров много.
Если возбуждать полноценное расследование, то невозможно не упереться в Сталина. И тогда под вопросом оказывается сама идея сакральности верховной власти и всесилия государства
Чтобы ускорить процесс разложения, в ямы с покойными часто добавляли известь. Исследователи также отмечают, что органы внутренних дел продолжали следить, чтобы места захоронений не обнаружились, даже десятилетия спустя. Например, в Колпашево в 1979 году подмыло берег и тела стали попадать в реку. Тут же спецслужбами были приняты меры, чтобы уничтожить следы.
– Если вы посмотрите, как сегодня обсуждается Большой террор, то речь в основном идет о поминовении жертв, – рассуждает исследователь истории репрессий Сергей Кривенко. – Дискурс этот очень странный: что-то произошло в СССР, 800 тысяч покойников, давайте забудем, кто и почему их расстрелял, просто будем чтить их память. Трупы есть, а виноватых нет. Исполнители уже давно мертвы, им все равно, но даже посмертно их никто не осудил, потому что эта цепочка идет на самый верх. Если возбуждать полноценное расследование, то невозможно не упереться в Сталина. И тогда под вопросом оказывается сама идея сакральности верховной власти и всесилия государства. Поэтому проведение тщательных исследований сейчас происходит крайне редко и только очень под большим давлением энтузиастов. Например, в Воронеже, когда обнаружили место расстрела Дубовка, мемориалец Вячеслав Битюцкий просто вынудил власти выделить деньги на тщательное исследование с полным вскрытием могил и последующим перезахоронением. Но таких случаев по стране – единицы.
В Воронежской области, которую упоминает Кривенко, полевые исследования мест массовых захоронений ведутся уже почти 30 лет. Правительство региона каждый год организует тендеры, но расценки на них чисто символические, обычно 200–300 тысяч рублей. Только за последние шесть лет их поисковым отрядом "Дон" обнаружены тела четырех тысяч человек. Прямо сейчас руководитель воронежского поискового отряда "Дон" Михаил Сегодин занят организацией большой экспедиции, которая продлится шесть месяцев. Благодаря энтузиастам в Воронеже создан большой Музей жертв политических репрессий, где представлены экспонаты с раскопок.
– Есть люди увлеченные, многие из них по 30 лет этим занимаются, они уже стали специалистами. Никакими приборами, никакими деньгами вы их не замените. А в плане заработка это нам ничего не дает, скорее наоборот, получается, что ты нанимаешься на очень сложную и невыгодную работу, – говорит Михаил.
Сегодин говорит, что по ряду причин искать могилы жертв политических репрессий намного сложнее, чем военные захоронения, поэтому поисковики сначала обучаются на военной теме. Но до Урала Великая Отечественная война не дошла, а в окрестностях Воронежа, наоборот, шли интенсивные бои. По словам руководителя поискового отряда, несколько лет назад на него выходили чиновники Екатеринбурга с просьбой помочь наладить здесь работу с поисковиками-добровольцами. Но тогда эта тема не получила развития.
30 октября в Екатеринбурге состоялось онлайн-заседание комиссии Свердловской области по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий под председательством вице-губернатора Свердловской области Сергея Бидонько. Обсуждали вопросы организации исследований на территории Мемориального комплекса. Как оказалось, в бюджете 2021 года денег на Мемориальный комплекс не предусмотрено.