Словарь [не]свободы. Лагерное наследие русского языка

Музей истории ГУЛАГа издал толковый словарь лагерно-тюремной лексики. С этим слоем русского языка автор словаря Леонид Городин был знаком не понаслышке. За его плечами было почти 30 лет сталинских ссылок и лагерей.

Леонид Городин не был профессиональным лексикографом. К его словарю лингвисты предъявляют ряд претензий. Однако те же лингвисты найдут в этой книге богатый материал для своих исследований. Городин поставил перед собой большую задачу – в максимальном объеме собрать специфические слова, бытовавшие в течение ста лет. Зафиксировать язык неволи. От каторжан царского периода до зэков 20-го века. Многие из таких слов вошли в современную разговорную речь. Причем стали нейтральными, обыденными словами, утратив со временем статус жаргона. Мы их употребляем, как правило, не догадываясь, откуда они родом.

При жизни автора, как он ни старался, его "Словарь арготизмов" не был издан. Эти тома существовали только в машинописном виде, и с ними ознакомились лишь единицы специалистов. В том числе – Дмитрий Лихачев. Академик дал труду Городина высокую оценку. Теперь словарь доступен всем желающим. Он существует и в бумажном, и в электронном виде. Музейный сайт дает возможность скачать словарь.

Старший научный сотрудник Музея истории ГУЛАГа, историк Татьяна Полянская говорит, что в словарь наряду с собственно арготизмами попала диалектная лексика. Виной тому – ее носители, этапированные в места заключения из самых разных регионов:

- Например, такое слово, как лахудра, то есть неопрятная женщина. Это слово употреблялось на севере России, чаще всего в районе Архангельска, и потом оно было распространено также в лагере. Еще в этот словарь входит даже не собственно лагерный жаргон, а криминальный жаргон. Часть из таких слов нам хорошо знакомы благодаря книгам и художественным фильмам, вроде "Джентльменов удачи". Мы знаем такие слова и выражения, но редко кто из нас их употребляет. Следующая категория – слова, которые возникли в период существования ГУЛАГа, то есть в 30–40-е, начале 50-х годов. Так вот, некоторые из этих слов мы как раз употребляем в повседневной речи. Самое распространенное, может быть, "шарашкина контора" – от слова "шарашка". Изначально оно обозначало секретное конструкторское бюро. Такие бюро создавались для привлечения к работе заключенных, владеющих чаще всего технической специальностью.

Леонид Городин

Еще один пример – слово зэк, которое тоже родом из этого периода. Сейчас это слово скорее связано с криминалом, и мы в разговоре можем уголовного заключенного назвать зэком. Однако сокращение З/К (произносится как Зэ-Ка) возникло во время строительства Беломорско-Балтийского канала в начале 30-х годов, и оно обозначало – заключенный каналоармеец. То есть строительству этого канала был придан характер военной операции. Ну а строили канал в основном заключенные Беломорско-Балтийского лагеря. Сокращение З/К появилось в его официальной лагерной документации, а потом оно распространилось на все исправительные лагеря на всей территории Советского Союза. Со временем слово утратило облик аббревиатуры и потеряло последнюю букву. Так и возникло это – "зэк".

Татьяна Полянская о словаре лагерной лексики Леонида Городина

Леонид Городин начал составлять свой словарь после того, как в начале 60-х годов написал серию рассказов "Одноэтапники". Он понял, что там очень много лагерной лексики, которая незнакома читателям. Тогда писатель и сделал краткий словарь, всего на 130 слов. Маленький словарик лег в основу большого четырехтомного словаря. В нем очень многое связано с более близким нам периодом. Там есть слова 70-х и 80-х годов. Например, "тачка" в значении "такси". Вряд ли в 30–40-е годы это слово было в лагерной лексике.

– Но оно и не очень-то лагерное.

- В том-то и дело, что словарь Городина совместил разные пласты языка в один язык, на котором говорили в местах заключения. Поэтому там чисто криминальных слов, на самом деле, третья часть. И там немало обычного городского жаргона. Это слова, которые мы используем и сегодня: класс, клёво, атас. Очень интересно бывает обнаружить, что какие-то определенные слова к сегодняшнему дню поменяли свое значение. Самое для меня удивительное – тусовка. На языке, на котором говорили между собой заключенные, оно обозначало драку. А сейчас это такая дружеская компания. Неформальная дружеская встреча.

– Более того, можно встретить даже словосочетание "светская тусовка".

– Да, действительно. Еще пример – "бомбила", "бомбить". В словаре Городина находим такое толкование: просить милостыню – "бомбить". Для нас это занятие извозом, подработка, когда человек, имеющий личный автотранспорт, может кого-то подвезти.

– Иными словами, Городин зафиксировал значения определенного периода, а дальше эти слова продолжали жить своей жизнью? В том числе меняли значение, оказавшись на воле?

– Конечно. Как историк, я могу сказать, что, безусловно, одним из последствий того, что репрессии в годы Сталина носили массовый характер и в лагерях оказывалось огромное количество людей, которые не имели ничего общего с криминальным миром, было то, что они вносили в лагерную субкультуру и свои какие-то обычаи, мораль, и свой язык. Как правило, сроки заключения были довольно длительные, даже за малозначительные преступления. Поэтому, живя долго в этом вот лагерном мире, человек вливался в эту культуру. Освободившись, он выносил ее с собой. На воле, оказавшись в другой языковой группе, он продолжал использовать лагерный лексикон. Возможно, чтобы иной раз придать своей речи какую-то яркую краску.

- Но может быть и другой механизм. Человек, который подчас не одно десятилетие находился в заключении, попросту не имел другого словаря. Это был его естественный язык.

- Да, возможно. Тут еще надо сказать, что у нас в обществе сложилось устоявшееся представление, будто в ГУЛАГе были в основном уголовники, рецидивисты и политические заключенные. Последние в массе своей оставили огромное количество воспоминаний. Но на самом деле мало кто задумывается о том, что даже среди тех, кто был осужден по 58-й статье, очень было много самых обычных, простых людей, не интеллигентов. Они попадали в основном по статье 58.10, то есть за антисоветскую агитацию и пропаганду. Любое неосторожно сказанное слово, частушка спетая, песня – и все, человек получал 10 лет лагерей. Еще была огромная масса самых простых людей, осужденных по указам. Ведь даже сотрудники лагерной администрации, лагерные служащие сами говорили, что мужик, укравший мешок картошки, стал основным жителем лагерей. Это относится к концу 40-х годов, особенно после повторного Указа "О хищении государственной собственности". Естественно, что если это были молодые люди, то ГУЛАГ их воспитывал, эта культура их воспитывала, и они ее принимали, и в каком-то смысле она их развращала, и они выходили на свободу с тем, что там приобрели. А основным населением ГУЛАГа были как раз 20–30–40-летние люди. Кстати, одним из недавних издательских проектов нашего музея был выход книги воспоминаний Павла Овчаренко "Горечь". Он как раз попал в лагерь, когда ему было лет 19–20. Был он осужден на 10 лет, и его воспоминания идут в резком контрасте по сравнению с воспоминаниями той же Гинзбург "Крутой маршрут", с воспоминаниями еще кого-то из интеллигенции, в том числе номенклатурной интеллигенции. Людей, которые пришли в лагерь уже с устоявшимся мировоззрением. А это был совершенно обычный краснофлотец, мальчик 19 лет, и он там прямо так и пишет: "Мне скучно среди политиков в бараке". Он любил посещать бараки блатных. Играл с ними в карты, то проигрывал все, то выигрывал. И он вот является одним из основных типов, кто действительно сидел по политической 58-й статье, но не обладал теми характеристиками, которыми мы привыкли наделять таких узников.

– Леонид Городин двадцать лет работал над своим словарем. Слова он собирал отовсюду, в том числе из художественной литературы, из переписки с разными писателями и так далее. Шутка ли, накопил 14 тысяч словарных карточек! Можете ли вы установить или догадаться, какой пласт он при этом использовал из своего личного опыта? Он ведь сам очень долго сидел.

- Когда я работала над словарем, я пыталась как раз ответить на этот вопрос. В основном он сидел в определенном географическом месте. Это Ухто-Печорский исправительно-трудовой лагерь, Коми АССР. Потом Воркутлаг, но, в принципе, это одна территория. И я заметила, что каких-то слов в словаре Городина мы не находим. Также я заметила, что у него при отдельных словах есть пометы "воркут.". Значит, это, скорее всего, именно те слова и в тех значениях, которые бытовали на этой территории. Например, у него "воркута" – это длительный срок заключения. Мне кажется, это слово он узнал, находясь именно в лагерях Коми, то есть Ухтпечлаге, затем в Воркутлаге.

– Я правильно поняла, что здесь произошел перенос с топографии, с географического названия – Воркута – на человека, который отбывал наказание в этих местах? Такой перенос значения – не редкость в лагерной лексике. Так, "ташкентом" зэки называли костер и хорошо разогретую печку.

– Да, действительно. Надо иметь в виду, что сам поселок Воркута, а потом город, был непосредственно связан с возникновением лагеря, вначале Ухтпечлага, потом Воркутлага. И как раз именно в начале 30-х годов (а Городин был арестован в 1936-м) возникла Воркута, – говорит Татьяна Полянская.

Форма для выпечки хлеба как иллюстрация к слову "пайка"

Музей истории ГУЛАГа не только издал словарь Леонида Городина, но и проиллюстрировал его выставкой "Язык [не]свободы". Как говорит руководитель выставочного отдела музея Анна Редькина, артефакты подобраны так, чтобы возникали прямые переклички со словарем:

– Мы оттолкнулись от каких-то самых узнаваемых или важных слов, которые связаны то с судьбой, а то и бытом заключенного, и подобрали к ним предметы из фондов музея с трогательными, волнующими историями. Допустим, к слову "АЛЖИР" мы показываем вышивку с фотографией. Эта вещь принадлежала женщине, которая сидела в этом АЛЖИРе, то есть Акмолинском лагере жен изменников родины. Здесь же есть такая справочная информация:

Жизнь тринадцатилетней Нелли Тачко и ее пятилетнего брата Гены резко изменилась в 1938 году.

Папа, Станислав Францевич, был арестован и расстрелян как изменник Родины. Мама, Лидия Яковлевна, этапирована в Акмолинское отделение Карагандинского исправительно-трудового лагеря. Детей отправили сначала в Даниловский детприемник в Москве, затем в детский дом под Одессой. В 1943 году Лидию Тачко перевели на положение ссыльной, но из лагеря не отпустили.

Спустя год Нелли смогла приехать к маме. Войдя в лагерный барак, она сразу увидела свою фотографию на вышивке, висевшую над маминой кроватью. "Все мамы старались держать фотографии детей постоянно перед глазами, – писала Нелли Тачко в своих воспоминаниях. – Это их поддерживало и помогало им выжить".

Наш музей постоянно пополняет фонды. В числе недавних поступлений – карточный набор. Эти крошечные игральные карты были нарисованы в 30–40-е годы. Мы их показываем на выставке, поскольку слов, обозначающих карты и карточные игры, у Городина около 20 штук. Соответственно, мы рассказываем историю о том, как к нам попали эти карты, кому они принадлежали и откуда они.

Анна Редькина о выставке "Язык [не]свободы" в Музее истории ГУЛАГа

Несколько модулей выставки посвящены непосредственно словарю и его автору. Здесь есть четыре тома машинописных рукописей. Есть и современное издание. Мы его показываем, чтобы посетитель знал, что такая книга появилась. Тут же представлены следственные дела нашего Городина, три дела с его фотографиями. Их нам выдал Киевский архив. Разумеется, это не оригиналы, а копии.

Еще одна часть экспозиции – мультимедийная. Перед нами стояла задача раскрыть сам словарь. Поэтому мы разверстали огромную стену с теми словарными статьями, которые отобрали наши научные сотрудники. Это языковой материал, который относится к 30–50-м годам. То есть это лексика, возникшая в системе трудовых лагерей. На нашей выставке около 400 таких слов, от А до Я. На каждую буковку – 30 слов. Они очень красиво напечатаны на фанерных дощечках и представляют из себя такие модули со словами. Дощечки несколько напоминают сам словарь, потому что они развернуты в пространстве, как бы образуя разворот книги. По сути, зритель попадает в пространство словаря, пространство слов, начинает их читать, начинает узнавать их значения.

Кроме того, мы изначально решили снимать на видео людей, произносящих эти слова. И не просто произносящих, а еще – отвечающих на ряд вопросов. Так что это были достаточно подробные интервью, в которых люди говорили, используют ли они жаргон в своей речи, или, в случае если доведется услышать разговор на фене, будет ли им понятен смысл. Затем мы просили зачитывать эти слова по бумажке и называть, какие они знают и какие нет. Для интервью мы обращались к самым разным людям. Это были и волонтеры, и подопечные нашего социального волонтерского центра, и какие-то совсем посторонние люди с улицы. Каждому предлагался список из 30–50 слов. Оказалось, что все эти люди знали практически все слова и практически все их употребляли. Более того, к нашим жаргонным словам предлагали другие жаргонные синонимы. За редким исключением. Только иногда мы слышали, что "нет, вот это не знаю". Результатом всей этой работы стала видеоинсталляция, которую мы показываем на выставке. Там люди произносят эти слова с тем выражением, как кому вздумалось. То есть получается, что какие-то слова постоянно звучат в экспозиции. В этом деле довольно много участников. Словарь Городина озвучивают около 50 человек.

– Для этой части проекта вы отбирали те слова, которые, на ваш слух, бытуют сегодня? Которые не вышли из употребления и которые при этом широко распространены?

– Да. Все-таки такие, которые более-менее в ходу. К примеру, вышка, доходяга, туфта, тусоваться, косячить. Самый интересный вопрос был в конце. Ответ на него предполагал какую-то рефлексию. Нас интересовало, как наши собеседники, узнав, что их речь наполнена багажом слов, возникших в неволе, оценивают это свое понимание.

– То есть не все ваши респонденты и не во всех случаях понимали, что это слова из лагерного обихода?

– Как правило, не понимали! Правда, мы такой вопрос напрямую не задавали, но однозначно пришли к такому выводу. Вначале все удивительным образом отвечали, что они не используют ни блатную какую-то лексику, ни лагерную лексику, ни феню, ни жаргонизмы какие-то. У всех было ощущение, что это какой-то сленг. Причем современный.

– То есть когда современный человек говорит "косячить", ему, как правило, не приходит в голову, откуда к нам пришло это слово?

– Да, абсолютно точно. Не всякий знает, какие неприглядные и тоскливые вещи стояли за словами "замастырить" и "мастырка". А это зэки членовредительство совершали, как-то увечили себя, чтобы освободиться от общих принудительных работ. Подобные вещи совершенно не очевидны сегодняшнему человеку на воле, однако такие слова используются. Самое удивительное – объем такой лексики в нашей речи. Это даже больше поражает, потому что кажется: ну, ладно, их немного. Когда же ты просто читаешь словарь Леонида Городина (подряд один лист и второй лист, и третий лист) и у тебя только несколько слов вызывают вопрос, ты начинаешь понимать, что их очень и очень много. Даже если встретится что-то незнакомое, например, "вохровец" или "вохряк", все равно ты можешь догадываться, что они означают, потому что мог их где-то слышать, – говорит Анна Редькина.